"Возложить часть расходов по обучению в школах на самих трудящихся"

Опубликованный на днях закон об изменении правового положения государственных учреждений предоставляет школам возможность делать часть обучения платной. Однако ничего принципиально нового в этом нет. Как выяснила корреспондент "Власти" Светлана Кузнецова, родители платили за образование детей не только в царское время, но и начиная с 1921 года в советское.

"Для робят, на учительном дворе"

"Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь" — ситуация на Руси на протяжении веков выглядела так, будто весь народ превратил эти строки Писания в руководство к действию и решил не умножать и так имеющиеся в изобилии скорби и печали с помощью образования. В те времена, когда в средневековой Европе один за другим появлялись университеты и ни один мало-мальски уважающий себя городок не обходился без школы, на Руси образование пребывало в полнейшем запустении.

Одной из важных причин историки русского образования считали то, что дело обучения, как и прочие семейные дела, светская власть отдала церкви, где эту трудную и хлопотную обязанность возложили на самую безропотную и бедную часть духовенства — приходских священников. Обремененные многими обязанностями батюшки урывками учили мальчиков лишь самым азам чтения, письма и счета. Круг учащихся нельзя было назвать сколько-нибудь широким. Ведь по одним дошедшим до нашего времени данным, если за обучение не мог платить приход, раскошеливаться приходилось семье, которая оказывалась кровно заинтересованной в том, чтобы процесс закончился как можно скорее.

При этом полученного минимума знаний хватало и для ведения торговли и для государевой ратной службы, благо даже воевод никто не проверял на умение складывать буквы в слова. Так что до тех пор, пока развитие техники, прежде всего военной, не потребовало специалистов со знаниями фортификации, баллистики, навигации и прочих наук, ситуация в русском образовании никого особо не волновала.

Борис Годунов первым из русских царей попытался обзавестись собственными хорошо подготовленными специалистами. Но для открытия более или менее серьезной школы в Москве не оказалось главного — учителей, и царь отправил группу недорослей в заграничные университеты. Затея окончилась печально: и те из посланцев, которые не одолели университетского курса, и те, кто успешно его окончил, единодушно отказались возвращаться на родину. А Посольский приказ и годы спустя безуспешно требовал у иноземных государей выдать изменников на расправу.

В Смутное время было не до учебы, но уже во времена первых Романовых попытки создать собственную систему качественного образования возобновились. В 1632 году отец царя Михаила Федоровича патриарх Филарет выписал в Москву ближайшего помощника Александрийского патриарха протосингела Иосифа, слывшего весьма ученым человеком. Он должен был организовать настоящую школу "для робят, на учительном дворе", однако и этот опыт оказался неудачным. Ученики, мягко говоря, не отличались прилежанием, но, главное, годом позже скончался патриарх Филарет, а без него школа пришла в упадок. Иосиф, не перенеся русских холодов, заболел и умер.

В последующие годы в Москве создали училищный монастырь для подготовки ученых монахов, но никакого влияния на образовательный уровень населения они не оказали. И лишь в 1670-х годах, в правление царя Федора Алексеевича, в Москве началась организация Славяно-греко-латинской академии, которая оказалась первым постоянно действующим учебным заведением в стране. Однако и это образовательное учреждение не оказало существенного влияния на повышение грамотности не только народа в целом, но и его имущих слоев. Среди учащихся академии было немало тех, кто тогда именовался подлым людом, и молодежь из знатных семей не спешила присоединяться к ним.

Вся дальнейшая история русского образования выглядела так, будто злой рок постоянно строил препятствия на пути подданных русских царей к знаниям. Петр I, решивший создать широкую сеть профессиональных школ от навигацкой до медицинских, столкнулся с острейшей проблемой нехватки преподавателей и не менее острым нежеланием родителей отдавать детей в обучение, которые он преодолевал с помощью жестоких кар. Однако как только царь-преобразователь умер, вся созданная им профтехобразовательная система разрушилась.

