Революция парт

Обсуждение новых образовательных стандартов в России, о которых "Власть" писала в статье "Школьный абсцесс" в N 5 от 7 февраля, продлено до 15 мая. Их действительно в спешном порядке и довольно бурно обсуждают. Московские власти даже объявили о подготовке собственных образовательных стандартов и о переходе к подушевому финансированию школ.

На постсоветском пространстве есть страна, где этот переход уже произошел. "Власть" сочла небезынтересным познакомить читателей с некоторыми этапами грузинской образовательной реформы, которая, в отличие от реформы полиции*, вызвала в Грузии неоднозначную реакцию.

ГЕОРГИЙ ДВАЛИ

*О грузинском опыте реформирования МВД "Власть" писала в статье "Бюро полицейских услуг" в N 12 от 29 марта 2010 года.

Сразу после избрания президентом в январе 2004 года Михаил Саакашвили заявил, что реформа системы образования станет его приоритетом. Министром просвещения он назначил знаковую фигуру — Александра Ломая, бывшего руководителя НПО "Открытое общество — Грузия", в обиходе называемого фондом Сороса. Дело, конечно, не в том, что власти ожидали крупных вложений в сферу образования от американского мецената, немало сделавшего для модернизации Грузии и успеха самой ноябрьской революции. Просто Ломая больше всех соответствовал либеральному и антикоррупционному имиджу новой власти.

Первым и самым важным решением нового министра (занимавшего этот пост с 2004 по 2007 год) стало введение общенационального экзамена (ОЭ) — аналога российского ЕГЭ. Для Грузии это было воистину революционным событием. Коррупция в высших учебных заведениях Грузии еще с советских времен была всепроникающей. Речь не всегда шла о взятке, но маститый и уважаемый профессор, занимающийся репетиторством именно тех детей, кого сам же затем экзаменовал при поступлении на престижный факультет, во-первых, брал за "подготовку" абитуриента значительную сумму (после чего, конечно, не мог его срезать на экзамене) и, во-вторых, часто рассчитывал на то, что папа "успешно сдавшего экзамен" абитуриента наверняка пристроит профессорского сына на хлебную должность в свое министерство или районную администрацию, поможет получить льготный кредит или решить проблемы на таможне.

"Общенациональные экзамены" проходят в июле сразу в нескольких городах. Абитуриенты собираются в хорошо охраняемых зданиях. Перед входом их обыскивают. С собой экзаменуемые могут брать только воду в прозрачной бутылке и несколько шариковых ручек. Конверты с тестами, отпечатанные в Европе и доставленные в страну буквально накануне, открываются у них на глазах. Затем работы нумеруются и в случайном порядке рассылаются в другие города, где через несколько дней после завершения экзаменов в таких же зданиях собираются экзаменаторы. Ни один из них не может узнать, чью именно работу проверял: вопросник может быть заполнен в Батуми, но проверяться в Тбилиси. Если абитуриент не согласен с оценкой, он может оспорить ее в специальной комиссии, заплатив за проверку около $30: авторы нормы посчитали, что в противном случае оспаривать будут все, все и всегда.

Общенациональные экзамены в Грузии воспринимаются однозначно положительно. Их полезность и справедливость не оспариваются никем. Однако единодушие на этом заканчивается. По всем остальным направлениям авторов реформы критиковали и продолжают критиковать очень резко.

Ломая не просто отменил школьный аттестат и ввел ОЭ. Главную цель реформы он видел в триединстве: либерализация, децентрализация, свободомыслие. Последний постулат понимался им как приоритет воспитания в ученике способности к критическому анализу, креативности и восприимчивости к инновациям. Тогда как старая, советская, школа, по словам Ломая, давала детям лишь статическое, шаблонное знание, а не способность и навыки мышления и независимой оценки.

За два-три года средняя школа была практически выведена из сферы прямого влияния и контроля со стороны государства (министерства образования и науки). Управлением занялись попечительские советы, наделенные значительными полномочиями, в том числе в финансовой сфере. Школы перешли на подушевое финансирование: школьный ваучер привязан к ребенку. В какую школу он решит идти, той и достанутся деньги от государства, как бы закрепленные за ребенком.

Школы получили возможность самостоятельно определять, по каким учебникам будут учиться их ученики. Вместо школьной программы министерство стало утверждать курикулум (лат. curriculum — "жизнеописание") с общими целями учебного процесса и свободой выбора методики их достижения. Если школьная программа строилась по принципу "Ученик должен знать", то курикулум описывает, что он должен уметь.

