Обещание Владимира Путина выстроить каждому погорельцу новый дом лучше прежнего уже привело к самоподжогам. Ничего удивительного: такой метод обретения нового жилья был популярен и сто лет назад. "Власть" публикует отрывки из рассказа "Бутырки" Александра Вьюркова.
Бутырки — окраина Москвы — очень походили в девятьсот шестом — десятом годах на уездный городок.
...На Бутырках обычно горел не один дом, а два-три сразу. На одном пожаре шел такой разговор:
— Отчего загорелось-то?
— От огня, должно,— отвечал бойкий голос.
— Вон там баба сказывала, что от лампадки. Лампадка вспыхнула. В масло керосин стали подливать, жулики.
— Ну да, от лампадки,— скептически замечал голубятник Вася Пупок.— Знаем мы ихние лампадки.
— Хозяин-то уж больно убивается. В одной рубахе, говорит, остались.
— А ты верь. Страховку получит, не такой выстроит.
...Пожарам на Бутырках способствовали сами же страховые общества. В Москве их было больше десятка: "Россия", "Московское страховое общество", "Северное", "Волга", "Саламандра", "Русь", "Якорь", "Надежда", "Меркурий" и другие. Все они конкурировали между собой, и агенты их, работая на процентах, рыскали по всей России. В Москве не было ни одного незастрахованного дома. "Поднажиться" за счет страхового общества хотелось всякому. Ловкачи и дельцы спекулировали на пожарах чуть ли не открыто. Фабричка Кузьмичева, около Филей, только тем и поддерживала свое существование, что горела каждый год. На страховую премию достроен был и "Метрополь". Ради премии поджигались дома, магазины, склады. Все это видели, знали, но уличить поджигателя не могли. Не пойман — не вор, и все почти пожары приписывались "неосторожному обращению с огнем".
...На Церковной улице жил сапожник Фрол Михайлович. Мастеров и подмастерьев было у него человек тридцать. Старый одноэтажный дом его был застрахован в страховом обществе "Россия". И вот пришел однажды к Фролу Михайловичу агент страхового общества "Якорь" и предложил ему перейти в их общество.
— А какой мне резон? — спросил Фрол Михайлович.
— Резон, Фрол Михалыч, есть,— ответил агент.— Дом твой застрахован в "России" в пять тысяч, а мы тебе дадим десять.
...Через несколько дней Фролу Михайловичу вручили новый страховой полис. На меловой блестящей бумаге было напечатано: "В случае пожара по настоящему полису страховая премия уплачивается страхователю в размере причиненного пожаром убытка".
Фрол Михайлович улыбнулся. "Это как рассуждать,— подумал он,— кому убыток, а кому и польза". Он посмотрел еще раз на цифру 10 000, и его комнатка и мастерская показались вдруг ему такими маленькими, грязными и тесными. Потолки были закопченные, обои рваные, окна покосились. "Господи,— с завистью подумал Фрол Михайлович,— горит же ведь у других! И не хотят, а горит. А тут бросишь спичку, так она тебе хоть бы насмех потлела. А какой бы я себе дом своротил за десять тыщ!"
...Жил на Бутырках плотник Кирюша — маленький, мухортый... Новых строек Кирюша не возводил, а промышлял ремонтом: где погребицу поправит, где забор. И по цене он был сходен. Застать Кирюшу всегда можно было в трактире "Европа".
...После одной бессонной ночи Фрол Михайлович пошел в "Европу" и подсел к столу, за которым, расстегнув жилет, пил чай Кирюша.
— Здорово, Кирилл... Не знаю, как тебя по батюшке. Ты не занят сейчас?
— Нет. А что?
— Да половицы у меня после жильцов разошлись. Рассохлись, что ли, понять не могу.
— Ну что ж,— громко схлебывая с блюдечка чай, сказал Кирюша.— Свяжем.
...Как ни уговаривал Фрол Михайлович Кирюшу уступить в цене, тот не соглашался.