При императрице Анне Иоанновне в России появился кадетский корпус. Но и эта форма обучения в первые десятилетия своего существования не пользовалась особой популярностью у дворянства. Любой отпрыск знатной семьи, записанный с младенчества в гвардейский полк, к совершеннолетию получал то же офицерское звание, что и недоросль, с тяготами прошедший весь курс наук в кадетском корпусе. Лишь много позднее кадетские корпуса оценило мелкопоместное беднейшее дворянство. Отправив ребенка на учебу, семья избавлялась от лишнего рта, а сам он получал неплохую жизненную перспективу.

Время шло, но ничего не менялось. Созданный при Елизавете Петровне Московский университет десятилетиями влачил жалкое существование, а гимназия при нем впоследствии и вовсе закрылась.

Казалось бы, русское образование должно было расцвести после воцарения самой просвещенной из русских императриц — Екатерины II. Ее планы по превращению Российской империи в передовое государство поддерживали выдающиеся мыслители и просветители, которые давали императрице множество полезных советов. Однако слова так и оставались словами: на протяжении всего ее долгого правления вопрос об образовании бесконечно обсуждался в разнообразных комитетах и комиссиях. А когда дело дошло до создания уездных, губернских и прочих училищ, оказалось, что даже для тех из них, что все же удалось открыть, нет средств, учителей, учебников и всего остального. Так что великий проект просвещения России оказался очередной потемкинской деревней, правда выстроенной без участия светлейшего князя Григория Потемкина-Таврического.

В итоге и в XVIII веке главным видом образования в России продолжало оставаться церковно-приходское обучение, когда за малую мзду немногие желающие получали скудные знания.

"Нет никакой возможности преподавать учения"

Новая эра для русского просвещения наступила в царствование Александра I. Император, впитавший, как утверждали его биографы, идеи французских гуманистов, в 1803 году начал коренную реформу системы образования.

"Для нравственного образования граждан,— писал историк александровских реформ Николай Аристов,— соответственно обязанностям и пользам каждого состояния определялись четыре рода училищ: 1. приходские, которые должны быть открыты в каждом приходе или в двух, судя по числу жителей; 2. уездные — по всем уездным городам; 3. гимназии — в каждом губернском городе; 4. университеты — по учебным округам. Кроме существующих в Вильне, Дерпте (Вильнюсе и Тарту.— "Власть") и Москве, велено учредить университеты в Петербурге, Казани и Харькове. Затем предназначались для университетов города Киев, Тобольск, Устюг-Великий и другие, "по мере способов, какие найдены будут к тому удобными"".

Новая система образования выглядела стройной и логичной. В приходском училище обучение продолжалось год, и наиболее способные дети отправлялись в уездные училища, где было уже не менее двух учителей и учение длилось два года. Те, кто после этого мог поступить в гимназию, продолжали учиться еще четыре года и затем либо завершали образование, либо принимались в университеты, которые император особенно ценил. В акте Дерптскому университету он писал:

"Приятно нашему сердцу привести сие святилище наук в цветущее состояние, посему приемлем оный университет в особенное наше покровительство и защиту".

Реальные успехи в воплощении императорского плана в жизнь вряд ли заслуживали столь же цветистых выражений. К примеру, из 405 намеченных к открытию уездных училищ за все время его царствования, до декабря 1825 года, заработали только 100. Новых университетов появилось только четыре. А с приходскими училищами дело обстояло совершенно катастрофически.

И в этом несоответствии слов делам не было ничего странного. Император распорядился выделить на организацию сети учебных заведений 1 млн 319 тыс. руб., которых не только не существовало в казне, но и заведомо недоставало для достижения поставленной цели. Самодержец полагал (и писал в своих указах), что воодушевленные подданные станут жертвовать средства на превращение России в одну из самых передовых стран.

"Мы уверены,— писал Александр I,— что все наши верноподданные примут деятельное участие в сих заведениях, для пользы общей и каждого учреждаемых, и тем самым будут содействовать нашим попечениям о сем предмете, толико важном и толико сердцу нашему любезном... Все благонамеренные граждане при устроении училищ, вспомоществуя правительству патриотическими приношениями и пожертвованиями частных выгод общей пользе, приобретут особенное и преимущественное право на уважение своих соотчичей и на торжественную признательность учреждаемых заведений, имеющих возвысить в нынешнее и утвердить на предыдущее время благосостояние и славу их отечества".

