Сослагательное поколение

В очень общих западных книгах о мировом актуальном искусстве Россию — как правопреемницу СССР — обязательно будут представлять по крайней мере три художника: уроженец Днепропетровска Илья Кабаков, уроженец Харькова Борис Михайлов и уроженец Киева Олег Кулик. То есть, судя по паспорту, украинцы. Какой язык для них родной, какая традиция их сформировала, какой город, Москва, Нью-Йорк или Берлин, выдал им пропуск в большую историю — споры о национальной принадлежности их искусства можно вести до бесконечности. Но найти в тех же самых книгах украинских художников вряд ли получится, потому что для их авторов Украина либо остается глухой провинцией, либо вообще не существует. Что же до России, то Украина вот уже два десятилетия не существует с ней в едином пространстве — это касается не только политики, но и искусства.

Если смотреть из космоса, то на художественной карте мира очертания Украины, которая недавно обзавелась и собственным национальным павильоном на Венецианской биеннале, и первым крупным центром современного искусства Pinchuk Art Centre, чьи выставки получили международный резонанс, пока не слишком заметны. Это, впрочем, относится к политической и всем прочим картам — видео "У меня есть мечта / Я не знаю" харьковской группы SOSka как раз об этом. Имитация скайп-диалога между украинскими и австрийскими подростками построена на двух сериях интервью: украинцы на вопрос, о чем они мечтают, хором твердят о Европе, а австрийцы на вопрос, где находится Украина, отвечают, что понятия не имеют. Но если смотреть из Москвы, то в наличии особого украинского пути в искусстве сомневаться не приходится. И когда этой весной российскую государственную премию "Инновация" получил бывший ученик Бориса Михайлова и бывший харьковчанин, а ныне москвич Сергей Братков, многие отмечали, что его "Балаклавский кураж" — произведение совершенно украинское, южное по темпераменту и интонации.

На выставке с сослагательным и многоязычным названием "ЯКЩО / ЕСЛИ / IF", отчасти намекающим на неопределенность и множественность украинских самоидентификаций, историю нового украинского "совриска" отсчитывают с 1980-х. Во всяком случае, так это видится из России: примерно в то время начинается активный обмен художественной информацией и кадрами между Москвой, Киевом, Одессой и Харьковом. Когда в 1990-м в МДМ открылась выставка "Вавилон" из коллекции Марата Гельмана, наиболее сильной частью которой были украинцы, стало очевидно, что неоэкспрессионистская живопись "южнорусской волны" с ее почти что итальянским чувством формы — это и есть искомое Другое принципиально неживописного московского концептуализма. И что украинские живописцы — Александр Ройтбурд, Олег Голосий, Александр Гнилицкий, Олег Тистол, Василий Цаголов, Юрий Соломко, Анатолий Ганкевич и Олег Мигас, Арсен Савадов и Георгий Сенченко — являются частью европейского трансавангарда. В историческом разделе выставки "ЯКЩО" представлены и украинские трансавангардисты из собрания Марата Гельмана, и коллекция наивного искусства негласного лидера этого движения Александра Ройтбурда, и харьковская школа андерграундной фотографии, из которой вышли Борис Михайлов с Сергеем Братковым. Однако главная составляющая проекта посвящена не истории, а современности — искусству Украины после "оранжевой революции".

Куратором "ЯКЩО" стала Екатерина Деготь, известная любовью к искусству левацкому, радикальному и политическому. На выставке есть и художники старшего поколения, отошедшие от трансавангарда и работающие с национальными мифами как в живописи, так и в новых медиа: покойный Александр Гнилицкий и основанная им вместе с женой Лесей Заяц группа "Институция нестабильных мыслей", Мыкола Маценко, Арсен Савадов, Андрей Сагайдаковский, Василий Цаголов, Максим Мамсиков, Илья Чичкан. Но подавляющее большинство — молодежь, часть которой хорошо известна в Москве: Стас Волязловский, Жанна Кадырова, Никита Кадан и группа Р.Э.П., Алевтина Кахидзе, группа SOSka, Алексей Сай, Роман Минин. Всем своим творчеством — от художественной акции до политического лубка — новое поколение стремится вон из музея на улицу, недаром один раздел выставки так и назван "Майдан". Не сказать, чтобы этот плакатный политический радикализм встретил сочувствие на своей "оранжевой" родине: по количеству закрытых выставок, снятых работ и преследуемых за аморальность и оскорбление святынь художников Украина, кажется, даже опережает Россию. Но наталкивается на художественное сопротивление, неутомимостью и храбрым безрассудством напоминающее мальчишек из "Балаклавского куража" Сергея Браткова, отважно сигающих в воды смертоносной бухты. Екатерина Деготь предлагает посмотреть на бескомпромиссное и рвущееся на баррикады украинское искусство, сравнить его с буржуазным и апатичным московским и устыдиться.

Кстати, Екатерина Деготь, как и Сергей Братков, получила в этом году "Инновацию", только за кураторский проект — выставку "Кудымкор — локомотив будущего" про художника Петра Субботина-Пермяка, сделанную специально для Перми. У проекта "ЯКЩО", однако, двойной адресат. С одной стороны, он обращен к Перми, где местного радикализма — особенно по отношению к PERMM, музею современного искусства Марата Гельмана,— хватает, но дальше лозунгов вроде "москвичи, go home" и уголовщины вроде поджога ротонды Александра Бродского он не идет и в созидательное русло никак не направляется. Украинская выставка же показывает, как художественно препарированные комплексы местечковости могут стать источником для совершенно непровинциального искусства, озабоченного проблемами глобализма и локальности. С другой стороны, проект обращен к Москве, где политические чувства притупились и художественный процесс утратил остроту ощущений. В общем, получается, что украинское искусство для Перми — пример, а для Москвы — укор.

"ЯКЩО / ЕСЛИ / IF. Украинское искусство на переломе". Пермь, Музей современного искусства PERMM, до 10 июля