Анна Наринская

Ричард Пивиар и Лариса Волохонская перевели на английский главные русские романы. До них англоязычные читатели знали достаточно усредненных Толстого и Достоевского. В отличие от своих предшественников Пивиар и Волохонская неуклонно следуют за подлинником.

Одна из студенток, записавшаяся в осеннем семестре 1950 года на семинар Тимофея Павловича Пнина, считала, что "овладев русским алфавитом, она сумеет без особых затруднений прочесть "Анну Карамазову" в оригинале". Сорок лет спустя — как будто чтобы доказать неотменимую актуальность этой набоковской шутки — небольшая канзасская газета Wichita Eagle поместила статью, озаглавленную "Dostoyevsky Is Still the Best". Иллюстрировала публикацию большая фотография Льва Толстого.

Публикация эта, впрочем, была посвящена не личности автора "Братьев Карамазовых", а представляла собой восторженную рецензию на новый перевод этого романа, сделанный американцем Ричардом Пивиаром и Ларисой Волохонской — женой поэта Пивиара и сестрой поэта Анри Волохонского, когда-то эмигрировавшей из России вместе с братом. Этот перевод получил премию PEN и множество благосклонных рецензий. Но материал из Wichita Eagle, конечно, запомнился переводчикам больше всего. Ричард Пивиар говорит, что Лев Николаевич на том свете, конечно же, очень тогда сердился.

С Толстым Пивиар и Волохонская знакомы очень хорошо — в том смысле, что они очень много о нем думали. В 2000 году в Штатах вышла "Анна Каренина" в их переводе, а семь лет спустя — "Война и мир". Так что их мнения о Толстом, часто представляющиеся отнюдь не ортодоксальными, можно, во всяком случае, считать выстраданными. "Стиль Толстого часто топорен,— сказал Пивиар главному редактору журнала The New Yorker Дэвиду Ремнику, опубликовавшему пару лет назад длинную статью об этой переводческой чете.— Набоков считал нужным извиниться в своих лекциях за то, что Толстой часто "плохо пишет". Но Толстой делал так специально, во многом с провокационными целями. Он считал, что главное, чтобы важная вещь была сказана. И если он не был уверен, что сказал то что нужно, повторял это снова и снова. Большинство переводчиков оказались абсолютно нечувствительны к этой топорности толстовского стиля. А ведь в "Анне Карениной" Толстой очень часто намеренно пишет не легко, не гладко".

"Анна Каренина" — самый известный перевод Пивиара и Волохонской. В каком-то смысле скандально известный. В 2004 году Опра Уинфри решила разбирать "Анну Каренину" на заседаниях своего телевизионного Книжного клуба. Объявляя об этом, она держала в руках издание с их переводом. Редактор нью-йоркского подразделения Penguin Кэролин Уайт сразу же позвонила Пивиару и Волохонской, которые к тому времени обосновались в Париже. К телефону подошел Пивиар. На невероятное сообщение американской редакторши он отреагировал лучшим из возможных способов — поинтересовался, кто такая Опра. Он правда не знал. Потом говорил, что имя, конечно, слышал, но думал, что эта такая певица кантри.

После того как Опра призвала американский народ читать "Анну Каренину", за месяц было распродано 800 тыс. экземпляров романа в переводе Пивиара и Волохонской, а в вагонах подземки, следующих из Квинса на Манхэттен, стали встречаться пожилые афроамериканки, усердно изучающие толстовский шедевр.

"The Oprah moment", безусловно, весьма положительно сказался на благосостоянии Пивиара и Волохонской, но дела у них шли не так плохо и до этого. В Америке в год продается примерно 12 тыс. экземпляров "Преступления и наказания" в их переводе (1992), 8 тыс. "Записок из подполья" (1993). Американцев, констатирует Лариса Волохонская, отличает какая-то страсть к Достоевскому. "Братьев Карамазовых", с которых они начали свою карьеру переводчиков, до сих пор продается 14 тыс.

Тогда, трудясь над "Карамазовыми", Пивиар и Волохонская раз и навсегда установили порядок работы, которому не изменили до сих пор. Сначала Волохонская делает подробный комментированный подстрочник, потом Пивиар его обрабатывает, потом они обсуждают результат. Потом все повторяется — снова и снова.

Пивиар и Волохонская показали англоязычному миру нового Достоевского, не того, который был известен из других переводов. Там Достоевский представал исключительно "одержимым и мрачным писателем", неизменно серьезным — переводчики, все как один, оказались глухи к его странному чувству смешного. А кроме того, поскольку всем известно, что Достоевский писал многие свои тексты в страшной спешке, большинство переводчиков стремились дать ему "добавочное время": улучшить его стиль, сгладить неровности, разнообразить лексику. Скажем, когда Достоевский настойчиво употребляет одно и то же слово, считалось нужным непременно заменять повторение рядом синонимов, используя, как иронически говорит Пивиар, elegant variations.

Лариса Волохонская приводит в пример знаменитую сцену из "Братьев Карамазовых": Алеша дает свидетельские показания на суде. Он рассказывает, как Митя, ударяя себя "в верхнюю часть груди", несколько раз повторил ему, что "у него есть средство восстановить свою честь... вот тут, на его груди". Алеша говорит, что он "именно подумал тогда", что Митя говорит о душевной невозможности для себя сотворить над отцом какое-нибудь насилие. Дальше слово "именно" начинает повторяться с возрастающей частотой. "Между тем он именно тогда как бы на что-то указывал на своей груди...— продолжает Алеша.— Помню, у меня мелькнула именно тогда же какая-то мысль... а он именно, может быть, тогда указывал на эту ладанку, в которой зашиты были эти полторы тысячи!" "Именно!" — кричит Митя со скамьи подсудимых. Алеша высказывает предположение, что позор Мити "вероятнее всего, состоял именно в том", что Митя не возвращал эти полторы тысячи Катерине Ивановне. "Это так, это именно так!" — восклицает Алеша, а адвокат Фетюкович спрашивает, точно ли Митя "ударял себя именно в это место груди".

Пивиар и Волохонская перевели все эти "именно" одним и тем же словом precisely. Любая попытка "улучшить" автора, по их мнению, неизбежно превращает его в какого-то другого писателя. За такое отношение их обвиняли в буквализме и даже в том, что они используют придуманные, несуществующие английские слова для того, чтобы лучше перевести русские. Что они, например, придумали несуществующее слово swinishness для того, чтобы перевести русское слово "свинство". Пивиар уверяет, что эти обличители просто не знают достаточно английских слов. Недавно в романе известнейшей английской писательницы Мюриэл Спарк (1918-2006) он обнаружил swinishness, трижды повторенное на одной странице.

Или вот, например, сцена охоты в "Анне Карениной". Там Левин видит, что старая собака Ласка стала прижиматься к земле и загребать ногами — значит, учуяла дупелей. "Подойдя к ней вплоть, он стал с своей высоты смотреть пред собою и увидал глазами то, что она видела носом". Ни один переводчик до Пивиара и Волохонской не осмелился прямо перевести это "видела носом". "Но переводчик должен следовать за автором,— говорит Волохонская.— Если автор делает что-то необычайное, то и переводчик должен делать что-то необычайное". В их переводе конец толстовской фразы выглядит так: "He saw with his eyes what she was seeing with her nose". Очень просто — и действительно необычайно.