Выставка современное искусство
В Цехе Белого компания художников и ученых из девяти стран мира, включая Россию, показывают работы на грани науки и искусства. Выставка и сопровождающий ее фестиваль организованы фондом "Династия", принадлежащим почетному президенту компании "Вымпелком" Дмитрию Зимину. Кураторские обязанности взяла на себя петербургская галерея широкого профиля "Агенство 21". В технологические тонкости вникал ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Современное искусство как таковое, во всем разнообразии его форм и направлений, вызывает скорее недоверие, зато любой сложности инсталляция с намеком на функциональный смысл может рассчитывать на благосклонное внимание. И недаром слово "исследование" в сфере искусства давно превратилось в жаргонизм: художники, согласно принятым на Западе обычаям описания их деятельности, только и делают, что "исследуют" и "открывают". И еще "критикуют", то есть занимаются, строго говоря, научной деятельностью, направленной на поиск истины. Чем же они отличаются от ученых? На этот вопрос выставка "Жизнь. Версия науки" ответа не дает, но найти его самостоятельно несложно.
"Винзавод" не в первый раз представляет выставочное пространство феномену под названием science art. В 2009 году в том же Цехе Белого проходила выставка "Наука как предчувствие", куратором которой выступил энтузиаст science art Дмитрий Булатов (в нынешней выставке представлена одна его работа). Тогда воображение зрителей поразил австралиец Стеларк, имплантировавший себе в руку человеческое ухо. На выставке "Жизнь. Версия науки" столь ярких жестов нет, но, может быть, это и к лучшему. Science art такая вещь — чем более неслыханную штуку выдумает художник, тем острее стоит вопрос: а зачем это? Что добавляет к нашим представлениям о науке и искусстве возможность носить(-ся) с ухом на руке? И чем этот эксперимент отличается от других трансформаций тела, осуществляемых в рамках эстетической хирургии?
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ
В конце XVIII века английский пейзажист Александр Козенс, дитя века Просвещения, в результате неустанных наблюдений за небом выделил 25 видов облаков и собирался даже составить атлас, разумно полагая, что такое издание поможет ученым. А в конце века двадцатого российский художник Аркадий Насонов нашел где-то атлас облаков 1930 года выпуска и создал группу "Облачная комиссия", назначая "комиссаров", в обязанности которых входило следить за тем или иным типом облаков. Насонов превратил научные данные в иронический жреческий культ. Именно таким образом строятся отношения между искусством и наукой сегодня. И недаром предшественник современности Казимир Малевич надписал на своей брошюре "Бог не скинут", подаренной обэриуту Даниилу Хармсу, знаменитый призыв — "Идите и останавливайте прогресс". Дело художника, несмотря на наукообразный жаргон — искать и проявлять иррациональное, а не продвигать в массовое производство действующие модели мира.
Единственной формой реального взаимодействия художников и ученых с давних пор было составление атласов. То есть создание иллюстраций к находкам и теориям исследователей. Так вышло и на "Винзаводе". Экспозицию хочется назвать эскизом Политехнического музея, который, как известно, ожидает серьезных реформ. Прекрасным экспонатом станет "Инкубатор жизни" петербуржца Владимира Грига, авторский дайджест всхлипов, хрипов и фактур фауны и флоры. "Пространство вычислений" Ральфа Бекера выглядит как изящная деревянная скульптура, но на самом деле это примитивная модель нейронной сети. И где здесь диалог? И был ли он вообще? Ссылки на Ренессанс, которые приводят адепты science art в поисках исторического оправдания, не помогут. Среди художников Возрождения алхимиков было в разы больше, чем химиков,— если таковые вообще встречались. Продуктивным для science art будет избавление от иллюзий совместного движения к истине. И не только потому, что все вранье, кроме статистики.