Премьера
Приключенческий боевик "Мираж" его автор Тигран Кеосаян иногда называет то вестерном, то "истерном" — действительно, при его легкомысленном режиссерском подходе не так уж важно, идет ли речь о Диком Западе или Ближнем Востоке. Все происходящее на экране все равно представляет собой мираж, отражение когда-то существовавшей кинематографической реальности в мозгу авторов. ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА сожалеет, что система этих мозговых отражателей оказалась слишком незамысловатой.
Несколько извиняет возникновение "Миража" то, что продюсеры, по-видимому, отдавали себе отчет в качестве сценария Алены Званцовой и Дмитрия Константинова, который подлежал реализации, только если все происходящее сервировалось бы как шутка, сознательная пародия и игра со штампами. На Тиграна Кеосаяна в этой ситуации ложилась довольно тяжелая задача расцветить юмором историю, в которой он изначально не слишком предполагался,— каждая из этих принудительных юмористических инъекций в безжизненное тельце фильма на экране отчетливо заметна, так же, как и сопротивление дубового драматургического материала какому-либо остроумию.
Однако лишенный комплексов режиссер Кеосаян, не дрогнув, принимается щекотать предложенную ему деревяшку и даже пытается показать, что способен иронизировать не только над драматургическими штампами, но и над стилистическими. Так, на начальных титрах "Мираж" довольно странным образом стилизуется под какой-то винтажный что ли детектив. Искусственно состаренные черно-белые кадры информируют о том, как в вип-кабинете ресторана кто-то получает пулю в лоб на глазах не вовремя зашедшей изумленной Алены Хмельницкой.
После этого уже в нормальном кодаковском цвете мы видим героиню на фотокарточке, которую персонаж Виктора Вержбицкого, изображающего очередного Завулона Ивановича, протягивает герою Дмитрия Марьянова. Тот цедит сквозь зубы что-то такое суперменское про пятидесятипроцентную предоплату и про то, что "со мной нельзя играть в темную", после чего берется найти пропавшую якобы дочку заказчика. Первое и возможно лучшее, что делает главный герой "Миража",— подвешивает вверх ногами над железнодорожными путями какого-то хмыря, которого играет Алексей Панин. Из других способов добывания информации запоминается такой зверский прием, как банка с поваренной солью, занесенная над драгоценными "стейками из кенгуру" на кухне ресторана, где произошло убийство.
Тем временем разыскиваемая псевдодочка находит весьма экзотический способ лечь на дно: она обнаруживается в кузове трясущегося по пустыне грузовика с еще двумя девицами. И если одна из них, блондинка (Антонина Комиссарова), уверенно смотрит в ближайшее будущее, где ей предстоит стать живым товаром, то вторая, очкастая с рыжими косичками (Наталья Наумова),— сама невинность, пребывающая в иллюзиях, что направляется в какой-то мифический "строительный лагерь". Узнав, что строить ей, возможно, ничего и не придется, она пытается убежать по пустыне в неизвестном направлении, но сопровождающий араб накидывает на нее лассо и уволакивает обратно.
Когда грузовик с девушками добирается до затерянной посреди степи горстки безлюдных строений (это селение создатели картины предлагают называть Мертвым городом), конвоир пытается устроить блондинке импровизированный "субботник", но попутчицы неожиданно для себя убивают его и начинают испытывать некоторую растерянность. Однако ненадолго, потому что вскоре их одиночество скрашивают два заблудившихся туриста (Алексей Чадов и Алексей Бардуков). Радость от встречи с девушками усиливается у отдыхающих оттого, что они уже приготовились к худшему, то есть к тому, что через два часа зайдет солнце, а тут такая удача посреди пустыни — крытое строение и целых три безнадзорных секс-рабыни на любой вкус. Сущий мираж, одним словом.
После этого авторам картины остается разбить персонажей на разнополые парочки, а также разрулить отношения между героем Марьянова и другом его студенческой юности (Рустам Уразаев), который теперь руководит пустынными бедуинами бандитского толка. Бандиты принимаются осаждать Мертвый город, кем-то предусмотрительно нашпигованный пакетами с героином и марихуаной, отчего градус веселья, царящего в осажденной крепости, дополнительно повышается. В кульминационный момент осады находчивый марьяновский герой придумывает сложить все оставшиеся наркотики в костер, и поднимающийся от него кумар создает непреодолимую преграду для кавалерийской атаки бедуинов, выполняемой под песню "В городском саду играет духовой оркестр" и явно цитирующей аналогичные сцены из фильмов про гражданскую войну, включая и "Неуловимых мстителей" Эдмона Кеосаяна.
Это необычное сочетание музыкального сопровождения и картинки становится главным прорывом в постмодернистской игре со штампами — сцена атаки производит впечатление пусть не оригинальностью идеи, но хотя бы динамичностью и энергетикой. Впрочем, и по части оригинальности у создателей "Миража" тоже случился единичный проблеск. Это касается явления или точнее миража одиноко сидящего посреди пустыни в галстуке Юрия Стоянова, не имеющего никакого отношения ни к чему, но как бы обрамляющего фильм и независимо от всех юмористических усилий авторов одним махом превращающего Мертвый город в мертвый "Городок".