Общество активно обсуждает реформу МВД. Правда, никто не знает, в чем ее суть. Исходя из содержания Указа президента от 24 декабря прошлого года, главное в этой реформе — сокращение на 20 процентов сотрудников милиции и ликвидация двух департаментов в самом министерстве. Но разве это главное?
Та информация, которая просачивается из недр самого МВД, говорит о том, что вроде бы собираются ликвидировать Департамент транспортной милиции и Департамент режимных объектов. Здесь возникают естественные вопросы: почему надо ликвидировать рабочие подразделения МВД, выполняющие особые функции, которые, кроме них, никто выполнить не может? И вообще, кому в голову пришла мысль ликвидировать Департамент транспортной милиции? Как можно на просторах нашей страны от Калининграда до Владивостока обеспечивать безопасность транспортных артерий, не имея специальной правоохранительной структуры? Преступность на транспорте — это относительно самостоятельное явление в криминальном мире. Она связана с грузовыми и пассажирскими потоками, длящимися в пространстве хищениями и другими преступлениями. Территориальные органы эту задачу никогда решить не смогут. Россия не Польша и не Швейцария, которую можно проехать на скоростном поезде за два часа.
Что касается Департамента режимных объектов, то здесь вообще возникает реальная опасность оставить без надлежащей охраны объекты ядерной промышленности, другие источники повышенной опасности. Эти объекты охраняются совместно силами ФСБ и специальными подразделениями милиции. В городах и поселках, где дислоцируются такие объекты,— особый режим проверки населения, особая система подбора кадров. Передавать эти объекты территориальным органам — означает многократное повышение рисков техногенных катастроф и диверсионных актов.
Теперь о сути новаций.
В ходе административных начинаний последних лет структура министерства не просто отяжелела, а стала какой-то причудливой. Если прежде каждое управление в нем создавалось под соответствующую государственную функцию обеспечения правопорядка и борьбы с преступностью в стране, то теперь появились департаменты, внутри них — управления, внутри управлений — отделы, при оперативных департаментах — оперативно-разыскные части (ОРЧ), при самом министерстве — Следственный комитет и Федеральная миграционная служба. Встает закономерный вопрос: зачем нужна такая сложно управляемая структура? И не вернуться ли в целях экономии средств и простоты управления к тому, что функционировало в начале 90-х годов?
Хотя и этот вопрос — не главный. Как представляется, реформы должны заключаться не в перекройке структур, а в кардинальном изменении содержания работы системы МВД. Ведь граждан волнует не то, какие департаменты останутся, а какие будут ликвидированы. Граждан волнует коррупция в милиции, пытки в милиции, хамство в милиции, укрытие преступлений работниками милиции. И реформа должна быть направлена на искоренение именно этих явлений, а не отдельных департаментов.
Нужна совершенно другая работа с кадрами внутри системы. Психологическому тестированию должны подвергаться не только новобранцы в милиции. Основная нравственная и психологическая деформация происходит после нескольких лет работы в милицейских подразделениях. Поэтому психологической экспертизе в плановом порядке должны подвергаться все категории работников милиции — от самых высоких руководителей с генеральскими звездами до постовых. Необходимо постоянно проводить проверки и на полиграфах (детекторах лжи). Для этого потребуются, конечно, дополнительные затраты. Но эти затраты окупят себя, если вовремя будут выявлены и удалены из системы психопатические личности типа Евсюкова и ему подобных.
Наконец, надо по-настоящему взяться за учетно-регистрационную дисциплину, перейти к европейским стандартам работы с заявителями. Сейчас продолжается практика произвольных заявлений граждан чуть ли не на тетрадных листах. Во всем мире уже давно введены формализованные компьютеризированные бланки с приметами преступников, формализованным описанием преступных посягательств. Нужно переходить на другую систему учета. Учитывать надо криминальные происшествия, то есть действия с признаками состава преступления. Тогда не будет такого дикого несоответствия, которое наблюдается сейчас. По итогам 2009 года количество заявлений граждан о преступлениях выросло на 7 процентов и составило почти 20 миллионов фактов, а количество зарегистрированных преступлений уменьшилось на 7 процентов и составило менее 3 миллионов преступлений. 17-18 миллионов криминальных происшествий "зависли" в виде отказных материалов и прочих милицейских хитростей. Все это называется "управляемой преступностью" и "управляемой статистикой". Сделать сведения о преступности реальными, а не управляемыми — в этом одна из главных задач реформы.
Ряд политиков и правозащитников активно пробивают идею о децентрализации органов внутренних дел. Суть этой идеи состоит в том, чтобы ликвидировать МВД как единую вертикальную пирамидальную систему, создать некую федеральную криминальную полицию, которая будет заниматься только тяжкими и особо тяжкими преступлениями, и муниципальную (или региональную) милицию. Иными словами, предлагается разорвать федеральный центр и регионы. Реализация таких "идей" в условиях продолжающегося финансово-экономического кризиса может привести к кризису криминальному, разрушить всю действующую систему обеспечения безопасности наших граждан и страны в целом.
Что касается так называемой муниципальной милиции в чистом виде, которая финансируется из средств муниципальных образований, то все эксперименты по ее созданию уже успешно провалились. Нет средств у муниципальных образований на содержание своей милиции. Милиция должна финансироваться только из федерального бюджета, по единой схеме, сверху донизу.
Много споров идет о том, увеличивать милиционерам зарплату или нет. Спорить можно долго. Но сейчас ситуация такова, что в среднем по стране милицейский следователь или оперативник уголовного розыска получает зарплату в 3-4 раза меньшую, чем работник органов прокуратуры, и в 10 раз меньшую, чем судьи. Но ведь первым под нож и пистолет идет работник милиции, а не судья. И ведь патологией является то, что опытные работники милиции, прослужив 20 лет в системе МВД, сейчас пытаются сбежать на работу в органы прокуратуры, чтобы получить хоть какую-то достойную пенсию.
И последнее. О том, кому и как проводить саму реформу МВД. Обсуждать нужно не какие-то отдельные шаги, как это делается сейчас. Должен быть конкурс концепций реформы, а не метод проб и ошибок.