В прокат выходит фильм "Generation П" — очередная попытка воспеть оригинал и одновременно встать вровень с ним
"Generation П" сопоставим с прошлогодними "Утомленными солнцем - 2" двумя вещами: длительностью создания и уровнем ожиданий. Его снимали пять лет, и хотя фильм не сопровождался шумной рекламой, все равно в голове стояла пометка "очень важно". Пресс-показ фильма, на который "пришли все" — столько кинокритиков в одном месте Москва не видела давно,— говорит об уровне ожиданий. Мы все живем, как было сказано на вручении "Ники", "внутри ремейка": хочется наконец получить полноценное эстетическое потрясение; этого же хотелось и от Михалкова — независимо от отношения к нему.
Вроде бы все тут было за режиссера Виктора Гинзбурга, включая благородство замысла: сделать фильм, соответствующий духу книги, а не ее букве. В пользу Гинзбурга было и то, что он не из "наших", а из "штатовских" и мог позволить в фильме такие обобщения, которые сегодня не рискнет сделать ни один "топовый" российский режиссер (эти ожидания оправдались, кстати). И то, что актеры собрались "хорошие" и играют "хорошо", я пишу эти слова в кавычках, потому что играть тут, собственно, нечего (Пелевин — не Лев Толстой: его персонажи сознательно лишены "истории", "обаяния" и "черт": из имеющегося исходного набора "характер" не создашь). Гинзбург рискнул продолжить известную историю с созданием виртуальных политиков: Ельцина (как в романе) сменяет бывший водитель, а ныне кандидат в президенты Смирнов, за которым угадывается Путин. Это, кстати, очень метко — показать, что фраза про "вставание с колен" родом даже не из почвеннического лексикона, а из монологов постсоветского шоферюги, которому "нужно во что-то верить". Но даже несмотря на это, история с "Generation П" смотрится бесконечно уставшей. И я, кажется, знаю почему.
В книге, вышедшей в 1999-м, сенсационной была собственно мысль о том, что все вокруг, что мы считали настоящим, является подделкой. Спустя 12 лет о том, что мы "ненастоящие", знают даже малые дети. Однако выбор у нас невелик: либо симуляция и притворство, либо плюющая и блюющая реальность (как мужик, который запускает пивной бутылкой в "мерседес" Татарского, с криком: "Под Кандагаром было круче!"). И что хуже: жить год от года во все более комфортной имитации (например, в интернете) или ратовать за возвращение к "настоящему" — это еще большой вопрос. Наша реальность абсурднее любой выдумки: управляемые политики именно потому лучше, что их можно в любой момент заменить, а вот "настоящих" фиг заменишь. Этот парадокс, например, мог бы стать развитием книги — что для России искусственная (перенесенная с Запада) идея и та жизнетворнее, чем обращение к "традициям" (что неоднократно было доказано историей). И это было бы, по крайней мере, актуальной проблематикой фильма.
Но авторам фильма повредило излишнее поклонение духу книги. Конечно, тут нет буквализма, отношения с книгой носят характер доверительный, партнерский. Но так, чтобы взять и скомкать Пелевина, превратив и его во что-то большее, сделать частью собственного замысла, на это авторы пойти не рискнули. Понятно: это же сам Пелевин. Тут можно вспомнить, что Стругацкие были гораздо "культовее" Тарковского, когда тот снимал "Сталкера"; но это не помешало Тарковскому пустить литературную основу — "Пикник на обочине" — на растопку собственного фильма. Без такого насилия режиссера над материалом, по-видимому, и невозможен фильм как полноценное произведение. Создатели "Generation П" не рискнули на "другое" — вырваться за границы того цинично-индивидуалистического, что было в книге и что соответствовало духу 1990-х и 2000-х, но сегодня переросло во что-то новое, более коллективное и сознательное.
Еще одна ошибка создателей фильма — то, что они решили, что "Generation П" смешная книга. Юмор у Пелевина, конечно, есть, но это не то, на что можно опереться. Пелевинский юмор — это трансформация скорби. И каждый рекламный слоган на самом деле эпитафия миру. А фильм опирается на эти шутки, как на гэги; и вот актеры, тараща глаза — сейчас, сейчас вылетит шутка,— наконец выговаривают ее, чувственно, старательно, со всеми б...ть и п...ц, как в книге, и считают свою миссию выполненной. Но когда от этих гэгов в зале начинается гогот, понимаешь, что именно те люди, которые считали, что Пелевин "прикольный", "ржачный", они в результате и победили. А попутно понимаешь, что фраза "книги Пелевина просто созданы для экранизации" в каком-то смысле есть недооценка Пелевина. Слоганы, шутки нам пересказали, и что? Дух упорхнул, словно птица Симург.
Что еще безнадежно старит фильм, так это обилие "культовых персонажей" 1990-2000-х. Покойный Трахтенберг, телеведущие Александр Гордон, Марианна Максимовская и Леонид Парфенов в роли самих себя, Сергей Шнуров, Рената Литвинова, Иван Охлобыстин... Они по задумке должны были бы приближать нас к "тому времени", а на самом деле окончательно отталкивают. Пелевину как раз совершенно неинтересна была "узнаваемость" происходящего: ему интересна, так сказать, лексическая и фразеологическая реальность, а не человеческая. Люди в книге исчезают скорее, чем слова или деньги, и именно недолговечность и необязательность этих людей и есть "примета времени" у Пелевина. А также то, что выжили в этой обстановке именно те, кто был наиболее лишен "авторства", таков и сам Пелевин (по сравнению с литературным мейнстримом 1990-х), таков и его герой, Татарский (Владимир Епифанцев).
Лет шесть назад автор ехал в машине с Виктором Шендеровичем, которого поначалу пригласили писать сценарий фильма "Generation П". Писатель показывал место на Садовом кольце, где Татарский, по книге, глядя на желтые ботинки в витрине магазина, вдруг понял, что вечность исчезла и нужно как-то придумывать себя заново. Сценаристу было важно показать, какой чудовищный и трагикомический прыжок совершил каждый советский интеллигент, чтобы да, предать себя, свои кухонные идеалы, неизбежно; и этот прыжок с точки зрения кинематографа открывал гораздо более интересную бездну, чем та, в которую Татарский заглядывает под воздействием ЛСД.
Татарский же в фильме не успевает даже постоять на месте, ничего пережить или почувствовать; и даже фразу "Тебе нравится, Господи" — момент, который можно было бы назвать единственным прорывом Татарского к своему Я — произносит как-то скороговоркой. Это не самая свежая мысль, но, я думаю, фильм в сто первый китайский раз подтвердил истину, что любой российский актер, обладающий вожделенной медийностью (то есть которого узнают на улицах и зовут в ток-шоу), автоматически должен быть вычеркнут из списков режиссера, который претендует на создание чего-то нового. Большинство известных актеров, занятых в фильме, по-настоящему и есть маленькие татарские, которых богиня Иштар с Первого канала в бесчисленном количестве запустила изображать встающее с колен кино. То, что они в очередной раз подорвались именно на "Generation П", говорит о том, что произведение Пелевина живет своей жизнью и способно насмехаться над интерпретаторами уже само, без помощи автора.