Экранизация бестселлера Павла Санаева "Похороните меня за плинтусом", вышедшего в 1996 году, вызвала крайнее недовольство автора книги: по его мнению, режиссер Сергей Снежкин не передал дух повести. Фильм действительно получился о другом — и упрощает книгу, переворачивая ее поближе к зрителю не самой интересной стороной, но ЛИДИИ МАСЛОВОЙ он по-своему тоже нравится, хотя бы твердостью режиссерской воли к переиначиванию исходного материала.
Строго говоря, единственное, что режиссер Снежкин оставил от повести абсолютно нетронутым и не подверг переосмыслению — это само название, хотя, чтобы не вводить зрителя в заблуждение и точно отразить соотношение между первоисточником и экранизацией, было бы логично и в названии как-то поменять слова местами и падежами, оставив от первоначального только эхо. Понятное дело, никто в здравом уме не откажется от такого удачного названия, однако понятно и то, как обидно автору, вложившему в название довольно интимный смысл. Лирический герой Павла Санаева просит похоронить его за плинтусом, потому что ему страшно лежать в могильной земле, откуда ему не будет видно маму: он ее и при жизни-то мало видит, потому что живет с тиранической и полубезумной бабушкой, готовой порвать ребенка пополам, лишь бы не отдать ненавистной дочери.
В повести, написанной от лица девятилетнего мальчика, много таких жутковатых фантазий, видений, красочных страхов, подробного разбора детских травм и вообще психоаналитических штрихов к портрету автора. Пытаться экранизировать этот фантастичный детский внутренний мир — задача рискованная, и вряд ли она могла заинтересовать такого крепкого социального реалиста, как Сергей Снежкин, который точку зрения мальчика из повествования, само собой, изымает. Она остается только в некоторых ракурсах камеры, когда ребенок (Саша Дробитько) смотрит снизу вверх на возвышающуюся над ним монструозную бабушку (Светлана Крючкова) или страшного в своем безразличии дедушку (Алексей Петренко). В остальном рассказ ведется со стороны хладнокровного наблюдателя, публициста-аналитика, для которого чужой опыт ценен как материал для социокультурных обобщений, отчего он становится общим местом, подводя, например, к расхожей метафоре, что сумасшедшая бабушка, которая душит внука своей любовью, — это советская Родина-мать.
Однако тех, кому эта метафора все еще кажется плодотворной, фильм Сергея Снежкина порадует наглядностью ее иллюстраций. В картине безупречны все актерские работы, а такого сдержанного, лаконичного и не впадающего в избыточность Алексея Петренко давно уже никто не видел, равно как и такую трогательную Марию Шукшину в песцовой шапке, с неподдельным отчаянием играющую отлученную от ребенка мать. Все эти шапки, кожаные пальто, танцы под Марылю Родович, хрустальные люстры, гэдээровские ковры, просроченные банки с черной икрой и прочее колоритное барахло под завязку заполняет пространство фильма (вместо психологии, заполняющей пространство книги) и создает атмосферу 1980-х, которая режиссеру более интересна, чем вневременная история про своеобразную "дедовщину", которой рискует подвергнуться в детстве каждый ребенок, совершенно беспомощный перед теми взрослыми, в чьих руках он оказался, и которые могут изуродовать его на всю жизнь, пусть даже и из самой искренней любви.