В первое время пожертвования полились рекой и в короткие сроки достигли нескольких сотен тысяч рублей. Некоторые из меценатов даже создали учебные заведения собственного имени. Однако жертвователи невысокого ранга рассчитывали на то, что по традициям того времени правительство наградит тех, кто откликнется на его призыв, чинами, орденами или титулами. Однако вскоре стало широко известно о том, что банкир Людвиг Штиглиц, пожертвовав на дело просвещения сто тысяч, попросил взамен дворянство для одного или двух своих братьев. На что последовала резолюция императора на его прошении: "Русское дворянство не продается!" Штиглиц просил прощения, заверял, что неверно был понят, и умолял построить на его деньги какое-либо учебное заведение. Но история получила огласку, и энтузиазм меценатов заметно угас.

Еще хуже обстояло дело с пожертвованиями в губерниях и уездах. Купечество откровенно уклонялось от патриотического долга и не желало поддерживать никакие училища, кроме приходских, считая все остальное никчемными излишествами.

А крупное дворянство не видело особой пользы в университетах. Харьковские дворяне по призыву императора пожертвовали средства на основание высшего учебного заведения в своей губернии. Но потом долго жаловались и писали, что следовало открыть кадетский корпус. Ведь у его выпускников совершенно ясные служебные перспективы, в отличие от выпускников университета.

К тому же в большинстве губерний дворянство, не высказывая возражений против провозглашенного императором принципа совместного обучения всех сословий, не финансировало образовательных учреждений, где вместе с дворянскими детьми пытались учить разночинцев.

Но кроме добровольных пожертвований на образование образовательная реформа предусматривала пожертвования принудительные. Сельские приходские училища должны были содержаться на деньги крестьянских общин, если крестьяне были государственными, или на деньги помещиков, если крепостными. Однако и крестьяне и землевладельцы упорно не хотели брать на себя ни содержание помещений, ни оплату учителей, предпочитая по старинке платить за малую учебу местному батюшке.

В итоге учителя, которых для училищ отыскивали с огромным трудом, оказывались без средств к существованию, бросали службу или вели уроки из рук вон плохо. Не лучше обстояло и дело со зданиями для училищ. Из-за отсутствия средств немалое их число буквально разваливалось на глазах. К примеру, директор Новгородской гимназии в 1814 году докладывал:

"В доме и 4-х деревянных флигелях, занимаемых гимназиею, уездным и приходским училищем и учителями, по чрезвычайной худобе печей, как в прошлом году, так и в течение зимы, неоднократно загоралось... Все заборы, ворота и крыльцо от гнилости обрубов осели и от труб отделились, иные покривились, что сверх безобразия грозит совершенным падением. От гнилости оконных рам и худобы дверей в холодное время нет никакой возможности преподавать учения, а в квартирах жить учителям".

Здания кое-как ремонтировали, но из Новгородской гимназии похожие доклады шли ежегодно до 1828 года. И такая картина наблюдалась по всей стране.

"Разрешено было полагать плату за учение"

Ничего другого при сложившемся положении, когда ни казна, ни частные жертвователи не давали достаточных средств, и быть не могло. И первыми с прошением об изменении ненормальной ситуации выступили жители прибалтийских губерний. В 1805 году они испросили и получили разрешение императора на установление платы за обучение. Однако распространить этот опыт на всю страну оказалось невозможно. Как писали попечители учебных округов в Министерство народного просвещения, получить с жителей, которые не хотят отдавать детей на учебу, плату за нее решительно неосуществимо.

Проблема с желанием учиться оставалась острой. Есть свидетельства того, что в первые годы существования Санкт-Петербургского университета общее число его слушателей не превышало 23 человек. А желающих поступить в столичную гимназию не находилось до тех пор, пока ее выпускникам не стали засчитывать выпускные экзамены в качестве экзамена на классный чиновничий чин. Только после этого в петербургскую гимназию начали приводить детей мелкие чиновники, желавшие для них лучшей доли.

В других губернских городах количество гимназистов оставалось крайне низким. Не помогли даже императорские указы, запрещавшие принимать на чиновничьи должности, связанные с юридическими вопросами, людей без гимназического или университетского образования. Столоначальники в России всегда были могущественнее любых правителей и нашли легкий выход из ситуации. Не имевших образования, но подходивших им просителей принимали на другие должности, а потом переводили в юридические департаменты, не преступая закон.

