На грани

Денис Осокин — он про две вещи: про любовь и про слова. В принципе, это может означать, что он — про самое главное и даже вообще про все на свете. Но нет — никакой гигантомании и почти до шепота пониженный голос. Он как будто выгородил себе отдельный участок — отдельную любовь и отдельные слова — и нянчится с ними.

Любовь — очень любовная. И очень детальная — с подробностями, "источающими соки и запахи". Проще говоря, это секс, непременно окрашенный чувством, а лучше скрепленный законом. Секс с любимой, с женой или с невестой ("самое большое любовное удовольствие — а может быть это и самая большая земная радость — крепко засовывать в свою невесту. стоит жениться чтоб испытать такое. и многое вынести в будущей жизни ради воспоминаний о предсвадебных днях: неделях или месяцах. невеста — слово-то какое прекрасное!" — Осокин пишет без заглавных букв).

Но некоторые слова дороги этому автору даже больше, чем "невеста" — мерянские, финские, латышские, румынские. Предметы, имена людей и мест — узюк, ертица, лупья, сюдан, кохтало, одя — слова, странные для притупленного русского слуха. Во всех них Осокин чувствует магию, и — часто — он делает так, чтобы читатель почувствовал ее тоже.

Это, в принципе, и есть (когда оно есть) в Осокине лучшее: умение воспроизвести магию слова, звука, мгновения. Воссоздать напряженное состояние на грани реальности/нереальности, бодрствования/сна и — если уж он так много о сексе — на грани вот сейчас/вот уже.

Такое балансирование, дление, многие согласятся, требует умения сдерживать восторженность. Лучшие тексты сборника — те, где магическое едва только проблескивает, где странное притворяется бытовым, где любовное томление не переходит в неуправляемые содрогания. А не те, например, где герои — блуждающие огородные пугала и влюбленные в них предметы интерьера. Честно говоря (хоть это и слегка разочаровывает), самый хороший текст здесь — самый известный. Повесть "Овсянки", по которой снят фильм, получивший в 2010 году премию FIPRESCI Венецианского кинофестиваля.

Это история, рассказанная человеком с милым именем Аист Сергеев. О небольшом путешествии, которое он совершил в компании мертвой женщины, двух птичек-овсянок и своего начальника — руководителя Нейского бумкомбината ("нея этот город из тех — о которых никто не думает. река нея впадает в унжу. в полпути от неи до костромы — более примечательный галич мерьский. севернее галича - чухломское озеро и город чухлома. прекрасные имена оставшиеся от мери — финского племени — лет четыреста назад как известно окончательно растворившегося среди славян").

Тело внезапно умершей жены начальника — Тани Овсянкиной — надо отвезти на берег Оки, чтобы сжечь его там по мерянскому обычаю. Усопшая всю дорогу сидит на заднем сиденье гелендвагена, вокруг нее порхают выпущенные из клетки овсянки. По пути мужчины разговаривают о покойной, вдовец рассказывает о ней "разные эротические подробности" — не от особой какой-то извращенности и не в пароксизме горя, а потому что у них, у мери, "так принято".

В этом тексте всего как-то в меру — любовного и непристойного, метафорического и прямолинейного, потустороннего и человеческого, прозы и стихов. Стихов — в прямом смысле. "Овсянки" заканчиваются поэмой, будто бы написанной в 1976 году отцом рассказчика Весой Сергеевым. Ее намеренная прозаичность ("на двухъярусной кровати // я всю жизнь мечтаю спать. // надо б съездить за ней в горький // или самому собрать") уравновешивает странность, поэтичность прозы ("овсянки запрыгали осторожно. я думал: русские боги! неужели я купил их для того? — в погребальную свиту тани овсянкиной?").

На этом месте необходимо, наконец, сказать, что весь сборник являет собой такое чередование стихов и прозы. Или даже так — эти тексты формально бывают стихотворными или прозаическими, но про них это вообще-то не важно. Осокин так — немного даже истерически — дорожит словами, что все написанное им живет скорее по поэтическим законам. Один из рассказов, например, держится только на том, что имя девушки последовательно заменено на слово "зеркало".

К сожалению, своими маленькими сексуальными прозрениями, умиленьями и смелостями он дорожит не меньше: "половые губы наташи оказались удивительно фигурными — так лепятся и висят — это тоже декабрьское чудо. из них можно выложить слово "ветлуга" — если по буквам — или даже по слогам". Не пишите этого — хочется сказать автору. Ни по буквам, ни по слогам — вообще не пишите.

Денис Осокин. "Овсянки". М.: "КоЛибри", 2011. Серия "Уроки русского"