Правительства по всему миру с увлечением занимаются созданием "университетов мирового уровня", "флагманов высшего образования" и "лидеров глобальной науки". Что требуется для этого помимо горячего желания властей, исследовал обозреватель "Власти" Игорь Федюкин.
В России идет отбор "национальных исследовательских университетов" — флагманов высшего образования, которым предстоит в будущем бросить вызов Гарвардам и Оксфордам. Прием документов на конкурс, по итогам которого победители получат право называться национальным исследовательским университетом и несколько сотен миллионов рублей в год, завершился 31 августа. Достойными этого высокого звания сочли себя 136 российских университетов; 26 из них, впрочем, не сумели даже правильно оформить заявку, например прочесть конкурсную документацию достаточно внимательно, чтобы заметить, что академии к участию в конкурсе не допускаются. Судьбу тех, чьи заявки не вызвали нареканий, решает комиссия. МГУ, МГИМО, Бауманка и СПбГУ конкурируют с Уральским государственным лесотехническим университетом, Дагестанским государственным техническим университетом, Мичуринским государственным аграрным университетом и другими вузами. Первый раунд отбора уже прошел, окончательные итоги должны быть подведены 2 октября.
Идея взять и создать у себя "университеты мирового уровня" не российское изобретение: нет ни одной мало-мальски заметной страны, где в последние годы не предпринимались бы такие попытки. Соответствующие программы реализуются во Франции и Германии, Евросоюз планирует основать Европейский технологический институт. В Китае на знаменитый "проект 211", который должен был привести к появлению ни много ни мало 100 университетов мирового класса, только в 1995-2000 годах было потрачено $2,3 млрд. В 2000-х, впрочем, китайские власти решили, что так распылять усилия нерационально: новые проекты, "863" и "973", направлены на поддержку всего-навсего 40 ведущих университетов. Совсем недавно о намерении превратить дюжину имеющихся вузов в "университеты мирового класса" объявила Индия. Пакистан планирует создать с нуля несколько "университетов наук и технологий", потратив на каждый по $700 млн. Этой осенью в Казахстане открывается новый Университет Астаны. Сейчас в нем только полторы сотни студентов, но в перспективе он должен превратиться опять-таки в "университет мирового класса": создать такой вуз под ключ по заказу казахов взялся Университетский колледж Лондона.
В общем, как написал еще несколько лет назад ведущий американский специалист в области высшего образования Филипп Альтбах, "все хотят иметь у себя университет мирового класса, но никто не знает, что это такое и как его построить". Пока очевидно одно: университет мирового класса — это нечто находящееся в США, в крайнем случае в Великобритании.
Два существующих сейчас основных рейтинга мировых вузов составляются по очень разным методикам: рейтинг Шанхайского университета уделяет значительное внимание наличию среди преподавателей или выпускников лауреатов Нобелевской премии, обладателей медали Филдса и других почетных званий, тогда как рейтинг британской Times опирается на экспертные оценки, а также учитывает востребованность выпускников на рынке труда. Показательно поэтому, что столь разные рейтинги дают очень схожую картину.
Согласно рейтингу британской Times, из 50 ведущих мировых университетов 20 находятся в США, 8 — в Великобритании, 6 — в Австралии, по 5 — в Азии и странах Западной Европы (кроме Великобритании), по 3 — в Канаде и в Японии. Китайский рейтинг, составляемый исследователями Шанхайского университета, дает еще более выразительную картину: из полусотни лидеров 36 находятся в США, 5 — в Великобритании, еще 5 — во всех остальных западноевропейских странах, вместе взятых, и по 2 — в Канаде и Японии. Интересно, что, по версии Times, два ведущих китайских университета — Пекинский и Синьхуа находятся в самой середине первой сотни глобального рейтинга (места 50 и 56 соответственно), тогда как шанхайские коллеги в своем списке поместили их лишь в третью сотню.
Таким образом, сегодня глобальная модель университета — это в значительной степени американская модель. Ученые всего мира переходят на английский язык, университеты — на стандартную трехступенчатую систему высшего образования (бакалавр--магистр--доктор) и требуют от поступающих на работу молодых преподавателей степени доктора философии (Ph. D.) американского образца.
Дальше всего этот процесс, вероятно, зашел в странах Западной Европы: как показывают голландские исследователи Лекс Борганс и Фрэнк Корверс в статье "Американизация европейского высшего образования", норвежские аспиранты уже практически перестали писать диссертации на родном языке, в Швеции, Дании и Голландии на родных языках пишется менее 20% диссертаций. В Италии доля диссертаций на итальянском уже к началу 1960-х упала до 60% (правда, в отличие от других европейских стран здесь она зафиксировалась на этом уровне).
