Осторожно, вузы закрываются

Первый правительственный документ нового года: утверждена концепция развития образования на 2016-2020 годы. Ее главная идея — сокращение количества вузов и филиалов

Александр Трушин

К 2020 году будут закрыты 80 процентов филиалов и до 40 процентов вузов — так записано в концепции. Рособрнадзор в прошлом году уже провел проверку 508 вузов. Выявлено 736 нарушений лицензионных требований и российского законодательства. 36 вузам запретили принимать студентов. У 24 вузов и филиалов были приостановлены лицензии, то есть права на образовательную деятельность. По словам руководителя ведомства Сергея Кравцова, в новом году "проверке подвергнутся практически все".

Проверка вузов действительно назрела. В январе Госдума должна принять законопроект, точнее, поправки к закону об образовании, которые облегчат отзыв аккредитаций и лицензий. Сейчас Рособрнадзор может только приостановить действие лицензии, а для ее отзыва требуется судебное решение.

Не слишком ли круто? На фоне реформы здравоохранения закрытие вузов выглядит как еще один непопулярный шаг государства, наступающего на права граждан. Но вдумаемся в цифры. У нас постоянно увеличивается количество университетов. Даже при значительном сокращении числа абитуриентов. Например, за последние 3 года число выпускников 11-х классов уменьшилось с 786 до 710 тысяч человек. А число вузов увеличилось с 1046 до 1115. Причем увеличение произошло именно в секторе государственных — на 80 вузов стало больше (при этом число частных сократилось). И финансирование вузов тоже постоянно увеличивается. И средняя зарплата профессоров и преподавателей растет. В 2013 году она составляла 30,7 тысячи рублей в месяц, в 1-м полугодии 2014-го — 45 тысяч рублей, а к 2018 году ее доведут до 200 процентов от средней зарплаты по региону.

Конечно, в высшее образование надо вкладываться, а профессорам и доцентам платить не постыдные зарплаты. Но должны же быть разумные рамки. В 2013 году годовой доход ректоров некоторых университетов (Дальневосточного технического, Нижегородского, Самарского технического и др.) достигал 15-16 млн рублей — больше, чем у президента страны, не говоря уже о министре образования и науки. У нас ведь главное — освоить бюджет, можно и без результата, если о нем никто не спрашивает.

Бесконечное высшее

В России незаметно, исподволь возникло массовое высшее образование. Началось это летом 2007-го, когда Госдума приняла закон, утвердивший в России обязательное полное среднее образование. То есть школы должны учить детей до 18 лет. По Конституции у нас было обязательное обучение до 15 лет.

Разработчики закона 2007 года говорили, что это нужно для повышения образовательного уровня молодежи, а также для снижения количества правонарушений — пусть уж лучше подростки в школе сидят, чем по улице болтаются. Многие эксперты возражали: не все дети способны усвоить программу старшей школы, а тем более учиться в вузе.

Но закон был принят. Кстати, тот же закон практически ликвидировал "второгодничество". Теперь неуспевающих детей стали переводить с "двойками" в следующий класс. И школа вынуждена тащить до ЕГЭ и тех, кто не понимает математики, химии, физики и не в ладах с русским языком.

Закон 2007 года спровоцировал взрывной рост количества студентов. В 2006 году, по данным сайта "Статистика российского образования", в вузах насчитывалось 4,1 млн студентов. В 2014 году их стало 6 млн, том числе в государственных вузах — около 5,1 млн человек.

Тенденция последних 2 лет — увеличение количества мест в магистратурах. Оно и понятно: ведь подошла основная волна бакалавров, которые стали студентами, несмотря на слабые знания. Куда их девать? В магистратуру! В 2014 году было 62 тысячи бюджетных мест в магистратурах. В 2015 году, по текущим планам Минобразования, их станет в два раза больше — около 120 тысяч. Уже говорят о том, что магистратура становится второй ступенью массового высшего образования. А вслед за этим надо ожидать столь же массового наплыва желающих поступить в аспирантуру и защищать диссертации. В 2014 году у нас было 2078 аспирантов, а в новом году их число увеличится на 15 процентов. И аспирантура уже становится третьей ступенью "массового высшего".