Именно поэтому вопрос о финансировании училищ и гимназий так и оставался нерешенным, а учителя продолжали пребывать в бедственном положении. К 1817 году стало ясно, что дело зашло в тупик, но Александр I не имел ни сил, чтобы отказаться от своего образовательного проекта, ни средств на его содержание. И поэтому охотно поддержал прошение попечителя Санкт-Петербургского учебного округа Сергея Уварова об установлении небольшой платы за учебу только в виде исключения и только в столице.

Уваров предложил взимать ежегодно с каждого ученика в приходских училищах по 5 руб. ассигнациями в год, в уездных — 10, в гимназиях — 15. Для жителей самого богатого города страны плата оказалась хотя и внушительной, но посильной. А главное, удалось создать дополнительный фонд, деньги из которого выплачивались учителям и директорам училищ и гимназий. Как подчеркивалось в подготовленном Уваровым докладе, дети, не имевшие средств, продолжали учиться бесплатно.

Два года спустя ценный опыт решили распространить на всю страну.

"На этих же основаниях,— говорилось в разъяснении Министерства народного просвещения,— утвержденных только для С.-Петербурга, в 1819 году, по Высочайше утвержденному 1-го февраля положению комитета министров, разрешено было полагать плату за учение и в прочих местах, где по усмотрению министерства окажется это нужным, в количестве, соответствующем местным обстоятельствам, по сношению с попечителями учебных округов. Во исполнение этой Высочайшей воли в течение 1819-1828 гг. плата была введена: а) в четырех гимназиях С.-Петербургского округа в количестве от 12 до 60 руб. ассигнациями, во всех гимназиях Московского и Харьковского округов в количестве от 7 до 12 руб. и в трех гимназиях Одесского округа, из коих в двух взималось с каждого ученика по 7 руб. в год, а в третьей, Таганрогской, по 8 руб. единовременно; и б) во многих уездных и приходских училищах тех же (кроме Одесского) округов".

Введение платы не лучшим образом сказалось на посещаемости приходских и уездных училищ, и в 1828 году ее отменили. Но от оплаты за учебу в гимназиях ставший министром и графом Уваров отказываться не собирался.

"В 1837 году,— говорилось в том же министерском разъяснении,— граф Уваров, имея в виду, что плата за учение была неодинакова, а в большей части гимназий и вовсе не существовала, признал справедливым установить ее по возможности во всех гимназиях, уравнять ее и точнее определить порядок как сбора, так и употребления оной, а также ввести плату в дворянских уездных училищах, о коих в уставе 1828 года не упомянуто. Согласно с этим и по истребовании от начальств учебных округов нужных сведений и мнений, составлены были "Правила о взимании платы за учение с приходящих учеников гимназий и дворянских уездных училищ", утвержденные главным правлением училищ 11-го декабря 1837 года и введенные в действие с 1-го июля 1838 года в виде опыта на 4 года. Правилами этими по отношению к количеству платы за учение гимназии разделены были на 2 разряда:

в гимназиях первого разряда: Вологодской, Новгородской, Псковской, Тверской, Ярославской, Костромской, Смоленской, Калужской, Владимирской, Тульской, Орловской, Курской и 2-й Киевской — положено было взимать за учение с учащихся по 15 руб. в год;

в гимназиях второго разряда: Архангельской, Олонецкой, Пермской, Вятской, Оренбургской, обоих Казанских, Симбирской, Нижегородской, Пензенской, Тамбовской, Рязанской, Саратовской, Воронежской, Харьковской, Черниговской, Новгород-Северской, Полтавской, Екатеринославской, Таганрогской, Таврической, Астраханской, Херсонской и Кишиневской — по 10 руб. в год".

Особая плата взималась в лучших гимназиях страны — "С.-Петербургских: Второй и Ларинской — по 60 руб., в третьей — по 40 р.; обоих Московских — по 40 руб.; 1-й Киевской — по 60 руб.".

Еще два года спустя, в 1839 году, ввели плату за обучение в университетах. В Московском и Петербургском брали 100 руб. ассигнациями в год, а в Харьковском, Казанском и Киевском — Святого Владимира — по 50.