Например, курикулум по литературе требует от ученика умения проанализировать и, главное, обобщить нравственные предпосылки угрызений совести, которыми Раскольников мучился после преступления. Курикулум по математике требует, чтобы ученик не только решал уравнения, но и умел самостоятельно составлять уравнения как бы для того, чтобы их решали другие. В курикулуме по истории говорится, что ученик должен уметь объяснить причинно-следственную связь событий, процессов и явлений, находить общий знаменатель в разных странах и в разных эпохах. Например, должен быть готов ответить, какие факторы были, по его мнению, главными и определяющими в наполеоновских войнах, благодаря чему Наполеон добивался военных успехов, в какой степени это объясняется его военным гением и в какой — пассионарностью французского общества, воодушевленного новой идеей "Свобода, равенство, братство".

Первоначально абитуриенты сдавали на общенациональных экзаменах три предмета: иностранный язык, родной язык и литературу и так называемые общие навыки (неофициально этот предмет называют логикой). Однако после протестов профессуры в 2005 году вузам дали право требовать от абитуриентов еще одного экзамена — по предмету. Какому именно, вузы определяют сами. Для всех школьников этот четвертый экзамен стал обязательным только в 2009 году.

Когда новая система Ломая заработала, обнаружилось, что учеба в средней школе потеряла всякий смысл: родители предпочитали готовить детей у репетиторов только по тем предметам, которые им предстояло сдать на ОЭ. По данным исследования PIRLS-2006 (Progress in International Reading Literacy Study), по начитанности и общим знаниям детей-четвероклассников Грузия оказалась на 37-м месте из 45 обследованных стран и регионов. Россия в этом же исследовании заняла первое место. Справедливости ради надо сказать, что к 15 годам российские дети практически утрачивают способность осмыслять прочитанное: по данным исследования PISA-2009 ( Programme for International Student Assessment), российские старшие школьники занимают 43-е место среди 65 стран и регионов.

Один из лидеров оппозиционной Республиканской партии Грузии Давид Зурабишвили так прокомментировал "Власти" реформу Ломая: "Мы много раз слышали, что цель — приучить детей не зубрить, а думать, независимо мыслить и так далее. Однако на деле все было сделано настолько неквалифицированно и некомпетентно — в сфере учебных планов, распределения часов и так далее, что реформа привела к падению качества образования. Я читал лекции в университете и обратил внимание на такую закономерность: те молодые люди, кто так или иначе разбирается в географии и знает, например, где находится Франция и с какими странами она граничит, ничего не знают об истории Франции! И наоборот, студенты могут знать историю Столетней войны, но указать на карте, где находится Франция, а где Англия, не способны".

И это действительно так. В какой-то момент грузинские школьники просто перестали ходить в школу: какой смысл учить географию или историю, если все равно поступать на медицинский или физико-технический? А гуманитарии не знали таблицы умножения и не могли сказать, что такое H2O. Отмена контроля над школой со стороны министерства и почти неограниченная свобода, предоставленная попечительским советам, привели к полному хаосу, несогласованности и противоречивости при выборе учебников. Кроме того, школу захлестнула волна преступности, в том числе поножовщины среди подростков. А практика выбора директоров напрямую попечительскими советами или методом "лототрона" во многих случаях привела к появлению на директорских постах совершенно анекдотичных персонажей, не имеющих ни опыта, ни навыков работы с детьми.

К столь резким переменам не были готовы и учителя, обученные еще по советской методике. В Грузии более 20 тыс. школ и 70 тыс. учителей. Абсолютное их большинство — представители старой формации. Выгнать всех и привести новых (как при реформировании МВД) абсолютно невозможно. Только в последнее время президент начал говорить об увеличении зарплаты учителей с нынешних $100-150 до $200-300, обещая "самым успешным" до $600 в месяц.

