Фестиваль кино
Сегодня в Карловых Варах состоится премьера российского конкурсного фильма "Другое небо". Связь режиссерского дебюта Дмитрия Мамулии с основными сюжетами и темами фестиваля обнаружил АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Формально это фильм о мигрантах, как и другой, снятый Юсупом Разыковым, который тоже представляет здесь Россию в программе "К востоку от запада" и называется "Гастарбайтер". Тут социально заточенное название точно отвечает содержанию: в картине фигурирует узбекский ветеран войны и защитник Москвы, который едет в российскую столицу в поисках внука-гастарбайтера, в то время как плохие дяди используют его в качестве наркокурьера. В странствиях по враждебному миру мегаполиса героя сопровождает еще одна жертва распада СССР — молдавская проститутка, которую подавило и развратило общество.
"Другое небо" — совсем другое кино, не социально-бытовое, а экзистенциально-метафизическое. Герой фильма, тоже немолодой человек (во всяком случае, так он выглядит), покидает среднеазиатское пастбище, где начинают со страшной силой дохнуть овцы, и едет с малолетним сыном в Москву в поисках жены-матери, оставившей семью в погоне за лучшей долей. Если в степи дохнут овцы, то в городе, похожем на огромный морг, или бордель, или большой приемник для бомжей, мрут люди. Злоключения героев, испытания, смерть, отчаянье, надежда, обретение составляют материю этого фильма, который далеко не равен своему сюжету. В нем все зыбко и как будто бы приблизительно: Средняя Азия вроде как Таджикистан, но не обязательно, и в одной здешней газете упоминается опять же Узбекистан: поди разберись из Чехии. Москва в фильме тоже весьма условна, в ней фоном звучит русская речь, но в основном говорят на фарси: впечатление, будто город почти целиком состоит из мигрантов. Играют их непрофессионалы, но на главные роли режиссер пригласил Хабиба Буфареза, харизматичного героя французской ленты "Кускус и барабулька", и иранку Митру Захеди. Им почти не приходится говорить, но эффективность этого кастинга поразительна, так что сравнение финала картины с феллиниевской "улыбкой Кабирии" не звучит бестактностью.
Драматургически фильм построен так, что большинство событий мы не видим, а сталкиваемся лишь с их последствиями. Именно минимализм средств, а также кажущаяся приблизительность и демонстративная условность приближают нас к сути этой драмы. Потому что режиссер вместе с оператором Алишером Хамидходжаевым умеют мыслить визуальными образами, проникать взглядом камеры глубоко внутрь сквозь поверхность предметов и сквозь нарочитую статику лиц, создавать из кадров живописный узор. Дмитрий Мамулия уже снял однажды социальное кино под названием "Москва" — вместе с Бакуром Бакурадзе, там речь шла о киргизах-гастарбайтерах, но уже в том полудокументальном опыте был виден некий другой интерес. Новым фильмом режиссер подтверждает: иммигранты привлекают его внимание не как жертвы социального гнета, а как люди издалека, смотрящие на привычный мир другими глазами, снимающие покров ложных знаков, общих мест и, как следствие, фальшивой эстетики. Дмитрий Мамулия, следуя по пути Пазолини, ищет истинную природу образов в низких социальных сферах, в кругах люмпенов, заблудших тел и душ, в которых как бы заключено другое время, другое небо. Режиссер говорит, что в России "очень трудно делать кино, где героями являются студенты, любовники, артисты; почти ни у кого не получается, зато получаются отморозки". И еще он говорит о том, что всюду нас пытаются поймать в сачки добродетели, патриотизма, разумности, полезности, здоровья, а наша задача — увернуться.
Трудно сказать, как отнесется к "Другому небу" карловарское жюри. Что можно сказать определенно: картина вступила в отношения диалога с другими фильмами конкурса — чешским "Куки", испанской "Москитной сеткой", польской "Кошачьей матерью Терезой", независимо от их достоинств и недостатков. Все они в разных кинематографических формах обращаются к истокам насилия в современном мире, и всегда оказывается, что оно связано с насилием над живой природой. Сначала дохнут овцы, кошки, собаки, птицы. А потом что-то начинает происходить с людьми.