С тех пор цены если и менялись, то только в сторону увеличения, а список платных учебных заведений удлинялся. В том же 1839 году граф Уваров обратил внимание, что созданные в Москве городские училища не подпадают под понятие уездных, а потому их ученики тоже должны платить. Николай I, правда, время от времени ограничивал аппетиты своего министра и не позволял ему увеличивать плату слишком резко. Но в остальном почти всегда соглашался с графом Уваровым.

Та же политика продолжалась и после того, как не стало ни императора, ни графа. Цены росли, тем более что рос и спрос. После отмены крепостного права немалому числу дворян, утративших главный источник дохода — бесплатную рабочую силу, не оставалось ничего иного, как служить. А преимущества, которые теперь давало гимназическое и университетское образование при поступлении на службу, делало их крайне популярными. В лучшие гимназии выстраивались колоссальные очереди на запись детей. А плата даже в не самой престижной 10-й петербургской гимназии перед Первой мировой войной доходила до 60 руб. в год, что для мелких чиновников, получавших 20-25 руб. в месяц, было чувствительным ударом по семейному бюджету.

"Оградить школы от мелкобуржуазной стихии"

Большевики вскоре после прихода к власти объявили о полном и окончательном освобождении граждан свободной России от платы за учебу детей. А также регулярно и громогласно объявляли о выделении миллионов рублей в помощь школам и учителям. Правда, миллионы эти отнюдь не равнялись дореволюционным. А учителя с их помощью не могли купить даже самые необходимые продукты.

Когда Гражданская война закончилась, оказалось, что средств для системы народного просвещения катастрофически не хватает и взять их, кроме как из карманов граждан, неоткуда. Но отказываться от провозглашенной бесплатности обучения было невозможно по политическим соображениям. И тогда родилась схема, очень напоминающая ту, которую пытались реализовать во времена Александра I, перекладывая заботы о приходских училищах на крестьянские общества. Называлось это самообложением родителей в пользу школ. На деле целые села и жители в городах принуждались сдавать деньги за обучение детей. ЦК РКП(б) в 1921 году пришлось дать разъяснение своим слишком усердным работникам на местах:

"В связи с новой экономической политикой, недостаточностью государственных ресурсов и необходимости вследствие этого привлечения местных средств к делу содержания просветительных учреждений среди работников просвещения, несомненно, проявляется растерянность и стремление поддержать просветительные учреждения неприемлемыми для коммунистической партии средствами, как-то: введение платности за обучение, пользование библиотеками, клубами и т. д. Работники отдела народного образования часто допускают на местах такие формы самообложения родителей учащихся, которые граничат с введением платы, допускают исключение из школы учеников за невзнос пая родителями, предъявляют требование предварительного взноса причитающегося обложения, ставя это условием приема учащегося.

Центральный Комитет обращает внимание всех членов РКП на недопустимость таких приемов поддержания материального благосостояния школ, библиотек и т. д.

Привлечение местных средств необходимо. Привлечение обывателя к расходам по содержанию школ нужно. Но при проведении всех этих мероприятий необходимо не забывать, что основной задачей коммунистической партии в области просвещения при новой экономической политике является сохранение идейного коммунистического влияния во всей просветительной работе.

Необходимо оградить просветительные учреждения, в частности школы, от мелкобуржуазной стихии. Необходимо принять меры к тому, чтобы педагог не попал в зависимость от состоятельного обывателя, вносящего свои средства на содержание школы. Необходимо сохранить принцип бесплатности школы и библиотеки.

Предлагается всем губернским комитетам партии тщательно наблюдать за тем, чтобы при создании обывательских организаций для поддержания материального благосостояния школы и других просветительных учреждений были проведены следующие положения:

1. Принять все меры для введения в обывательские организации коммунистов, правильно понимающих задачи партии в области просвещения.

2. Не допускать непосредственной связи между школой и обывательскими организациями, наблюдая за тем, чтобы организации содействия образовывались по территориальному участковому принципу, отнюдь не при каждой школе.

