Станислав Львовский
Родился в 1972 году, живет в Москве. "Белый шум" (1996), "Три месяца второго года" (2002), "Стихи о Родине" (2004), "Camera Rostrum" (2008).
* * *
в царствие
небесное
не попадут
богатые.
не попадут
топ-менеджеры
и многие менеджеры
среднего звена.
точно
не попадут
члены советов
директоров
и акционеры.
баптисты,
пятидесятники,
левые активисты,
левые теоретики.
в царствие небесное
не попадут либералы
(кроме, возможно,
"классических либералов").
в царствие небесное
не попадут любители
потрахаться
втроем,
геи и лесбиянки,
жадные
и жестокосердные,
католики,
бекташи,
магометане
вообще.
(иудеи, идумеи,
буддисты).
разумеется,
конфуцианцы,
даосы,
язычники,
синтоисты.
атеисты,
сциентисты,
эволюционисты.
одинокие матери,
бросившие своих
одиноких деток.
одинокие,
не желающие
работать
алкоголики.
одинокие
секретарши,
посещающие
ночные
клубы
по пятницам.
одинокие издатели
и сотрудники
глянцевых.
кинокритики,
обозреватели
члены Союза
Писателей,
одинокие старые
холостяки,
их многочисленные
подруги.
одинокие
и семейные
оппозиционные
журналисты,
политики
и общественники.
девочки
шестнадцати лет,
зависающие
на сайтах знакомств,
мечтающие лишиться
девственности,
но не знающие, как
это лучше сделать.
одинокие сорока
и более летние
последователи Мизеса
и фон Хайека.
одинокие
эволюционисты,
сциентисты,
материалисты,
генетики.
никто из них
не будет
восхищен.
не удостоится
непостыдной
и мирной.
все умрут
в собственном
смраде.
обосрутся,
обмочатся,
истекут
гнилой
кровью.
никакой пощады
иноязычным,
инаковерующим,
иносказательным,
иногородним,
икромечущим,
живородящим,
и театральным
актерам.
разве микробиологи
могут попытаться,
протиснуться.
такое какое-то
впечатление
возникает
у того,
кто читает
только блоги
и новости:
вроде у входа
в Царство
стоит
условный
кураев
и всех судит,
и всех карает.
а там не чаплин
и не кураев.
не со скальпелем
пирогов.
не со скалкою
какой-нибудь
караваев.
там, говорят,
стоят человек
и слово
этого человека:
непонятное,
неразборчивое.
а все понимают.
вроде, он тех, кто
его,— пропускает.
а других —
отпускает.
а чего они так
ненавидят
друг друга,
чего толкутся,
чего торопятся,
и толпятся,
чего кричат,
умирают,
продаются,
сдаются,—
никто не знает.
и он
не знает.
у него одного
есть ключ.
он один
эту дверь
открывает
и закрывает.
Юлий Гуголев
Родился в 1964 году. Живет в Москве. "Полное. Собрание сочинений". (2000), "Командировочные предписания" (2006).
* * *
Среди забайкальских пределов,
от чуждого взора сокрыт,
нетленный лама Итигэлов
в прозрачном отсеке сидит,
гарантом своих прорицаний
вернувшись в земную тюрьму,
один в Иволгинском дацане
сидит непостижный уму,—
не идол, не труп, не оракул,
но дышит корнями волос,
как если б воздушный корабль
его в наши сферы занес.
Ничто тот корабль не колышет,
он не существует вполне.
Лишь зренье бессмертного лижет
его на нездешней волне.
Сидит, освещаемый сверху
двенадцатый из Хамбо-лам.
Не к спеху ему на поверку
к Живущему не по углам.
Ему не тепло и не зябко,
он не огорчен и не рад,
на нем островерхая шапка
и шелковый желтый халат.
И люди различного званья
пред ним простираются ниц.
Науки и образованья
идут за министром министр,
вельможи, холопы и смерды,
а также - искусства и спорт,
но все-таки первыми — судмедэксперты
по трапу восходят на борт,
но все-таки первыми — судмедэксперты
по трапу восходят на борт
познать драгоценное тело,
предсмертный не чувствуя страх,—
им самое милое дело,
что все превращается в прах.
Растравой для судмедэкспертов,
прорухой всех методов их,
сидит не восставший из мертвых,
не кукла из вечноживых,
а тот, с кем бессмертные девы
не носятся, будто с родным,
но преты, ракшасы и дэвы
по струнке стоят перед ним.
И сколько б они не пытались
распутать геномную нить,
не может спектральный анализ
хотя бы себе объяснить,
как собраны мягкие ткани
и медленной крови желе
дрожит, затаивши дыхание,
росой на отвесном челе;
хоть сердце его не трепещет
и очи огнем не горят,
но смерти носильные вещи
не отдал чудесный бурят.
И снова тут "музыка-музыка"
вплетается в пенье мое,
и русское-русское-русское
пронзает меня "е-мое",
я вижу слепыми глазами,
глазами, быть может, крота,
что сила Господня по-прежнему с нами,
а мы уже с пеной у рта,
что сила Господня по-прежнему с нами,
а мы уже с пеной у рта.
Виктор Боммельштейн
Родился в 1971 году.
* * *
Летать легко и умереть легко.
Но надо ли умом тянуться к лесу,
Гулять и гладить улетевших птиц,
Как будто снам деревья не подвластны
И травы не уходят в странный мир?
Пойдем неслышно, канем незаметно,
В сиянии сов услышим облака.
* * *
Городские путешествия больших собак,
Цеппелины в вечереющем небе.
В прибольничной роще кричала сова,
Самовар не гудел — нет у меня самовара.
Перед волей, ах, перед тем, как освободиться от оков
Последний раз смотрю на дома и нивы.
Скоро увижу альбатросов, увижу китов,
Святого сумрака золотые разливы.
* * *
Как пугается слон, когда
Начинает вдруг лаять ландсир,
Так и душа моя трепещет твоего взгляда,
Когда ты отрываешь его от тетрадей и книг
И смотришь на меня.
Как человек не может победить барсука,
Так и моя рука
Теряет привычную власть над ручкой или карандашом,
Или циркулем
И, как замерзшая на лету птица,
Валится на поверхность стола,
Когда ты на меня смотришь.
Как полинезийцы во время семейных праздников
Достают из специального чулана мумии предков
И сажают за общий стол,
Так и я достаю из чулана своей памяти
Следы твоего взгляда,
Когда ты не хочешь больше видеть меня.
Жизнь моя уходит в печаль,
Как дюгонь в толщу вод
У берегов Сулавеси.