На минувшей неделе в Ингушетии в входе спецоперации с применением авиации была ликвидирована крупная база боевиков. Этот успех спецслужб совпал с годовщиной теракта в столичном метро. Случайно?
Уже в первых отчетах о проведенной операции появились ссылки на то, что спецслужбам удалось ликвидировать ближайших сподвижников "террориста номер один" Доку Умарова и, не исключено, что даже его самого.
Напомню, впервые Умаров был официально "убит" еще в марте 2000 года, в Ножай-Юртовском районе Чечни. Тогда это был не самый известный персонаж среди воюющих с федеральной властью, он был всего лишь одним из многих. Но вскоре случилось так, что этот человек превратился в символ кавказского сопротивления. Убийство Руслана Гелаева, которого уважала и едва ли не боготворила воюющая молодежь и которому даже федеральные СМИ придавали романтический образ, перевернуло страницу в войне "героев" против российской власти. Если Гелаев воевал в кавказских горах за независимость своей Ичкерии и славился как воин, не боящийся лишений и опасностей, то война, которую Басаев и его сподвижники перенесли в мирные российские города, против женщин и детей, никак не могла быть поддержана кавказским большинством. И даже многие из тех, кто сам пострадал в результате ковровых бомбардировок Чечни и готов был воевать с Россией до конца, методы Басаева не приняли. Зато их взял на вооружение Доку Умаров — еще при жизни Басаева. А после смерти террориста N1, именно Умаров, по сути, стал его преемником. Как и Басаев, Доку Умаров стал проводить идею "вооруженного джихада" против мирного населения. Бывший сотрудник правительства Ичкерии Маирбек Вачагаев как-то сказал мне, что тактикой Басаева была психологическая война против России, которая настроила бы россиян против Кавказа и привела в итоге к отделению региона. В какой-то мере этот расчет уже стал оправдываться — достаточно вспомнить события на Манежной площади в конце прошлого года. А если зайти в интернет на форумы, где обсуждается кавказская тема, то становится очевидным, что раскол, случившийся между Россией и Кавказом, уже переходит в ментальный. С каждым новым терактом на территории Центральной России растет ненависть к Кавказу и стремление от него "избавиться". Это и есть главная цель самого Умарова и тех, кто ему помогает.
Но не слишком ли много шума вокруг этого персонажа? Это лицо кавказского сопротивления в последнее время так часто появляется в интернете, что возникает ощущение некой театральности происходящего. Так же, как в свое время за каждым терактом на Западе стоял Осама бен Ладен, в России теперь за все в ответе Доку Умаров.
Пока есть кровожадный террорист, которым можно пугать людей и для которого невинные жизни — пустой звук, можно не опасаться претензий граждан к качеству спецопераций на Кавказе. К качеству подготовки и образования полицейских, для которых любой человек с бородой — подозрителен, а любая женщина в хиджабе потенциально опасна. И которые просто не умеют обращаться "на вы". Пока есть террорист N1, неважно, какое имя он носит, страх и ненависть гражданского населения направлена против него, а заодно против всех кавказцев, но никак не против неумелых действий собственной власти. На умаровых многое можно списать, вокруг каждого из них растут горы слухов.
Нет, я совсем не намекаю на то, что, говорят, Умаров — агент (или бывший агент) российских спецслужб, это как-то слишком отдает Голливудом (хотя на Кавказе и эта версия очень популярна). Однако мне кажется, что существованием этого боевика кто-то успешно пользуется. Ролик, появившийся после терактов в московском метро, был назван кавказскими блогерами "липой": в горах Кавказа в это время года еще зима, а вокруг Умарова птички поют и трава растет. Да и речь террориста была странной: или он такой косноязычный, или что-то было смонтировано? А теперь представьте, что никакого Умарова нет, и ответственность за теракт никто на себя не взял. Что происходит в умах граждан? Они спрашивают, почему нас взрывают? Почему власть ничего не делает? Куда смотрит наша правоохранительная система? Они и так, конечно, все это спрашивают. Но пока что им отвечают: у нас Умаров и международный терроризм.
Личность Умарова обросла легендами и домыслами, для российского обывателя этот человек — символ зла, расправа над которым сразу всех успокоит и заставит поверить в дееспособность правоохранительной системы. До появления следующих умаровых или басаевых.
Заметьте, какую радость испытали многие из нас, когда на прошлой неделе в сети появилось сообщение о том, что Умаров ликвидирован. Мы подумали: "Все, теперь перестанут взрывать". И ведь случилось это ровно в годовщину терактов в метро. Власть наша очень любит раскрывать преступления к какой-нибудь дате — то есть их раскрывают не потому, что чем раньше раскроешь, тем меньше людей пострадает от рук преступников,— а потому что дата подоспела, никак нельзя не отчитаться.
И неважно, что потом все засомневались в смерти Умарова. И что к президенту Медведеву отчитываться пошел не глава ФСБ, а его заместитель — хвастать-то особенно нечем, разве что удачным точечным ударом, уничтожившим землянку боевиков (могут ведь, когда хотят, и без ковровых бомбардировок обойтись). Важно другое — мы поверили, пусть ненадолго, что власть способна все-таки нас защитить. И это очень хорошо для власти — она немножко укрепила свой авторитет. И не очень хорошо для нас — ликвидация Доку Умарова (даже если она действительно случилась) ничего нам не гарантирует. Как и ликвидация рыжего Супьяна и его подельников. Потому что проблема России на Кавказе — не в одиозных личностях. Придут новые супьяны и умаровы. Они уже где-то там, в лесах и горах Кавказа, набираются опыта и оттачивают свою ненависть.
Недавно я была в Нальчике, в самой обычной семье. Женщины без платков, в брюках. Мужчины работают в поте лица — один водитель "газели", другой на стройке. В доме небогато. Несколько лет назад младший сын хозяйки дома исчез, и все знают, что он стал боевиком. Он ушел из дома, потому что его лучшего друга стали слишком часто вызывать в местное ФСБ (мол, парни молятся и в мечеть ходят, что-то с ними не в порядке), и в какой-то момент парни испугались, что их "завербуют".
Теперь один из них лежит в сырой земле — убит при спецоперации, а другой живет где-то в землянке в лесу и считается опасным боевиком. Но дело не в нем, конечно,— свой выбор он сделал и вряд ли ему можно помочь. Но его мать и старшие братья превратились теперь в мишень: в их доме регулярные обыски, они вздрагивают, когда хлопает калитка во дворе, а четырехлетний мальчишка (в доме пятеро детей) встречает меня у порога словами: "Если меня будут избивать, я буду драться". Это такая современная формула выживания кавказского мужчины.
Одного из старших братьев недавно задержали на улице, сунули ему в карман патроны и посадили в СИЗО. Дело было так состряпано, что даже суд в версию не поверил — парня отпустили в зале суда. Но в семье уверены, что это ненадолго. Хозяйка дома говорит, что пока ее младший сын в горах не будет убит, семью не оставят в покое. Поэтому она уже ждет, чтобы его убили. Плачет, конечно, когда это говорит. Мать все-таки. А у старшего — тоска и отчаяние в глазах.
Я не знаю, с какими мыслями вырастут дети в этом доме. Захочется ли им жить в единой и неделимой России? Поверят ли они в то, что причина несчастий их семьи — Доку Умаров или рыжий Супьян или кто там еще появится в лесу? И сколько еще нам придется жить на этой войне, если к ней уже готовы четырехлетние дети?