Во многом, впрочем, легкость перехода на английский объясняется давней традицией вести научную работу на чужом языке: в тех же Нидерландах в начале прошлого века более трети диссертаций выходило на французском и немецком, а до 1850 года почти все диссертации писали на латыни. В более крупных странах ситуация иная. В Испании, Франции и Германии (а также в Австрии, образующей с Германией единое языковое пространство) абсолютное преобладание местных языков сохранялось до 1980 года. Первой начала сдаваться Испания, затем Австрия: сейчас в этих странах на родном языке работают не более 70% аспирантов. В последние десять лет диссертации на английском стали появляться даже в Германии, хотя их немного (около 5%). До сих пор избегает английского языка только Франция. Кроме всего прочего, отмечают Борганс и Корверс, темпы перехода на английский зависят от дисциплины: первыми на язык международного научного общения переключаются ученые-естественники и экономисты, последними — гуманитарии и юристы.
Российские вузы, претендующие на статус национальных исследовательских университетов, разумеется, также обещают привлекать иностранных профессоров, учить студентов английскому, подталкивать преподавателей к тому, чтобы печатать свои статьи в престижных международных журналах, а не в доморощенных факультетских вестниках. Выучить английский в конечном счете не так уж сложно. Гораздо труднее будет скопировать другие элементы американской модели.
Успех этой модели высшего образования определяется степенью автономии американских вузов от государства. Масштабное исследование, проведенное гарвардским экономистом Филиппом Агийоном с группой коллег, изложенное в статье "Управляемость и производительность исследовательских университетов", показало, что научная эффективность и американских, и европейских университетов сильно зависит от степени их самостоятельности. При прочих равных способность вузов генерировать патенты и академические статьи зависит от того, например, насколько государственные органы ограничивают университет в формировании учебной программы, насколько жестко существующее законодательство регулирует правила найма профессоров и уровень их зарплаты, насколько власти вмешиваются в составление бюджета вуза. Оказалось также, что составленный с учетом этих параметров индекс самостоятельности университетов жестко коррелирует с их местами в шанхайском рейтинге.
Не случайно поэтому, что все ведущие вузы США (а значит, и мира) — частные. Интересны выводы американского экономиста Джеймса Адамса, обсуждающего в статье "Теряют ли США превосходство в высшем образовании" причины снижения в последние годы американской доли в глобальном научном производстве, которое измеряется числом статей, публикуемых в научных журналах. Причины для беспокойства у американцев действительно есть: доля снизилась с почти 40% в 1988 году до менее чем 30% в 2006 году. К началу XXI века Евросоюз обогнал США по количеству публикуемых статей, при том что его доля выросла незначительно, колеблясь в пределах 30-35%. Доля Азии, с другой стороны, увеличилась с 10% с небольшим до 20% с небольшим.
Проанализировав данные по 110 ведущим американским вузам, на которые приходится 80% всей научной продукции, Адамс нашел причину, по которой темпы роста американской научной продукции замедлились: слабым звеном оказались государственные, то есть принадлежащие штатам, университеты. Дело даже не в форме собственности как таковой, а в том, что зависимость от бюджетных средств опасна. В США государственные вузы просто не получали в 1990-х достаточно ресурсов: они не могли предлагать профессорам высокие зарплаты, повышать жалованье по мере карьерного роста, переманивать ученых из других вузов. В среднесрочной перспективе, считает Адамс, у государственных вузов есть лишь одна возможность сохранить конкурентоспособность — постепенно отказаться от предоставления студентам из "своего" штата преференций при поступлении и скидок при плате за обучение. Но в этом случае они практически перестанут отличаться от частных вузов.
Между тем все ведущие российские университеты, претендующие на роль глобальных лидеров, это вузы государственные, и побочным результатом всех недавних попыток формирования "флагманов" науки и образования становится их нарастающая зависимость от государства и государственных денег. Такая же ситуация наблюдается и в других развивающихся странах. В этом и состоит ключевая проблема многочисленных планов строительства "университетов мирового уровня" по всему миру.
Как отмечает Джамил Салми из Всемирного банка в статье "Проблема организации университетов мирового класса", такие попытки всегда инициируются правительствами, и это неизбежно: без доступа к государственным ресурсам построить современный университет высокого уровня сегодня невозможно. Но ресурсов недостаточно — как показывает исследование Агийона и его коллег, необходима университетская автономия. Вуз, который обладает большей независимостью, всегда более конкурентоспособен. Но правительства развивающихся стран пока увлечены строительством новых зданий и скупкой заграничных профессоров; смогут ли они отпустить "национальных флагманов" в свободное плавание, пока далеко не очевидно.
Источники:
Salmi J. The Challenge of Establishing World Class Universities.— World Bank Publications, 2009.
Borghans L., Corvers F. The Americanization of European Higher Education and Research.— Clotfelter Ch. T. (ed.). American Universities in a Global Market. University of Chicago Press, 2010.
Adams J. D. Is the U.S. Losing its Preeminence in Higher Education? — Clotfelter Ch. T. (ed.). American Universities in a Global Market. University of Chicago Press, 2010.
Aghion Ph., Dewatripont M., Hoxby C. M., Mas-Colell A., Sapir A. The Governance and Performance of Research Universities: Evidence from Europe and the U.S.— NBER Working Paper No. 14851, 2009.