— Может, ты, Михалыч,— предложил он ему,— другого кого сыщешь, посходнее?
— Ох, и кремень же, брат, ты! — сказал Фрол Михайлович.— Не знал я, не знал. Ну что ж, наживайся, чорт с тобой! Только чтобы на совесть было.
— Насчет этого не сомневайся. Мою работу знают.
...На другой день Кирюша приступил к работе. Разбирая пол и отдирая доски, он поднял такой шум и треск, что скоро все соседи узнали... о ремонте... А когда Кирюша стал варить клей, по улице пройти нельзя было от вони.
— И где он его, дьявол, достает только такой! — морщились прохожие.
Зато о ремонте знали теперь все Церковные переулки и вся Рождественская. Кирюша работал шумно, с песнями. Пел он больше недели. Фролу Михайловичу это было невыгодно: Кирюша работал на его харчах. "Поэтому он и тянет,— ворчал про себя сапожник.— Без харчей, гляди, в два-три дня сообразил бы, а с харчами — куда ему спешить?"
Все углы квартиры были завалены досками, щепой, стружкой. В стружках утонуть можно было.
— Уж больно ты тянешь, Кирилл! — не стерпел Фрол Михайлович.
— Чего? — не расслышал его плотник.
— Тянешь, говорю.
— А ты знаешь, что скоро делается?
— Да я не в обиду тебе.
— Ну и не учи ученого.
Вскоре после этого разговора сидел Кирюша в трактире и пил чай. Вдруг распахнулась дверь, и кто-то с порога отчаянным голосом крикнул:
— Фрол горит!
Шум в трактире смолк. Половой, с чайниками в руках, споткнулся и чуть не упал. Все испуганно переглянулись, схватили картузы и бросились на пожар... К дому уже нельзя было подойти. Пламя, вырываясь из окон, где работал Кирюша, гудело так, словно кто-то раздувал его.
Начали искать Фрола Михайловича. Оказалось, он с утра уехал в "город"... Когда дом Фрола Михайловича разгорелся по-настоящему, сосед его, Печкин, проживавший в маленьком стареньком домике, на воротах которого висела вывеска "Велосипедных дел мастер и хожу куда хотите за рубль машинки починять", схватил два ведра воды и выплеснул ее на свою стену.
— Поливай, Печкин, поливай! — кричали ему из толпы.— Эх ты, чорт, и пожарных нет.
Ободренный общим вниманием, Печкин снова побежал за водой. Через минуту он выскочил с ведрами и со всего размаху выплеснул их на стену, обращенную к огню...
Вдруг по стене печкинского домика змейкой пробежал огонь, и она... загорелась. Воспользовавшись случаем, Печкин махнул на стену не воду, а керосин.
— Ну вот, а ты споришь — не перебросится,— упрекнул голубятника остановившийся поглазеть на пожар извозчик.— Мы сами горели, знаем. Смотри, как занялось!
Печкин бегал около своего дома, отчаянно махал руками и кричал:
— Братцы! Спасайте!
...Толпа стояла, любовалась, курила, спорила, давала советы, но никто пальцем не пошевельнул, чтобы помочь Печкину. Таким погорельцам на Бутырках цену знали.
...Через три месяца отец Христофор, освящая новый, уже двухэтажный дом Фрола Михайловича, поздравил его с новосельем. Печкин построился раньше. Новенький домик его, окрашенный в нежноголубой цвет, серебрился оцинкованной крышей...
— Кирюша у нас молодец! — хвастался им подвыпивший земляк.— Он у нас, брат, химик. Он все может... Хошь один этаж сжечь? Один сгорит. Хошь весь дом? До самого фундамента его срежет. Ежели он за один этаж берется, то пущает его с дымом, чтобы "Сущевская" успела остальные этажи отстоять, а весь ежели, так он его так пропитает какой-то там кислотой, аж окна на другую улицу вылетают...