"Никакая другая Олимпиада не приносила таких больших убытков"

30 лет назад, в 1980 году, накануне московской Олимпиады стало ясно, что Леонид Брежнев, в 1975 году предлагавший отказаться от проведения затратных и скандальных Игр, был абсолютно прав*. Обозреватель "Власти" Евгений Жирнов разбирался в тщательно скрывавшихся обстоятельствах подготовки и проведения Олимпиады-80.

"Практически руководит закулисной деятельностью МОК"

Уже к весне 1979 года расходы на подготовку и проведение XXII летних Олимпийских игр превысили все разумные пределы. По данным Центрального статистического управления СССР, только на строительство спорткомплексов и прочих сооружений затраты должны были составить 1457,9 млн рублей, вместо заявлявшихся в 1977 году 906,6 млн и планировавшихся первоначально 356,5 млн. Однако советские руководители еще надеялись возместить немалую часть расходов за счет доходов от иностранных зрителей и многочисленных западных фирм-партнеров и фирм-спонсоров Олимпиады.

Однако из-за склок и интриг Олимпиада могла не состояться вовсе. Немалое число стран-участниц выставляли взаимоисключающие условия отправки своих команд в Москву. Ко всему прочему, были и интриги внутри самого МОК, способные сорвать проведение Игр в советской столице. Лорд Килланин, которого регулярно принимали, холили и лелеяли в Москве, подумывал об отставке. И Советскому Союзу в преддверии Олимпиады было далеко не безразлично то, кто займет этот пост. О ситуации внутри МОК в марте 1979 года советским товарищам откровенно рассказывал президент Генеральной ассамблеи национальных олимпийских комитетов итальянец Джулио Онести:

"Касаясь выборов нового президента МОК,— говорилось в записи беседы,— Онести заявил, что лорд Килланин намерен после1980 года уйти в отставку, поскольку имеет намерение и шансы на избрание президентом Ирландии. Характеризуя Килланина, Онести сообщил, Килланин до последнего времени пытался нажить капитал на производстве кинофильмов, однако успехов в этом не имел и потерял значительную часть своих средств. После избрания его президентом МОК три крупнейших банка Ирландии предложили Килланину пост директора. Вместе с бывшим вице-президентом МОК Карнебеком (Голландия) Килланин возглавил отделение концерна "Эссо", занимающегося поставкой нефти в Ирландию. Эти обстоятельства, естественно, мешают Килланину должным образом выполнять обязанности президента МОК, что в полной мере использует в корыстных интересах директор МОК М. Берлю и ее сторонники".

Наиболее вероятным преемником лорда Килланина итальянский гость считал посла Испании в СССР Хуана Антонио Самаранча:

"Онести сообщил, что Самаранч и его жена до смены политического режима в Испании были тесно связаны с Франко... Многие деятели франкистского режима занимают и в настоящее время самые ответственные посты в Испании. Назначая Самаранча послом в СССР, эти люди, помимо всего, спасли его от физического убийства, так как в Испании или другой западной стране Самаранча могли бы найти фанатичные противники прошлого режима... Не имея в перспективе прочных позиций в Испании, Самаранч стремится занять пост президента МОК из сугубо личных соображений".

Онести рассказал также, почему избрание Самаранча наиболее вероятно: в очередном зависимом от нее президенте заинтересована фактический руководитель МОК — его директор Моник Берлю. А Самаранч демонстрировал максимальную лояльность: по словам Онести, он даже взял к себе в посольство секретарем сестру одной из ближайших помощниц Берлю. Рассказал итальянский спортивный функционер и о том, какие интересы руководят исполнительным директором МОК:

"Берлю хотела бы оставаться как можно дольше на посту директора МОК, позволяющем ей получать (только на законных основаниях) $6 тыс. в месяц, что превышает оклад итальянского министра. Пользуясь инертностью Килланина и членов исполкома МОК, Берлю практически руководит закулисной деятельностью МОК, извлекая из этого немалые финансовые выгоды. Одни молчат потому, что ничего не знают, другие — потому, что сами кое-что получают".

Рассказывал Онести и о том, что Берлю ненавидит социализм и социалистические страны и втихомолку вредит им в меру сил и способностей.

"Несмотря на некоторые субъективные оценки и смещения,— говорилось в отчете Комитета по физкультуре и спорту,— сведения, которые передал Онести, представляют определенный интерес".