Аналогичные процессы шли и в вузах. Государство предоставило им полную автономию, но отказалось от базовой дотации, создав лишь фонды для финансирования конкретных проектов. Все было сделано опять-таки без учета менталитета абсолютного большинства профессорско-преподавательского состава, для которого проектное финансирование, привычное на Западе, чуждо и непонятно. Известный в Тбилиси профессор Георгий Гоголашвили рассказывал "Власти": "Когда впервые был опубликован проект реформы высшего образования, мы пытались объяснить министру, что там много недостатков. Особенно в сфере кадров, финансирования, реорганизации. Но наши предложения не были учтены. Естественно, мы протестовали. Затем власти объявили конкурс для занятия академических должностей, что было абсолютно незаконно. Причем конкурсы проводили еще до принятия устава вузов. Протест принял очень острый характер. Обращались к президенту, премьер-министру и так далее. Но безуспешно. Нас судили как хулиганов. Что касается отмены базового дотирования и повсеместного безоглядного насаждения принципа проектного финансирования, это привело к катастрофическим результатам. Нельзя, чтобы государство вообще отказалось от базового финансирования. Конечно, проекты должны быть, но как вспомогательный, а не основной институт".

Профессор Гоголашвили постеснялся рассказать, что, когда в 2005 году профессора Тбилисского государственного университета, недовольные реформой, объявили забастовку, полиция после непродолжительной, но яростной стычки заперла их в аудитории и не выпускала маститых ученых даже в туалет.

После Александра Ломая, которого Михаил Саакашвили "ушел" на должность сначала секретаря Совбеза, затем — посла Грузии при ООН, пост министра образования занимали еще несколько человек, но внятной позиции у них не было.

Очередные перемены начались с появлением в декабре 2009 года в кресле министра образования Дмитрия Шашкина (интервью с Дмитрием Шашкиным см. в материале "С 2014 года без сертификата ни один педагог в школе работать не сможет"), бывшего министра по делам исполнения наказаний и пробации. Шашкин первым делом восстановил административный контроль министерства над школой. Он вернул институт назначения директоров (на прошлой неделе в Грузии было объявлено о начале приема заявлений на соискание должности директора школы, в котором может принять участие любой желающий с высшим образованием).

Осенью 2010 года Шашкин инициировал введение восьми выпускных экзаменов в школах (помимо ОЭ). Причем сдавать зачеты по этим восьми предметам школьникам придется уже нынешней весной. Это решение привело к протестам старшеклассников, многие из которых давно перестали учить "лишние" предметы. Школьники и их родители собирались на пикеты и митинги у своих школ, но началась мощная информационная кампания против "митингов двоечников", и акции прекратились.

Самым ярким нововведением Шашкина стал институт мандатури — школьного полицейского. С весны 2010 года физически крепкие ребята (двое юношей и одна девушка) 25-30 лет, облаченные в специальную форму, постоянно находятся на территории школы. Они имеют право делать замечания не только ученикам, но и педагогам и директору, могут в любой момент войти в любой класс, обыскать ученика, вызвать родителей, поставить на учет в полиции, контролировать посещаемость, передвижение, встречи, телефонные звонки, проверять компьютеры и т. д.

Критики Шашкина сразу заговорили, что новый министр превращает школу в исправительное учреждение, чуть ли не в тюрьму. Однако поножовщины в школах больше нет. Как говорят в министерстве образования Грузии, до 2010 года в целом по тбилисским школам фиксировалось около 100 серьезных эксцессов за год. По Грузии — около 500. Эти цифры практически не менялись с 2004 по 2010 год. А вот после введения института мандатури, по словам представителей министерства, число серьезных эксцессов снизилось на 85%.

Однако есть и противники новой реформы по Шашкину. Например, доктор языковедения профессор Каха Габуния опасается отката назад от реформы Ломая: "Никто не выступает против дисциплины и наведения порядка, но ведь дисциплина, как, кстати, и борьба с коррупцией, не самоцель, а лишь средство. Главное все-таки, какая философия заложена в преобразованиях Шашкина. Есть основания полагать, что дело идет к отказу от децентрализации, деидеологизации, инициированных Александром Ломая, и восстановлению зубрежки, то есть шаблонного, статичного знания вместо стремления к воспитанию креативности и критического мышления. В советской школе тоже был порядок, и она была ужасно централизована, но к чему это привело? Сколько нобелевских лауреатов было в СССР и сколько — в США?"

Разобраться сейчас в бурных спорах по поводу реформы образования в Грузии очень сложно. В отличие от реформы полиции, где власти, безусловно, добились блестящих результатов, тут итоги не столь однозначны. Грузинский опыт как минимум показывает, что опасения, которые испытывают многие в России по поводу грядущего введения новых образовательных стандартов, далеко не беспочвенны.