Haydn: Italian Arias
T. Quasthoff; Freiburger Barockorchester, G.von der Golz (Deutsche Grammophon)
Гайдновский юбилей — 200-летие со дня смерти — звукозаписывающая индустрия явно заметила, но отмечает эту мемориальную дату на не вполне предсказуемый лад. То, на чем все эти два века репутация венского классика основывалась, то есть прежде всего его симфонии (а их сотня с лишним) и квартеты (тоже несколько десятков), как будто бы оставлено в стороне. Самые яркие из откликнувшихся на юбилей релизов посвящены совсем другой части гайдновского творчества, той части, которая традиционно считалась второстепенной — его итальянским операм.
Соперничать с прославленными на всю Европу оперными композиторами (а таких на его век пришлось немало: Йоммелли, Траэтта, Галуппи, Сарти, Паизиелло, Мартин-и-Солер, Сальери, Моцарт, наконец) Гайдн как будто бы и не очень стремился. Почти все его оперы написаны не для больших и престижных столичных сцен, а для дворцового театра князя Эстерхази. В подавляющем большинстве это увеселительные вещицы, которые по всемирно-исторической значимости все-таки вряд ли смогли бы встать в один ряд с тремя великими операми-буфф Моцарта, хотя тут все очень зависит от конкретных опер и конкретных номеров — смотря как составить подборку. Теперь вот, вслед за Патрисией Петибон и Анной Бонитатибус, итальянские оперные арии Гайдна записал знаменитый немецкий баритон Томас Квастхофф, и сразу можно сказать, что в данном случае подборка удалась: оперный Гайдн, остроумный и изобретательный, в альбоме отрекомендован самым лестным для него образом.
Томас Квастхофф, при упоминании которого вспоминаются главным образом тонко-меланхолические трактовки песен немецкого романтизма, для этой музыки адвокат довольно неожиданный, однако убедительный. Лирика отставлена в сторону; в интонациях его столько искренней и живой веселости, что даже и в немногих "серьезных" номерах (две арии из "Армиды" и три из "Души философа") начинает, кажется, сквозить насмешливость. Он играет голосом везде, где только можно: бурлескная фразировка, комедийная артикуляция, есть даже случай насвистывания в микрофон (и как-то не сомневаешься, что насвистывал певец лично). Вся эта гистрионика, за исключением насвистывания разве что, у него получается превосходно, с точки зрения вкуса, по крайней мере. На материале этого альбома, в самом деле, можно учиться тому, как делать такие вещи, оставаясь за версту от пошлости. Другое дело, что требований к самому вокалу это не снимает, и тут толика слабых мест у альбома все-таки обнаруживается, потому что бодрому артистизму не всегда соответствует столь же бодрая вокальная форма. Притом что Квастхофф с самого начала трактует эти арии именно как камерную музыку и, соответственно, тщательно рассчитывает свои силы, иногда голос певца звучит стерто, верха часто напряжены, и в звучании в целом чуть меньше гладкости и ровности, чем того требует хотя бы характер самой музыки. Частью эти недостатки все-таки нивелируются общим ощущением честной и обстоятельной работы, которое этот диск оставляет, и вдобавок певцу уж очень повезло с аккомпанементом: Фрайбургскому барочному оркестру, невзирая на его название, завидного интерпретаторского драйва хватает и на глубоко постбарочного Гайдна.