Вывод напрашивался: чтобы жертвой всех олимпийских интриг не стала московская Олимпиада, советским чиновникам нужно усиленно дружить с Самаранчем, заинтересовать в успехе Олимпиады-80 Берлю и при этом не испортить отношений с традиционными партнерами.

"Высказал предположение о секретной договоренности"

Особенно осложнились отношения советских спортивных организаций и спортсменов с коллегами из ГДР. В Восточном Берлине сочли, что Олимпиада в Москве — замечательный шанс доказать всему миру превосходство немецкого социалистического спорта. Для достижения этой цели руководству Немецкого спортивно-гимнастического союза (ДСТБ) все средства казались подходящими. Прежде всего они начали скрывать от советских коллег свои секреты подготовки к Олимпиаде. В ноябре 1979 года глава советского спорта Сергей Павлов докладывал в ЦК:

"В последнее время руководство ДСТБ начало в одностороннем порядке отменять согласованные ранее решения о проведении совместных тренировочных сборов и соревнований, ограничивать контакты тренеров и спортсменов. Так, в мае с. г. на совещании по плаванию в ГДР был разработан план совместной подготовки команд ГДР и СССР по плаванию на 1980 г., который предусматривал проведение совместных сборов... и совместных отборочных соревнований... Однако в сентябре с. г. руководство ДСТБ без какого-либо предварительного уведомления отменило эти мероприятия. Совместных тренировок не удалось организовать уже в октябре с. г., когда советские пловцы... находились на сборах в ГДР. Под разными предлогами предложения о проведении совместных тренировок отвергались, а если спортсмены из СССР на несколько минут раньше установленного времени прибывали на тренировки, спортсмены ГДР немедленно заканчивали занятия".

Еще более серьезным, как докладывал Павлов, оказался вопрос о допинге, которым злоупотребляли практически все спортсмены из ГДР. Немецкие товарищи упорно настаивали на том, чтобы в технический персонал антидопинговой лаборатории на московской Олимпиаде были включены их представители. А получив отказ, попытались договориться другим способом:

"По инициативе немецкой стороны в ГДР в апреле с. г. состоялись переговоры по проблемам допингового контроля между делегациями Спорткомитета СССР (зампредседателя т. Колесов А. И.) и ДСТБ ГДР (вице-президент т. Редер Х.), где т. Редер Х. высказал предположение о выработке двусторонней "секретной договоренности" по защите интересов спортсменов СССР и ГДР, в случае если анализ будет проводиться лабораториями в Крайше (ГДР) или в Москве. При этом имелась в виду прежде всего московская Олимпиада. Советской стороной эта просьба была отклонена".

Павлов сообщал и еще об одном способе использования допинга при подготовке восточных немцев к Олимпиаде:

"В последнее время представители ДСТБ активно стремятся получить право осуществлять допинг-контроль едва ли не на всех международных соревнованиях. Однако настораживает то обстоятельство, что при проведении анализов лабораторией ДСТБ наличие запрещенных препаратов выявляется исключительно у спортсменов социалистических стран, материалы на которых незамедлительно передаются в международные федерации. Так, перед угрозой неизбежной дисквалификации оказались лучшие бегуньи Болгарии — Т. Петрова и Д. Тенева и Румынии — Н. Марушеску, М. Пуйка. Характерно, что Т. Петрова и Н. Марушеску успешно выступили на Кубках Европы и мира в Италии и Канаде. Допинговые лаборатории этих стран не обнаружили следов применения ими каких-либо запрещенных препаратов. Лаборатория же ГДР передала в Международную федерацию компрометирующие этих спортсменок материалы после второсортных соревнований балканских стран, где для данных спортсменок не было никакой конкуренции. По мнению многих экспертов легкой атлетики, данный акт преследовал, скорее всего, устранение сильных конкурентов спортсменкам ГДР на Олимпиаде-80".

Но беспокоился глава советского спорта не столько о чужих, сколько о своих спортсменах:

"В настоящее время в лаборатории ГДР анализируются пробы с чемпионата мира по тяжелой атлетике, который состоялся в начале ноября с. г. в Греции, где во всех весовых категориях победителями вышли спортсмены социалистических стран. Следует отметить, что первоначально проведение данного контроля было поручено исключительно лаборатории Венгрии, но затем по инициативе представителей ГДР, которые пообещали провести эти анализы бесплатно, руководство Международной федерации тяжелой атлетики решило передать половину проб на анализы лаборатории в Крайше (ГДР)".

