аукцион русское искусство
Менее чем через неделю, 3 ноября, на аукционе Sotheby`s в Нью-Йорке будет выставлена "Супрематическая композиция" Казимира Малевича, полученная наследниками художника в результате их соглашения с амстердамским Stedelijk Museum ("Ъ" писал об этом 25 и 26 апреля). Картина оценена в небывалую для русского искусства цену — минимум $60 млн, и на нее уже есть как минимум один претендент. В преддверии торгов директор "Сотбис-Россия" МИХАИЛ КАМЕНСКИЙ ответил на вопросы ТАТЬЯНЫ Ъ-МАРКИНОЙ.
— "Супрематическая композиция" Казимира Малевича выставлена на аукцион Sotheby`s c эстимейтом свыше $60 млн, в три раза больше последней отмеченной на открытом рынке цены за русского художника. Не слишком ли?
— На картину уже есть как минимум один претендент. Недавно нами получен так называемый irrevocable bid, то есть безотзывная заявка на искомую сумму. Однако картина остается на торгах: так как мы предвидим конкуренцию, полагаю, работа даст рост в цене. Но моей главной целью не является достижение рекорда, хотя и это важно. Все мои усилия последние предкризисные и кризисные месяцы были направлены на то, чтобы картина была куплена либо Россией, либо для России, либо кем-то, кто согласится предоставить эту работу для экспонирования в России на длительный срок.
— Разве в России недостаточно Малевичей?
— В российских государственных музеях, столичных и региональных, супрематической живописи художника, то есть работ, которые сделали Малевича Малевичем, всего 18 единиц. В музеях по всему свету еще 27. Известно несколько работ в частных собраниях. Пять вещей на данный момент принадлежат наследникам. Всего же в мире, согласно каталогу-резоне, изданному в Париже искусствоведом Андреем Наковым в 2002 году, существуют 82 супрематические живописные работы великого художника. И вот появилась последняя возможность добавить к русским произведениям как минимум одно и как максимум пять.
— Остальные что — тоже продаются?
— Наследники еще не определились с их судьбой. Но вне зависимости от этого я считаю долгом государства или людей, государство представляющих, вернуть эти вещи. Пять полотен из Stedelijk — последние картины из музейных собраний с безупречным провенансом, которые потенциально могут вернуться на родину. Конечно, могут появиться отдельные работы из частных коллекций, но наша ситуация — особая. Мне понятно, почему все музеи, в которые судьба занесла работы Малевича, всеми силами сопротивлялись их возвращению в частные руки, пусть даже законных наследников. Великое искусство музеецентрично, а не наоборот. Поэтому так важно, чтобы коллекция не была распылена, а пришла в музей — хотелось бы, российский.
— Каким образом из большой коллекции амстердамского музея были выбраны именно эти пять?
— Весной 2008 года у наследников появился шанс завершить многолетнюю тяжбу с музеем Stedelijk мировым соглашением. Подписать его можно было в очень короткий период, обозначенный определенными политическими обстоятельствами внутри Голландии. Из амстердамского фонда Малевича необходимо было выбрать пять вещей. Наследникам предстояло сделать выбор исходя из разных концепций продаж, видения будущего этих вещей и сговорчивости музея. Было ясно, что Stedelijk не отдаст примитивистские полотна, ставшие визуальной частью бренда музея Stedelijk, и картины, принципиальные для западной культуры — а именно белое на белом.
Из совокупности вещей разных этапов в этом собрании лучше всего был представлен супрематический период. Это позволяло сделать выбор в соответствии с заветом знаменитого манифеста Малевича "От кубизма и футуризма к супрематизму". Многочисленность вещей именно этого периода также позволила разойтись с музеем максимально безболезненно. Но все равно сделать такой набор из пяти вещей сложно, и были разработаны комбинации в порядке убывания художественной и концептуальной значимости, причем подразумевалось, что эти комбинации должны найти правильный рыночный отклик.
— Наследники хотели, чтобы картину купили русские?
— Полагаю, что да. Они вручили судьбу своего наследства опытным агентам Клеменсу Туссену и крупному американскому адвокату Ларри Кею. Они воплощают собой концентрированное знание западного арт-рынка. Но так как условно рынок Малевича делится на потенциально западный и потенциально русский, то представители наследников после подписания мирового соглашения обратились ко мне как к директору российского Sotheby`s.