"Amore Infinito"
Placido Domingo et al. (Deutsche Grammophon)
Есть такое стандартное туристическое разочарование: зайти в Италии в какую-нибудь дивную ренессансную базилику и услышать, как там во время мессы поют не Палестрину и Аллегри, а какой-то каэспэшный ужас под гитару. Этот диск оставляет впечатление сходной неловкости. Пласидо Доминго собственной персоной исполняет здесь песни на стихи Кароля Войтылы, вошедшего в историю папой Иоанном Павлом II. Исполняет он их частью дуэтами — со знаменитым Андреа Бочелли, с менее известными у нас Джошем Гробеном, Ванессой Уильямс, Кэтрин Дженкинс, то есть, короче говоря, со звездами квазиоперного попа. Что, конечно, само по себе слегка коробит: в одиночку такими прожектами из "трех теноров" больше занимался Лучано Паваротти, и у того хоть это получалось органичнее, чем у Доминго, который из сниженных регистров довольно долго позволял себе только свою родимую сарсуэлу да неаполитанские песни. Но больше коробит сама музыкальная сторона: двенадцать стихотворений положены на музыку группкой композиторов, в которой преобладают итальянцы (видимо, фестиваль в Сан-Ремо им многим обязан), но есть и композитор Пласидо Доминго-младший, вполне, как выясняется, вписывающийся в магистральное направление. Тут даже нет речи о литературных достоинствах стихов покойного понтифика (какое там, даже об их сюжетах речи нет), потому что музыкальная стилистика, которую предъявляет этот альбом, перемелет все — хоть папу Войтылу, хоть Малларме, хоть Ронсара, хоть Овидия, а на выходе останется все тот же гламурненький поп-продукт. Хоть сейчас на радио "Мелодичная муть FM": широковещательные мелодии с претензией на большое чувство, припопсованный аккомпанемент с претензией на типа классику, вокал с претензией на серьезность. То есть сеньор Доминго сам по себе звучит для своих лет прекрасно, даже если сделать скидку на студийно-компьютерный Photoshop, через который пропущены его голосовые старания; остальные звучат кое-как; но смысл происходящего все равно ускользает. Покойный папа был, может быть, и не такой эстет, как нынешний — любитель поиграть в минуты досуга клавирного Моцарта, но на духовность у него был определенный вкус, с которым вряд ли вяжется эта попсня, натужно и наивно изображающая одухотворенность.
"Brahms: Violin Concerto. Double Concerto"
V. Repin; Leipzig Gewandhaus Orch., R. Chailly; T. Mork
Вадим Репин вместе с оркестром лейпцигского "Гевандхауза" и Риккардо Шайи за дирижерским пультом играет два концерта Брамса: скрипичный концерт и концерт для скрипки и виолончели, где в качестве второго солиста выступает знаменитый виолончелист из Норвегии Трульс Мерк. Оркестрово-дирижерская работа тут по меньшей мере на уровне с именитыми солистами: оба концерта отменно продуманны и предлагают со стороны оркестра заведомо больше, чем красивая и адекватная рамка для соло. Что до Вадима Репина, то в его-то соло, может быть, не найдешь особой глубины и психологичности, но их олимпийское величие (решительный звук, железные нервы, приятное отсутствие истерики, непринужденный техницизм плюс деликатно обозначенная задушевность) так торжественно предъявляется слушателю, что часть претензий растворяется сразу. В камерной музыке безоглядная интенсивность и густота были бы наверняка чересчур, но в концертах Брамса им самое место — сколь бы старомодным это вчуже ни казалось.
"Manuscrit Susanne van Soldt"
Les Witches (Alpha)
Некая Сусанна ван Зольдт, фламандское юное дарование конца XVI века, записывала в свою нотную тетрадку неожиданный, на сегодняшний взгляд, для девичьего альбома набор — не только модные танцы, но и полифонические переложения псалмов, хотя все эти произведения были адаптированы для клавесина, точнее, для его совсем уж комнатной разновидности, вирджинала. Ансамбль Les Witches им придает (возвращает, по его собственной идеологии) более масштабное звучание: пара дополнительных клавишных инструментов, чуть-чуть струнных, чуть-чуть духовых, еще кое-где ударные — и вот пропись превращается в набор приятно цепляющих музыкальных фокусов на темы фламандского позднего Ренессанса. Музыканты ансамбля, как мало кто другой, умеют так обработать подобный материал, что становится непонятно: что тебе предлагают послушать, звуковой репертуар крестьянской пирушки или все же глубоко интеллигентного городского суаре. Стараются выдать почти клубную лихость в духе скорее первого варианта, но она все равно, кажется, отдает научно-исследовательским счастьем.