Видимо, опасаясь того, что немецкие товарищи могут навредить советским штангистам, Павлов просил ЦК КПСС оказать влияние на руководителей ГДР, поскольку "с приближением Олимпийских игр в Москве вышеупомянутые проблемы приобретают особую остроту".

Кроме немецких были и другие друзья СССР, отношения с которыми в преддверии Олимпиады серьезно испортились. Функционеры практически всех компартий настаивали на приглашении своих делегаций на Игры в Москву, причем в расширенном составе и за счет советской стороны. Итальянская компартия, например, просила принять 60-80 человек. Но особенно отличилась компартия Реюньона, которая желала прибыть в Москву едва ли не в полном составе.

Однако куда важнее оказалось то, что в стане обиженных оказались зарубежные спортивные журналисты. То ли из-за перерасхода средств, то ли из-за наплевательского отношения ко всему и вся, спортивные чиновники забыли о необходимости поддерживать добрые отношения со спортивной прессой, и результат не заставил себя ждать. Австрийская "Шпорт унд Тото" рассказывала, что оргкомитет Олимпиады переполнен офицерами КГБ, выдворенными за шпионаж из западных стран. И сообщала детали биографии многих из них. О заместителе руководителя пресс-центра Олимпиады, например, говорилось, что он служит в КГБ с 1953 года.

Другие газеты писали о том, что русские, построив спортивные сооружения XXI века, оснастили их туалетами XIX века. А некоторые издания задолго до открытия Олимпиады предлагали ее бойкотировать из-за абсолютной непригодности Москвы для проведения мероприятия подобного масштаба. Западногерманская "Франкфуртер альгемайне", к примеру, писала:

"Главную озабоченность у организаторов московской Олимпиады вызывают туристы. Их будут размещать даже в студенческих общежитиях, школах, кемпингах. Не ясен вопрос, хватит ли ресторанов... Любителям пива нечего делать в Москве. Надеяться на атмосферу парижских ночных клубов также не приходится. Москва может предложить лишь прославленный Большой театр, цирк, Третьяковскую галерею".

Конечно, без ресторанов истинные болельщики, хотя и с трудом, но могли бы обойтись. Но советские власти, к удивлению иностранцев, не торопились делать и то, что было действительно необходимо. В феврале 1979 года "Вашингтон пост" писала:

"Для американцев, собирающихся поехать в Москву в 1980 году, до сих пор не определены стоимость билетов на самолет, номеров в гостиницах. Кроме того, предварительно внесенные залоги не будут возвращаться. Говорят, что СССР предлагает иностранным туристам самые ограниченные условия в истории Игр".

Однако всю эту кампанию в прессе за бойкот Олимпиады в Москве считали не более чем газетной шумихой. Тогда еще никто не подозревал, что бойкот действительно будет и ударит по Олимпиаде весьма чувствительно.

"Кошмаром московской Олимпиады стали кражи"

Оргкомитету и советскому руководству в целом хватало проблем и без бойкота Игр, объявленного американцами из-за ввода советских войск в Афганистан. Строительство, казалось, не закончится никогда. В марте 1980 года оргкомитет докладывал в ЦК:

"По состоянию на 1 марта т. г. из 97 олимпийских объектов введено в эксплуатацию 48 объектов и 8 пусковых комплексов".

Это была почти катастрофа. Гребной канал в Крылатском, стадион имени Ленина — Лужники, телерадиокомплекс в Останкино сдали только в конце июня, перед самым открытием Игр.

Попутно возникало множество больших и малых сложностей. Для советских чиновников было открытием, что многие иностранные спортсмены во время Игр хотят иметь место для молитв и общения со священниками. Пришлось заняться подбором проверенных служителей культа. Директор Олимпийской деревни Иван Холод писал в январе 1980 года ЦК КПСС:

"По сложившейся традиции в Олимпийских деревнях предыдущих Олимпийских игр (Мюнхен, Монреаль) для членов национальных олимпийских команд, желавших совершить религиозные обряды, создавались необходимые условия. Если в прошлых Играх эта проблема, как бы она ни была решена, не вызывала никаких нареканий, так как игры проходили в "христианских странах", то проведение Олимпиады в социалистической стране дает возможность нашим недругам заранее строить негативные прогнозы и говорить о неспособности организовать должным образом религиозную программу... Для аккредитации в Олимпийской деревне необходимо направить из числа проверенных служителей культа православных и католических священников, лютеранских пасторов, раввина, имама, буддиста. В июле 1978 года в Совет по делам религии при СМ СССР направлено письмо с просьбой оказать содействие в подборе и подготовке служителей культа со знанием иностранных языков для совершения обрядов в Олимпийской деревне и оборудовании помещений. Ответа на это письмо до сих пор не получено".