Система высшего образования превратилась в "камеру хранения": она забирает основную массу молодежи в 18 лет и держит их до 25-27 лет. А поскольку у нас в большинстве вузов обучение в основном теоретическое (причем на высоком уровне, и это без иронии), то ни бакалавры, ни магистры, а тем более кандидаты наук к работе на производстве не готовы.

Понятно, почему у нас 6 лет назад начала рушиться система среднего профессионального обучения: подавляющая часть детей направилась в вузы. По данным Росстата, с 2009 по 2013 год число учащихся в колледжах и техникумах на всех формах обучения (очное, вечернее, заочное) сократилось на 600 тысяч человек — с 3,1 до 2,5 млн. Эти цифры — в целом по системе, в которой обучаются люди разных возрастов. Если говорить о выпускниках школ 2014 года, то из 710 тысяч только 92 тысячи пошли в колледжи.

В 2013 году Российская Федерация по числу обладателей дипломов о высшем образовании находилась на первом месте среди стран ОЭСР (РФ участвует в этих опросах): 53 процента населения в возрасте от 25 до 64 лет. В среднем по странам ОЭСР этот показатель составляет 31 процент. Мы далеко оторвались от занимающих второе и третье места Канады и Японии. Нас не догонят!

Но если мы такие образованные, почему тогда у нас производительность труда в четыре раза ниже, чем в развитых странах? Почему, когда мир переходит к шестому экономическому укладу, мы никак не выберемся из четвертого? Почему, когда другие экономики все-таки выходят из кризиса, наша вступает в полосу затяжной рецессии? И что будет с молодыми людьми, имеющими на руках университетские дипломы, но не сумевшими найти работу? А экономисты прогнозируют значительный рост безработицы уже в нынешнем, 2015 году.

Сколько нужно "белых воротничков"?

Не первый год государство борется с засильем экономистов и юристов, добавляя бюджетные места на инженерных направлениях. Но Татьяна Клячко, директор Центра экономики непрерывного образования Института прикладных экономических исследований РАНХиГС, считает, что у нас нет дефицита инженеров, а есть дефицит хороших рабочих мест. "В 2013-2014 годах наш центр проводил исследование по приоритетным для государства направлениям подготовки кадров — нанотехнологии, энергетика, авиационные и космические системы, ИКТ,— говорит Татьяна Львовна.— Например, в 2012 году по специальности "Авиационная и ракетно-космическая техника" вузы окончили 26 тысяч человек. И 84 процента из них устроились на работу по профессии. А те, кто не устроился на работу, отмечают либо низкую заработную плату, либо плохие условия труда". По словам Татьяны Клячко, вряд ли мы создадим к 2020 году 25 млн высокотехнологичных рабочих мест. Хорошо, если получится хотя бы 10-15 млн.

Предприятиям реального сектора экономики нужны не столько управленцы — "белые воротнички", сколько "синие" — инженеры, мастера и квалифицированные рабочие. Именно они составляют основу современной экономики. И трудно найти предприятие, на котором инженеров было бы больше, чем рабочих.

Александр Кастравец, глава дирекции по связям с общественностью "Объединенной металлургической компании" (ОМК), говорит, что из 30 тысяч работников компании рабочие составляют 73 процента, специалисты — 18, руководители — 8 и прочие служащие — 1 процент. 28 процентов работников имеют высшее образование. "Современное оборудование на наших заводах требует глубоких знаний и высокой квалификации рабочих,— отмечает Александр Кастравец.— Дефицит таких кадров — это сегодня проблема N 1 для многих промышленных предприятий". ОМК поддерживает училище, техникум и два филиала вузов в Выксе, где сосредоточены основные активы ОМК. И тратит на это ежегодно от 40 до 80 млн рублей.

