Премьера кино
Завтра в прокат выходит "Каратэ-пацан", ремейк кассового хита 1984 года, очень бережно обращающийся с оригиналом: замена старинного каратэ более актуальным кунг-фу, а места действия — Калифорнии — Китаем произведена аккуратно и позволяет режиссеру Харальду Зварту вполне естественным образом заострить культурные различия противоборствующих сторон, между тем как в старом фильме, по которому поностальгировала ЛИДИЯ МАСЛОВА, превалировали социальные.
В "Каратэ-пацане" 26-летней давности уже почти взрослый старшеклассник итальянистого разлива переезжал из демократичного Нью-Джерси в богатую Калифорнию и сталкивался там с нордическим белокурым мажором на почве сексуального соперничества, а в новом фильме 12-летний негритенок попадает из столицы американского автопрома Детройта прямо в Китай и воюет с пионерами-кунгфуистами скорее по идеологическим соображениям (без девочки тут тоже не обошлось, но она служит лишь дополнительным предлогом для конфликта). Нынешний "Каратэ-пацан", кроме того, чуть больше склонен впадать в сентиментальность — например, когда в прологе показывают дверной косяк с зарубками, отмечающими рост, а у героя Джейдена Смита отмечены и этапы жизненного пути: выпал первый зуб, первый раз убежал из дому, первый раз поцеловался, а самая трагическая отметка датирована 2007 годом, когда умер папа. К чувствительности, впрочем, подталкивает сама фактура Джейдена Смита — с этими его выразительными грустными глазами под тяжелыми веками: еще в его предыдущем детском фильме "В погоне за счастьем", где он снимался с отцом, Уиллом Смитом, было заметно, что Смит-младший, хоть и совсем еще дитя, но уже "актер актерыч" — лицом иногда орудует так энергично, будто сдает экзамен в Школу-студию МХАТ. Негритянская мама (Тараджи П. Хенсон) образца 2010 года тоже более пафосная и возвышенная натура, чем бесшабашная мамаша 1984-го, и к тому же более замороченная: под девизом "Мы начнем новую жизнь в прекрасной стране!" она еще в самолете на пути в Пекин заставляет ребенка приставать к пассажирам с тренировочными вопросами на китайском и тем самым ставит его в первую из множества неловких ситуаций, которые предстоят ему в процессе ассимиляции на новом месте.
В этом процессе основное, смыслообразующее противоречие возникает между американизированным, опошленным подобием кунг-фу, с которым герой Джейдена Смита пытается пробить себе дорогу в непривычной враждебной среде, и кунг-фу настоящим, аутентичным, которому его обучает герой Джеки Чана, попутно прививая правильное мировоззрение. Как и его предшественник-японец, китайский мастер тоже в миру работает сантехником, а во время еды пытается поймать муху палочками, но, долго не запариваясь, прихлопывает ее мухобойкой, как бы демонстрируя, что древние эзотерические практики — это, конечно, хорошо, но такими достижениями прогресса, как мухобойка, тоже пренебрегать не следует.
Сам процесс воспитания каратэ-пацана в новом фильме тоже подвергся коррективам, хоть не по сути, но по форме. Когда негритенок приходит к сантехнику на первую тренировку, то мудрый мастер, имевший случай заметить, что мальчик имеет довольно неприятную привычку не вешать свою куртку на крючок, а бросать на пол, нащупывает его самое слабое место и начинает муштровать: "Повесь куртку, надень, сними, снова повесь, брось, повесь, надень, сними, брось, повесь" — и так, пока камера не начнет подниматься вверх под лирическую музыку. В отличие от старого фильма, в новом общение мастера с учеником сначала больше похоже не на обучение мыслящего существа, а на дрессировку животного: китаец просто вырабатывает у американца условный рефлекс "крючок--куртка". С пожилым японцем-сэнсэем, который учил уму-разуму героя старого фильма, было хоть какое-то разнообразие заданий (то бонсай постричь, то машину помыть, то полы натереть, то забор покрасить), которые ученик выполнял смиренно и вдумчиво, а тут опостылевшая курточка быстро доводит подопытного до истерики, и чтобы успокоить его, китайцу приходится объяснить, что в широком смысле кунг-фу — это вообще все, что мы делаем, включая и развешивание вещей по местам, и общение с другими людьми. Так что при всех внешних отличиях ремейк в неприкосновенности доносит основную мысль оригинала: главное боевое искусство — это искусство превращать самое идиотское дело, будь то вынос мусора или застилание кровати, в духовную практику, закаляющую характер.