— Разве русские еще никогда не были покупателями Малевича?
— Русские никогда не были покупателями Малевича на аукционном рынке, хотя неоднократно покупали его работы другими способами. Я даже не говорю о "Черном квадрате" из странным образом распроданной коллекции обанкротившегося Инкомбанка, который Потанин купил для Государственного Эрмитажа. В коллекции одного из первых российских миллионеров Германа Стерлигова были две работы Малевича из Питера — живописная "Две крестьянки на фоне поля" и акварель "Голова крестьянина", перешедшие от вдовы выдающегося московского коллекционера советской поры Якова Евсеевича Рубинштейна. Зимой 1992 года Стерлигов попросил меня посмотреть на эти вещи и высказать свою точку зрения по поводу подлинности и цены. В морозное субботнее утро он прислал за мной огромный черный джип, перепугавший соседей. За несколько минут на бешеной скорости мы домчались до его офиса в районе Ленинского проспекта. Потолок кабинета Стерлигова был изрешечен пулями. Оказывается, он имел привычку палить в потолок из ружья. А в центре этого тира испугано стояли на стуле "Две крестьянки на фоне поля". После этого я ни Стерлигова, ни его Малевичей не встречал.
Так вот, когда в апреле момент настал и политические звезды сошлись удачно, в переговорах наследников с музеем произошел прорыв. В комбинации из произведений, которые в итоге получили наследники Казимира Малевича, присутствует кубофутуристическая композиция, которая в этом наборе является ступенькой к остальным четырем вещам. С коммерческой точки зрения это дополняет интересность комбинации, в частных собраниях таких почти нет.
Изначально мы предполагали, что, если вещи будут предложены на рынке как единая группа, то это произведет фурор. Но наследники приняли решение поставить на торги только одну вещь. Это решение не является следствием воздействия кризиса. Просто, получив картины, они хотят четко представлять себе их будущее. В каком-то смысле я исполнил роль агента влияния, потому что моя убежденность в том, что вещи должны вернуться в Россию, повлияла и на них, и на Sotheby`s. Наши маркетинговые усилия были ориентированы на русский рынок, но весной помешала политическая ситуация, затем навалился кризис — и в результате покупатель, сделавший безотзывное предложение, увы, к России отношения не имеет.
— Но российский бизнес, как и мировой, переживает кризис. Уместно ли в такой ситуации тратить такие деньги?
— Я уверен, что на фоне крушения фондовых рынков все то, что уникально и безусловно ценно (в отличие от виртуально ценных бумаг), должно привлекать повышенное внимание. Значимость картин Малевича для нашей страны такова, что экономический кризис не может препятствовать их приобретению. Потому что такого уровня произведения больше никогда не выйдут на свободный рынок. Это последний шанс.
— Судьба остальных полотен будет зависеть от результата продажи первой вещи?
— Не думаю, что финансовые обстоятельства являются существенными для наследников. Никто из них не бедствует. Без сомнения, для них небезразлично, куда эти вещи могут уйти. Не уверен, что они пойдут по чисто коммерческому пути. Их почти сорок, и какова будет их коллективная воля — неизвестно. Но, полагаю, не финансовая сторона будет для них определяющей. Я хочу верить, что Российская Федерация, или ее наиболее состоятельные граждане, или, что еще более вероятно, наиболее преуспевающие корпорации, а таковые остались, вызовут на аукционную дуэль анонимного иностранца и сделают все возможное, чтобы "Супрематическая композиция" пришла в Россию. Иначе вещь пропадет навсегда.
Супрематизм Малевич — это точка отсчета искусства современности, его стилеобразующая платформа. Бренд "Россия" построен на Малевиче. Степень его проникновения в мировую культуру такова, что я не знаю с чем ее можно сопоставить. Практически вся визуальность нашего времени — дизайн, архитектура, мода, кинематограф, реклама — построены на концептуальных решениях Малевича или художников, которые корнями происходят из его философии и его школы. Малевич — это наш символ веры, и он должен быть российским.