В 1900-х годах Вена наконец-то исполнила мечту, которую лелеяли еще Габсбурги XVIII столетия,— догнать и перегнать Париж. Только теперь речь шла отнюдь не о гонке монаршего самовластия и политического влияния. Держащейся каким-то чудом огромной империей, пестрой, как крестьянское лоскутное одеяло, правил дряхлеющий Франц Иосиф; борьба за гегемонию в германском регионе была давным-давно проиграна Пруссии, титул короля Ломбардии и Венеции был таким же пустым звуком, что и звание короля Иерусалимского, по средневековому недоразумению сохраняющееся в титулатуре императора. Под сводами склепа Капуцинов, древней усыпальницы австрийского дома, уже упокоился наследник престола, злосчастный кронпринц Рудольф; в 1914-м сараевский выстрел отправил вслед за ним другого наследника. Нет, теперь речь шла о влиянии на умы. Милая столица сосисок с капустой, штруделя и кофе оказалась передовой культурной метрополией, в некоторых вещах задававшей тот всему континенту на десятилетия вперед.
Если не на столетия: в 1900-м Фрейд выпустил свое "Толкование сновидений", в 1901-м — "Психопатологию обыденной жизни". Колумбовский прорыв в человеческую сексуальность из факта медицинской науки быстро обернулся общественным поветрием, явлением интеллектуальной моды. Неврозы и истерии, ловко препарируемые психоаналитиками, стали чуть ли не такой же существенной частью венского климата, как и нестрогие нравы столицы и продолжавшие стекаться в нее богатства, как необыкновенный артистический подъем и давящее чувство упадка — не просто декаданса, вычитанного у французских литераторов, а совершенно внелитературного ощущения гибели старого уютного мира.
Это ровно та Вена, которую показывает теперешняя выставка в базельском Фонде Байелера, собранная при участии крупнейших венских музеев, а также нескольких музейных и частных собраний со всего остального мира. Ее главный сюжет — переход от модерна к экспрессионизму, олицетворенный прежде всего двумя художниками Вены 1900-х — Густавом Климтом и его учеником Эгоном Шиле. На переднем плане — персональность живописцев, неретушированная, неприкрытая, иногда явно дразнящая. И Климт, и Шиле представлены не только станковыми вещами и портретами, но и их эротической графикой с ее несколько болезненной чувственностью, из-за которой в 1910-х годах эти листы с возмущением записывали в порнографию. Но это еще и добропорядочный "портрет художников на фоне эпохи". Можно посмотреть, как ранний Климт образца нарядных росписей в венском Музее истории искусств превращается в автора пряно-визионерских "Поцелуя", "Юдифи" и "Невинности". Как вообще кристаллизовался сецессион — названный по имени знаменитого художнического объединения стиль, оказавшийся достойным венским ответом французскому ар-нуво. Помимо живописи и графики выставка показывает и дизайн, и декоративно-прикладное искусство — афиши, плакаты, мебель — с той изысканной, слегка торжественной стройностью, которая так четко отличает сецессион от других европейских изводов модерна, оригинальных и подражательных. Диапазон велик, от символистского декора тканей до архитектурных чертежей и макетов работы Отто Вагнера и его собратьев из венского круга 1900-х годов. И даже прочие искусства не остались внакладе: на выставке показывают среди прочего раннюю живопись Арнольда Шенберга.
Базель, Fondation Beyeler, с 26 сентября до 16 января