В российский прокат выходит "Ливан" — фильм о войне, по замыслу минималистский и без лишнего героического и патриотического пафоса.
Израильский "Ливан", удостоенный "Золотого льва" на прошлогоднем Венецианском кинофестивале, напрашивается на сравнение с анимационным фильмом Ари Фольмана "Вальс с Баширом", выдвигавшимся на "Оскар" от Израиля в 2008 году и тоже рассказывающим о ливанско-израильской войне 1982 года. Напрашиваются параллели и с "Повелителем бури", принесшим "Оскар" Кэтрин Бигелоу. Однако при том, что авторы этих фильмов, безусловно, против войны и считают ее злом, "Ливан" так же легко заподозрить в эксплуатации военной тематики, в спекуляции (в том числе политической) на ней, как обвинить Бигелоу в любовании жестокостью и членовредительством. И у режиссера "Ливана" Самуэля Маоза можно при желании заметить элементы этого любования, но делает он это с гораздо меньшим художественным вкусом, чем Бигелоу, хотя бы потому, что режиссерского опыта у него меньше. Зато есть личный военный опыт: Маоз воевал в Ливане и был наводчиком в таком же танковом экипаже, который показан в его картине.
Автор хочет, чтобы война была понята не умом, а сердцем и глазами, и показывает ее с точки зрения того, кто воюет, как бы помещая зрителя внутрь израильского танка, вторгающегося в Ливан в первый день войны 1982 года. Главная режиссерская задача — изобразить войну без героических клише, но есть и другие, не менее опасные и подрывающие доверие к рассказчику клише — сентиментальные. Например, когда в поле зрения экипажа израильской боевой машины, пробирающейся по разбомбленному ливанскому селению, попадает осел с вывороченными кишками, лежащий на земле, и танковый прицел задерживается на его морде, пока из страдальческого ослиного глаза не вытекает крупная слеза. В проломе какой-то стены видна покосившаяся после взрыва картина — женщина с младенцем,— на фоне которой мечется ливанская женщина, потерявшая своего ребенка. После того как на ней загорается платье, она некоторое время мечется в одних трусах (так горе матери, безусловно, нагляднее), а потом, прикрывшись какими-то тряпками, подходит прямо к танку, и ее скорбный взгляд упирается в глаза танкиста, застывшего в таком же скорбном ощущении абсурдного ужаса происходящего.
Самуэль Маоз
Фото: AP
Конечно, большинству режиссеров-баталистов трудно себе представить, как можно воевать целых полтора часа экранного времени, не встретив ни одного обездоленного старика, женщины, ребенка и смертельно раненного ослика. Но вот та же Бигелоу без этого ассортимента как-то обходится, и "Вальс с Баширом" не использует женщин и детей так беззастенчиво. Этому чувству меры мог бы поучиться Маоз, который "Вальс", несомненно, видел и, как порой может показаться, пытается сослаться на него. Например, у Фольмана есть и точка зрения танкистов, проезжающих по ливанской земле, но они в танке ощущают относительную защищенность, а автор "Ливана" меняет это чувство на клаустрофобию, да и вообще дискредитирует неуязвимость танковой брони сквозным афоризмом: "Люди сделаны из стали, а танк — просто железяка".
Несмотря на отстраненную и холодноватую, сновидческую анимационную стилистику, "Вальс с Баширом" оказывается более убедительным, в том числе и эмоционально, чем заигрывающий с псевдодокументальной эстетикой "Ливан". Для Ари Фольмана, тоже в 19 лет попавшего в первую ливанскую кампанию и отслужившего в армии 22 года, анимация — лучший способ передать свои ощущения от войны. Как говорит один из персонажей в "Вальсе с Баширом", пока ты рисуешь, а не снимаешь, нет проблем: рисованная война оказывается более честной — в том смысле, что ее создатели не скрывают субъективности своего видения. "Ливан" же пытается создать иллюзию реальности, сымитировать эффект присутствия на войне, уповая на такие бесхитростные визуальные эффекты, как тряска камеры вместе с несущимся по пересеченной местности танком.
Но, как это нередко случается с пересказом чьей-то судьбы кинематографическим языком, уникальная история при искренней попытке режиссера сделать из нее историю универсальную, которая могла бы произойти на любой войне, обрастает изобразительными штампами, которые могли бы встретиться в любом фильме.