Выставка современное искусство
В Московском музее современного искусства на Петровке ММСИ открылась выставка Георгия Кизевальтера "Проект новой агиографии". Жития святых в версии одного из членов группы "Коллективные действия", которая в этом году представляет Россию на биеннале в Венеции, изучила АННА ТОЛСТОВА.
В первом зале надпись "Искусство кончилось. Остались документы" читается четко, но в следующих двух из нее начинают выпадать буквы, и фраза выглядит то ли как стих какого-то поэта-заумника, то ли как полустертый пергамен, который предстоит разбирать историку. В середине 1960-х, утверждает Георгий Кизевальтер, в искусстве случился концептуалистский поворот: оно перестало порождать новые формы и занялось архивами документов. Архивисту акций "Коллективных действий", многие из которых известны публике по его снимкам, автору фотомемуарных исследований московских мастерских и художнических коммуналок, составителю вышедшего в НЛО сборника воспоминаний "Эти странные семидесятые", где на разные голоса осмысляется состояние "конца искусства", можно верить. И в "Проекте новой агиографии" он демонстрирует, как в нынешних обстоятельствах искусство делается из документа.
Основой послужил фамильный архив, чудом попавший в руки Георгия Кизевальтера, когда он жил в Канаде и пытался разыскать следы той части своего обширного семейства, что отбыла в Новый Свет с правительственным военным поручением в 1915-м, а после Октябрьской революции благоразумно решила не возвращаться. В основном это письма из Советской России (оставшиеся на родине не менее благоразумно уничтожали письма, пришедшие из антисоветской Америки), и читать детальные — день за днем — описания разрухи, наступающей в продовольственном обеспечении, трамвайном движении и главным образом головах, довольно занимательно. Впрочем, выставка не столько для чтения: из писем соткана гигантская простыня, словно бы предназначенная для кровати с одного старого кизевальтеровского эскизика в кабаковском духе, где пространство и время сворачиваются, как в сновидении, огромным матрасом.
К этой словесной "реке времен", напоминающей отчасти приговские газетные инсталляции, прилагаются два цикла фотографий. Один хулиганский. При ближайшем рассмотрении парадные групповые портреты оборачиваются компьютерными коллажами: к членам клана Кизевальтер, благородным господам в мундирах, дамам в пелеринах и девочкам в белых платьях, подсаживаются — явно на правах соседей по ставшим коммунальными квартирам — разнообразные рабочие, колхозницы, пионеры и беспризорники, а старорежимные баре позируют на фоне памятников Ленину и фонтанов ВДНХ. Другой ностальгический. На снимках середины 1980-х запечатлены обветшавшие дома с выбитыми окнами и заколоченными дверьми, только что покинутые старой московской интеллигенцией, которую — улучшения жилищных условий ради — выселили из двухэтажных особнячков центра в новостройки окраин.
Вроде бы вполне перестроечный по духу проект, когда модно было вспоминать о своем потомственном дворянстве, гордиться древностью рода (в случае Георгия Кизевальтера, рода обрусевших немцев, с екатерининских времен честно служивших России по военной, инженерной и художественной части) и проклинать большевиков, "немецких шпионов". Но сейчас — в пору очередного одичания масс и роста чемоданных настроений — он оказывается вновь актуальным. Как слова одного из Кизевальтеров, сказанные в конце 1917-го: "Хочу дать вам дружеский совет, не торопитесь с возвращением в Россию, пока не наступит у нас порядок. Я думаю все же, что когда-нибудь, может быть через пять лет или десять, он наступит... Если не в Америке, поселитесь где-нибудь в Европе, во Франции например. Но, право, возвращаться в Россию не стоит. Ведь и теперь на каждом шагу слышишь, что стыдно быть русским". Агиография как жанр подразумевает в роли главного героя повествования святого. Георгий Кизевальтер своим проектом как бы говорит, что после всех мытарств и хождений по мукам русская интеллигенция имеет право претендовать на святость — по крайней мере, в качестве страстотерпцев.