Только после вмешательства высшей партийной инстанции вопрос разрешился, и заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Петр Лучинский констатировал:

"В культурном центре Олимпийской деревни в Москве выделены 3 комнаты размером 100 кв. м каждая. В одной из них будут совершаться молебны для лиц, исповедующих христианство (католики, православные, протестанты), в другой — ислам, в третьей — иудаизм и буддизм... Для совершения обрядов подобраны 20 человек священнослужителей".

Но все это стало выглядеть мелочью по сравнению с бойкотом. Оргкомитет делал хорошую мину при плохой игре, но дела обстояли, мягко говоря, неважно. Не приезжали не только спортивные команды. Вслед за ними от поездки в Москву отказывались тысячи туристов. ВАО "Интурист" докладывало о возвратах сотен тысяч билетов на все соревнования практически во всех странах:

"Оргкомитетом "Олимпиада-80" было предусмотрено для продажи за границей 1,7 млн билетов на спортивные соревнования в период Олимпийских игр в Москве. Национальные генеральные агенты выкупили 1,3 млн билетов на сумму 11,1 млн рублей, однако полностью это количество билетов не реализовано".

Во Франции были не проданы или возвращены после начала бойкота 25 тыс. билетов, в Италии — 30 тыс., в Японии — 31 тыс. Естественно, в договорах "Интуриста" с оптовыми покупателями билетов содержался пункт о том, что возврата билетов быть не может. Но подавляющее большинство фирм-контрагентов принадлежало либо зарубежным компартиям, либо прогрессивным организациям, готовым всегда и всюду поддерживать позицию СССР. Естественно, на взаимовыгодных условиях. Не вернуть им деньги за непроданные билеты означало потерять давних друзей. Однако ситуация с доходами складывалась настолько скверно, что оргкомитет Олимпиады был вынужден просить МОК оплатить приезд в Москву судей. На этом фоне проблемы дружественных турфирм попросту меркли, и "Интурист", как это говорилось на аппаратном сленге, снял предложение о возврате им средств.

Но все это было сущим пустяком по сравнению с потерей фирм-спонсоров и партнеров. К примеру, американские телекомпании отказались от трансляции, не заплатив полностью всей оговоренной суммы, и очередные потери измерялись не одним десятком миллионов долларов. А многие фирмы, такие как "Даймлер-Бенц", еще недавно уверявшие, что будут противостоять бойкоту и давлению правительств, начали исчезать тихо, но бесповоротно. Едва ли не самым болезненным ударом стал отказ нескольких фирм от поставки световых табло для стадионов. Их пришлось в авральном порядке делать на советских и венгерских предприятиях. Глава оргкомитета московской Олимпиады Игнатий Новиков потом много раз подчеркивал, что из десятков зарубежных фирм-партнеров только западногерманская "Адидас" выполнила свои обязательства полностью и до конца.

Оставалось радоваться лишь тому, что команды некоторых западных стран все-таки приехали на Олимпиаду. Ежедневно в оргкомитете составляли сводки, где отмечалось, сколько стран уже отказалось от отправки своих команд в Москву, сколько согласилось и сколько еще не приняло окончательно решения. Результаты подсчетов с каждым днем становились все более и более удручающими. И то, что 41 тыс. иностранных туристов все же приехали в Москву, вызывало едва ли не ликование. Но радость, как водится, оказалась со слезами на глазах. Директор Олимпийского комплекса в Крылатском Дмитрий Каменев вспоминал о соревнованиях по велоспорту:

