Юбилей американского архитектора
Уроки Лас-Вегаса выучены, пора о них забыть
Семидесятилетие американского архитектора Роберта Вентури западные газеты отметили достойно, отнесясь к пионеру постмодернизма как к живому классику, чьи прошлые заслуги неоспоримы. В России же его идеи реализуются с опозданием, а потому до сих пор актуальны.
Роберт Вентури один из первых осознал в начале шестидесятых, что современная архитектура устала стремиться в светлое будущее, и, безусловно, первым заявил, куда ей следует смотреть — назад и вокруг. Именно этому была посвящена его первая книга "Сложность и противоречия в архитектуре", где модернистам были поставлены в вину все их вполне очевидные грехи — элитарность, сухость, самоповторы, забвение традиций, нескончаемая борьба за светлые идеалы, претензии на мессианство. Вентури предложил воспринимать жизнь как она есть и не гнушаться заветами прошлого. Этому была посвящена его вторая, ставшая культовой в архитектурной постмодернистской среде, книга "Уроки Лас-Вегаса", цитатами из которой пестрит любое фундаментальное сочинение по современному зодчеству.
Язык этой книги отчаянно прост (эзотерическую лексику постмодернистская критика выработала гораздо позже), аргументы — на уровне здравого смысла: раз меломан может наслаждаться музыкой Скарлатти и "Битлз", то почему надо пренебрегать поп-архитектурой и презирать американские провинциальные города с их нелепыми казино, дикой рекламой и чудовищными автостоянками. Утверждение, что "главным оправданием трактирных элементов в архитектурном ордере является само их существование" казалось Вентури корректным.
Призыв учиться у Рима и Лас-Вегаса был вдвойне провокационен — учиться у Рима, то есть уважать традицию, было не принято хоть и долго, но временно, учиться у Лас-Вегаса не предлагал никто. Кич, варварское безвкусие провинциального города Вентури трактовал как фольклор, спонтанное творчество масс, подлинную архитектуру жизни, считая, что хаос есть лишь особая, неочевидная форма порядка. Никто из архитекторов до него так легко не расставался с понятием "красота" и не радовался естественному обаянию "безобразного и обыденного". Вентури утверждал, что архитектура — не что иное как декорированный сарай, и за это его часто попрекала недружественная критика, в том числе и советская, и только недавно чуткий Павел Гершензон решился предложить менее агрессивный перевод слов decorated shed — "кров с декорацией на нем".
Свои постройки Вентури осуществлял в полном согласии с собственной идеологией. Одну из самых ранних его работ Чарльз Дженкс назвал "первым антимонументом постмодернизма". Хорошо известны частные дома фирмы "Вентури и Раух", в которую кроме Джона Рауха, Стивена Айзенура и Давида Вогена входила постоянный соратник, соавтор и жена Вентури Дениз Скотт Браун (кстати, в одном из поздних интервью отмежевавшаяся от последнего Большого стиля, заявив, что "постмодернизм нашел правду слишком быстро, так же, как некоторые модернисты до него", а она и Вентури как истинные художники правды еще не нашли, что звучит как "постмодернизм умер, но мы живы").
"Воинственные" дома Вентури имеют характерные, образцовые постмодернистские признаки — одноэтажные, со скатной крышей, большими слуховыми окнами, широкими, никуда не ведущими лестницами, замысловатыми ничего не подпирающими колоннами, самым неожиданным "историческим" декором. Они, конечно, лишь на первый взгляд наивны, Вентури — виртуоз в сочетании несочетаемого, и ему вполне удавалось решать одну из главных и сложных постмодернистских задач — быть доступным профану и интересным знатоку. Дженкс, правда, утверждал, что в домах Вентури "преувеличен элемент популярного кода", то есть слишком много вульгаризмов. Однако Чарльз Мур, наоборот уличал Вентури в элитарности, уверяя, что певец архитектуры американских закусочных сам не съел ни одного биг-мака.
Разумеется, прав Мур. Постмодернизм так и остался любимцем элиты, ибо обывателями его ирония не разгадана (что, впрочем, не помешало победному шествию по миру постмодернистской архитектуры). Недоступной эта ирония оказалась и для многочисленных последователей, в том числе и российских, превративших постмодернизм в глуповатую эклектику — механический набор разностильных деталей. Культ Вентури существует в отечестве уже два десятилетия (и особо распространился после перевода книги Дженкса "Язык архитектуры постмодернизма", где Вентури был одним из главных героев), что вполне понятно. Постмодернистская идеология противостояла официальному советскому небрежению исторической застройкой и избавляла от комплекса национальной неполноценности: милые сердцу московские и провинциальные безумства — от купеческого модерна до сталинского ампира — ею реабилитировались и обретали не только историческую, но и эстетическую ценность.
Долгое время любовь к постмодернизму российским зодчим выразить не удавалось, теперь же большинство практикующих архитекторов может проявить ее в полной мере. Что с увлечением и делает. Тем более что один из постулатов Вентури — не бороться с коммерцией, а учитывать ее — приятно романтизирует отношения с заказчиком. Постаревший постмодернизм в новом русском варианте стал исключительно конформистским, что может быть и не так плохо, но недальновидно. Много путешествующий российский предприниматель меняется быстро и не желая быть старомодным готов предпочесть "дому с колоннами" неомодерн и образцовый хай-тек. Архитекторы, похоже, напрасно верны "Урокам Лас-Вегаса".