Не всякое предприятие, даже крупное, может создать при себе учебный центр. Тем сложнее ему найти нужных специалистов. Надежда Шуклина, заместитель генерального директора по капитальному строительству и реконструкции компании "ТЭСС", говорит об остром дефиците квалифицированных рабочих и мастеров. Вообще на этом предприятии, занимающемся строительством и обслуживанием энергетических объектов, более половины должностей должны занимать рабочие 5-6-го разрядов — монтажники, электромонтеры, наладчики, сварщики и другие. Дефицит кадров — примерно 50 инженеров и 150 рабочих. Для обучения используют учебный центр заказчика, но как только удается вырастить своего рабочего, его тут же переманивают к себе "Газпром" или ЛУКОЙЛ. Надежда Шуклина сетует: "Специалисты, зная, что их мало, не хотят заключать долгосрочные контракты, предпочитают работать одновременно на нескольких объектах. А поскольку они официально не оформлены, то и ответственности за технику безопасности и качество работ не несут".

Вредные фантазии

Сегодня в большинстве развитых стран принято обязательное образование детей до 15-16 лет (так называемое основное). А дальше предлагаются разные пути и способы развития способностей. Причем нередко число студентов вузов регулируется в соответствии с потребностями рынка труда.

В разных странах, по данным ОЭСР, доля студентов в возрастной когорте (то есть в группе возрастов от 18 до 25 лет) различна. В Германии она сокращается: в 2006 году 51 процент молодых людей обучались в вузах, в 2013-м — 48. В Великобритании доля студентов вузов в те же годы снизилась с 64 до 59 процентов. Во Франции — с 62 до 56 процентов. Великобритания, Франция и Германия — страны "новой индустриализации", которая требует развитого среднего профессионального образования, то есть подготовки людей, которые хорошо работают руками и думают головой. А в России доля студентов в возрастной когорте выросла с 59 процентов в 2006 году до 76 процентов в 2014-м.

В странах новой экономики созданы очень гибкие образовательные системы с акцентом на профессиональное обучение. То есть большинство детей должны сначала получить профессию, а потом те, кто сможет и пожелает, поступают в вуз. При этом модерирование потоков: эти дети учатся по более простой программе и получают профессиональные навыки, а эти, показавшие высокие результаты и по более сложной программе, скорее всего пойдут в вузы,— происходит несколько раз за время учебы и на разных ее этапах. Неудивительно, что школьное обучение оказывается более длительным, чем у нас, — 12 или 13 лет. Здесь важно и отношение общества к этой селекции. То, что ребенок пошел в профессию, не становится для него приговором: тупой, бездарь. Общество ориентировано на воспроизводство среднего класса, а не на поддержку непомерных амбиций, видя в этом залог устойчивости — и социальной, и психологической. Может, поэтому там просто нет репетиторства, без которого у нас ни школу не окончить, ни в институт не поступить. Тянуть ребенка, натаскивать его, чтобы он обязательно попал в вуз, считается вредным для него самого. Любой европеец подтвердит: на вопрос "кем ты хочешь быть?" почти все дети дают самые приземленные ответы: продавец, шофер, косметолог... Желание стать микробиологом или архитектором даже в подростковой среде воспринимается как завиральные фантазии. Если речь идет, конечно, не об элитной школе.

Наши же дети за 10 лет (11-летка — фактически растянутая программа 10 лет) едва успевают освоить теоретические основы наук, необходимые для обучения в вузе. И справляются с учебным материалом далеко не все. Поэтому проходной балл ЕГЭ постоянно снижается: в 2014 году вузы принимали абитуриентов с 24 баллами по математике. Об этом "Огонек" уже писал не раз (N 43 и N 47 за 2014 год). Но если ребенок окончил 11 классов и не получил профессию, то куда же ему идти, кроме как в университет? В общем, история с фонвизинскими недорослями, увы, повторяется.

И еще несколько цифр для сравнения. В США — 160 университетов (при 3500 колледжах). В Германии — около 100 и 170 Fachhochschule. Во Франции 85 университетов, около 20 Les Grandes Ecoles и 2600 лицеев. При этом само обучение имеет множество уровней и модулей. Например, в университетах Франции 5 уровней — два на первом высшем, два на втором высшем и один — докторантура. Во Франции 12 вузовских дипломов разного уровня. И после каждого студент может выбирать, идти ему работать или продолжать образование. В Германии срок обучения в вузе не ограничен: там учат студента до тех пор, пока из него не получится классный специалист.