3. Строго наблюдать за тем, чтобы проводимое этими организациями самообложение отнюдь не вырождалось в платность, не становилось условием пребывания учащегося в школе, соответствовало бы материальному положению облагаемого, распределялось пропорционально их средствам, а не падая равномерно на каждого ученика.

Ввести за проведение этого положения ответственность на заведующих отделами народного образования, обязанных тщательно проверять и утверждать все постановления о самообложении, недействительные до их утверждения.

4. Наблюдать за составом обывательских организаций и в случае, если их работа принимает направление, противоречащее настоящей директиве, принимать меры к изменению их состава..."

По сути это означало ту же самую плату за обучение, но только имущие обязывались платить еще и за неимущих. И при этом лишались права голоса при решении любых вопросов жизни школы.

Такая схема финансирования школы сохранялась до полной ликвидации источника финансирования — кулаков, торговцев, высокооплачиваемых буржуазных специалистов. И в 1934 году схему решили поменять. Постановлением Совнаркома РСФСР все школы России обязали иметь утвержденный бюджет, который пополнялся не только средствами Наркомпроса, но и из местных бюджетов — районов и сел, что нередко вело к установлению в селах сбора с родителей. Кроме того, в бюджетах школ предписывалось учитывать и средства родителей, что, очевидно, предусматривало их сбор напрямую школой.

Официально же плату за обучение в СССР ввели в 1940 году. В постановлении Совнаркома СССР говорилось:

"Учитывая возросший уровень материального благосостояния трудящихся и значительные расходы советского государства на строительство, оборудование и содержание непрерывно возрастающей сети средних и высших учебных заведений, Совет Народных Комиссаров СССР признает необходимым возложить часть расходов по обучению в средних школах и высших учебных заведениях СССР на самих трудящихся и в связи с этим постановляет:

1. Ввести с 1 сентября 1940 г. в VIII, IX и X классах средних школ и в высших учебных заведениях плату за обучение.

2. Установить для учащихся VIII-X классов средних школ следующие размеры платы за обучение:

а) в школах Москвы и Ленинграда, а также столичных городов союзных республик — 200 руб. в год;

б) во всех остальных городах, а также в селах — 150 руб. в год.

Примечание. Указанную плату за обучение в VIII-X классах средних школ распространить на учащихся техникумов, педагогических училищ, сельскохозяйственных и медицинских школ и других специальных средних учебных заведений.

3. Установить следующие размеры платы за обучение в высших учебных заведениях СССР:

а) в высших учебных заведениях, находящихся в городах Москве, Ленинграде и столицах союзных республик,— 400 руб. в год;

б) в высших учебных заведениях, находящихся в других городах,--300 руб. в год;

в) в высших учебных заведениях — художественных, театральных и музыкальных--500 руб. в год".

Средняя зарплата в промышленности в 1940 году, по данным ЦСУ СССР, равнялась 339 руб., а килограмм хлеба стоил 1 руб. С учетом коммунальных платежей и подписки на государственные займы у большинства рабочих не оставалось средств для оплаты учебы детей не только в вузах, но даже в старших классах школы. И именно на это рассчитывали партия и правительство. Одновременно было выпущено постановление о расширении сети фабрично-заводских училищ, где предлагалась бесплатная учеба и государственное иждивение. Так что выбор трудящимся оставляли небольшой: плати или отправляй ребенка на завод.

Плату за обучение взимали до 1954 года, но и после этого школа не стала полностью и окончательно бесплатной. Время от времени выдвигались разного рода новаторские идеи, суть которых состояла в том, чтобы часть расходов переложить на детей или их родителей. Создавались школьные производственные бригады, часть зарплаты которых шла школе. Вводилось самообслуживание, когда в школах сокращался весь технических персонал, а уборкой занимались сами дети.

Но к концу 1960-х все эти официальные формы стали вытеснять неофициальные взносы на расходы родительских комитетов классов, которые превращались в подарочные фонды для учителей. С годами их размеры в некоторых школах выросли в несколько раз.

Теперь школьную финансовую вольницу вновь пытаются поставить в какие-то рамки. Или наоборот, сделать ее еще более безграничной? Во всяком случае, если школа превратит образовательные услуги в товар, у миллионов покупателей будет повод задуматься о том, соответствует ли качество запрашиваемой цене.