ОЛЬГА Ъ-КАБАНОВА
Семидесятилетие американского архитектора Роберта Вентури западные газеты отметили достойно, отнесясь к пионеру постмодернизма как к живому классику, чьи прошлые заслуги неоспоримы. В России же его идеи реализуются с опозданием, а потому до сих пор актуальны.
Роберт Вентури один из первых осознал в начале шестидесятых, что современная архитектура устала стремиться в светлое будущее, и, безусловно, первым заявил, куда ей следует смотреть — назад и вокруг. Именно этому была посвящена его первая книга "Сложность и противоречия в архитектуре", где модернистам были поставлены в вину все их вполне очевидные грехи — элитарность, сухость, самоповторы, забвение традиций, нескончаемая борьба за светлые идеалы, претензии на мессианство. Вентури предложил воспринимать жизнь как она есть и не гнушаться заветами прошлого. Этому была посвящена его вторая, ставшая культовой в архитектурной постмодернистской среде, книга "Уроки Лас-Вегаса", цитатами из которой пестрит любое фундаментальное сочинение по современному зодчеству.
Язык этой книги отчаянно прост (эзотерическую лексику постмодернистская критика выработала гораздо позже), аргументы — на уровне здравого смысла: раз меломан может наслаждаться музыкой Скарлатти и "Битлз", то почему надо пренебрегать поп-архитектурой и презирать американские провинциальные города с их нелепыми казино, дикой рекламой и чудовищными автостоянками. Утверждение, что "главным оправданием трактирных элементов в архитектурном ордере является само их существование" казалось Вентури корректным.
Призыв учиться у Рима и Лас-Вегаса был вдвойне провокационен — учиться у Рима, то есть уважать традицию, было не принято хоть и долго, но временно, учиться у Лас-Вегаса не предлагал никто. Кич, варварское безвкусие провинциального города Вентури трактовал как фольклор, спонтанное творчество масс, подлинную архитектуру жизни, считая, что хаос есть лишь особая, неочевидная форма порядка. Никто из архитекторов до него так легко не расставался с понятием "красота" и не радовался естественному обаянию "безобразного и обыденного". Вентури утверждал, что архитектура — не что иное как декорированный сарай, и за это его часто попрекала недружественная критика, в том числе и советская, и только недавно чуткий Павел Гершензон решился предложить менее агрессивный перевод слов decorated shed — "кров с декорацией на нем".
Свои постройки Вентури осуществлял в полном согласии с собственной идеологией. Одну из самых ранних его работ Чарльз Дженкс назвал "первым антимонументом постмодернизма". Хорошо известны частные дома фирмы "Вентури и Раух", в которую кроме Джона Рауха, Стивена Айзенура и Давида Вогена входила постоянный соратник, соавтор и жена Вентури Дениз Скотт Браун (кстати, в одном из поздних интервью отмежевавшаяся от последнего Большого стиля, заявив, что "постмодернизм нашел правду слишком быстро, так же, как некоторые модернисты до него", а она и Вентури как истинные художники правды еще не нашли, что звучит как "постмодернизм умер, но мы живы").
"Воинственные" дома Вентури имеют характерные, образцовые постмодернистские признаки — одноэтажные, со скатной крышей, большими слуховыми окнами, широкими, никуда не ведущими лестницами, замысловатыми ничего не подпирающими колоннами, самым неожиданным "историческим" декором. Они, конечно, лишь на первый взгляд наивны, Вентури — виртуоз в сочетании несочетаемого, и ему вполне удавалось решать одну из главных и сложных постмодернистских задач — быть доступным профану и интересным знатоку. Дженкс, правда, утверждал, что в домах Вентури "преувеличен элемент популярного кода", то есть слишком много вульгаризмов. Однако Чарльз Мур, наоборот уличал Вентури в элитарности, уверяя, что певец архитектуры американских закусочных сам не съел ни одного биг-мака.
Разумеется, прав Мур. Постмодернизм так и остался любимцем элиты, ибо обывателями его ирония не разгадана (что, впрочем, не помешало победному шествию по миру постмодернистской архитектуры). Недоступной эта ирония оказалась и для многочисленных последователей, в том числе и российских, превративших постмодернизм в глуповатую эклектику — механический набор разностильных деталей. Культ Вентури существует в отечестве уже два десятилетия (и особо распространился после перевода книги Дженкса "Язык архитектуры постмодернизма", где Вентури был одним из главных героев), что вполне понятно. Постмодернистская идеология противостояла официальному советскому небрежению исторической застройкой и избавляла от комплекса национальной неполноценности: милые сердцу московские и провинциальные безумства — от купеческого модерна до сталинского ампира — ею реабилитировались и обретали не только историческую, но и эстетическую ценность.
Долгое время любовь к постмодернизму российским зодчим выразить не удавалось, теперь же большинство практикующих архитекторов может проявить ее в полной мере. Что с увлечением и делает. Тем более что один из постулатов Вентури — не бороться с коммерцией, а учитывать ее — приятно романтизирует отношения с заказчиком. Постаревший постмодернизм в новом русском варианте стал исключительно конформистским, что может быть и не так плохо, но недальновидно. Много путешествующий российский предприниматель меняется быстро и не желая быть старомодным готов предпочесть "дому с колоннами" неомодерн и образцовый хай-тек. Архитекторы, похоже, напрасно верны "Урокам Лас-Вегаса".
ОЛЬГА Ъ-КАБАНОВА