"Все 6 тыс. мест на каждый день соревнований на треке были заблаговременно распроданы, в основном туристам из ФРГ, США и Канады. Но в связи с бойкотом они не приехали. Наше телевидение, особенно в утренних программах, показывало пустые трибуны, подтверждая тем самым суждения мировой прессы, что Игры в Москве мало кого интересуют. Вот я и решил развеять этот довод в отношении спортивного комплекса в Крылатском. Договорился с генералом Кудрявцевым — старшим в нашей зоне по линии КГБ — о пропуске зрителей не только по билетам оргкомитета стоимостью 25 рублей, но и по входным билетам центра стоимостью 30 копеек. Их у меня на складе было больше, чем надо. Эти квитки мы продали сотрудникам нашего комплекса, семьям велосипедистов, работникам профсоюзных обществ, московской милиции. И трибуны заполнились до отказа. Но вскоре с паническим лицами примчались руководители билетной программы, а с ними и Георгий Рогульский, заместитель председателя оргкомитета "Олимпиада-80". Мое решение они расценили как повод для международного скандала. "Ты подумал, Каменев, что не приехавшие туристы увидят свои оплаченные места занятыми и потребуют выплатить неустойку? А какими шишами ты будешь рассчитываться?"".

Но и пустыми местами проблемы не исчерпывались. Даже первый секретарь Московского горкома КПСС Виктор Гришин в бодром докладе в ЦК об успехах столичных организаций в проведении Игр был вынужден упомянуть об отдельных недостатках:

"На многих объектах имеют место неполадки в работе светоинформационных табло производства Венгерской Народной Республики. Имели место отдельные случаи неувязок билетной программы с календарем Игр, что вызвало справедливые нарекания зрителей. В ряде размещений гостей имелись недостатки в уборке жилых помещений, а также санитарной очистке некоторых территорий".

При этом он скромно умолчал об одной из главных олимпийских проблем — воровстве.

"Кошмаром московской Олимпиады стали кражи,— вспоминал Дмитрий Каменев.— Прилетели, помнится, англичане делать разметку на покрытиях, но кто-то из наших сограждан украл часть специальной краски. У меня голова пошла кругом — и от стыда, и от беспомощности. Пришлось звонить в Лондон, просить восполнить потери. Одним словом, вышли из положения. Но это лишь один эпизод. А сколько их было! В моих владениях обчистили шведского велосипедиста. Как обычно у себя дома, он снял костюм у кромки трека и отправился крутить педали. Вернулся — одежды нет. Привели растерянного скандинава ко мне. Хотел объяснить парню, что ему следовало быть повнимательнее. Но вокруг столько милиции! Спросит, а она-то куда глядит. Глупейшее положение. Выдавил из себя: мол, наверное, кто-то по ошибке взял, вернут. Не вернули, конечно... Ни на наших спортсменов, ни на обслуживающий персонал я не грешил. Другое было подозрение, и оно подтвердилось. Крали работники милиции, главным образом иногородние. Ухитрялись уносить все, что, с их точки зрения, плохо лежало. Вырывали с мясом шнуры телефонов, с аппаратами тащили оборудование, даже обычные лампочки вывинчивали! Но когда я поднял вопрос о пропаже 79 аппаратов, руководство милиции мне ответило, что, мол, в гостинице "Космос" на 300 тыс. рублей наворовали, а я с такими мелочами обращаюсь. Списать — и весь ответ. На Олимпиаде в Москве вообще многим и многое списывалось. А сколько пропало различного добра на строительных площадках! Ведь нередко просто не было времени вывозить и складировать все то, что в избытке доставлялось в Москву. Мне же кажется, что изобилие это было искусственным и специально организованным. Чтобы кому-то легче было растаскивать. По-моему, никакая другая Олимпиада не приносила государствам таких больших убытков".

После закрытия Игр их финансовые итоги пытались подвести и контролеры из Минфина, и западные журналисты. Первые обнаружили огромное количество недостатков и перерасход средств. А пресса получила от главы оргкомитета Новикова только две цифры: доходы составили 744,8 млн рублей, из которых 98,7 млн по правилам передали НОК участвовавших в Олимпиаде стран. Новиков уверял журналистов, что доходы покрыли все расходы, что, мягко говоря, не соответствовало истине. Только на строительство было потрачено почти вдвое больше.

Так что все получилось именно так, как писал Брежнев в 1975 году: "Кроме колоссальных расходов могут быть разного рода скандалы, которые могут очернить Советский Союз". И не получится ли то же самое в Сочи?