В России — 1115 вузов и всех учат примерно одинаково.

Когда пузырь лопнет

В развитых странах встречаются вузы двух категорий — массовые и элитные. Элитные известны во всем мире. Это Оксфорд и Лондонская школа экономики, Гейдельбергский и Геттингентский университеты, Университет Париж-Дофин и Монпелье, Гарвард и MIT. В общем, первая сотня рейтинга Times Higher Education (THE). При этом эксперты все еще не решили, что лучше — элитное или массовое образование.

Парадокс нашей ситуации в том, что мы хотим элитного образования, но в массовых масштабах. Об этом свидетельствуют социологические опросы и повальное недовольство качеством образования. Наша система высшего образования до сих пор опирается на устаревшие советские методики преподавания. В 90-е годы она ловко использовала псевдорыночные условия подушевого финансирования. Чем больше студентов на одного преподавателя — тем больше доходы вуза. Система превратилась для студентов в колею, с которой невозможно свернуть. Вроде бы мы включились в Болонский процесс и даже ввели двухуровневое образование. Но главного не сделали: не обеспечили академическую мобильность студентов. То есть возможность каждому выстраивать траекторию обучения. И по этой колее, без промежуточных станций, мчит вся масса молодежи: 11-й класс, бакалавриат, магистратура, аспирантура... Где остановка? Высшее образование стало экономическим пузырем, всасывающим финансы, но плохо работающим на реальный сектор.

Были две попытки диверсифицировать систему. Проект "5 — 100" предусматривает, что к 2020 году пять российских вузов войдут в первую сотню мирового рейтинга THE. Сейчас лучший российский вуз — МГУ — занимает 196-е место. В минувшем году THE подготовил рейтинг университетов BRICS, в котором МГУ оказался на 5-м месте. А в рейтинге университетов Восточной Европы наш лучший вуз, наконец, занял верхнюю строчку.

Другая попытка диверсификации — это "прикладной бакалавриат". Идея в том, чтобы создать промежуточную квалификационную ступень между колледжем и академическим бакалавриатом. Эти выпускники должны стать связующим звеном между рабочими и инженерами — бригадирами, мастерами, старшими операционистами. В 2010 году были определены 50 вузов, где по таким программам сейчас учатся около 10 тысяч студентов. Сказать, что опыт оказался успешен, пока нельзя. Как говорит Ирина Абанкина, директор Института развития образования НИУ ВШЭ, "студенты учатся, а вузы до сих пор не договорились, что за специалистов они готовят. Профессора технических университетов, например, считают невозможной подготовку специалистов без высшей математики. Но если вы хотите получить работника, говорят они, умеющего читать чертежи и управлять сложной техникой, пожалуйста, здесь математики не надо. Только это еще не высшее образование. Другие считают, что проект невозможен без участия лидеров промышленности, которые могли бы знакомить студентов с современными технологиями".

В конце декабря Министерство образования и науки объявило, что уже в 2015 году будет уменьшено финансирование высшего образования с 259 до 233 млрд рублей. Следовательно, сокращение приема в вузы на бюджетные места начнется уже с этого года. В сложной ситуации окажутся семьи, чьи дети не смогут поступить на бюджетные места. Примерно 150 тысячам семей первокурсников придется платить за обучение — либо на платных местах в государственных, либо в негосударственных вузах. При этом реальные доходы людей будут снижаться. И не все, кто уже учится за плату, смогут дойти до диплома. Вопрос об образовательных кредитах пока не обсуждается, но ясно, что по ставкам 17-20 процентов годовых желающих найдется мало.

А в дальнейшем, как мы знаем, будет сокращаться и число самих вузов. Может, детям уже пора разучивать другие ответы на вопрос: "Кем ты хочешь стать?".