Старые танцы о главном

Гала-концерт балет

Фестиваль "Мариинский" финишировал заключительным концертом. Как правило, финальные гала должны что-нибудь продемонстрировать, подытожить, открыть новые перспективы. ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО попыталась было найти что-нибудь из предложенного списка, но быстро оставила это неблагодарное занятие.

Руководство Мариинского театра продемонстрировало и невероятную балетную чуткость, поставив "Парк" Анжелена Прельжокажа (см. "Ъ" от 16 апреля), и чудовищную балетную недальновидность, показав "Without" Бенжамена Миллепье (см. "Ъ" от 23 апреля). В той рецензии я ошиблась, определив премьеру Миллепье как мировую,— в 2008-м она уже была поставлена для артистов "Нью-Йорк Сити Балле". Тем хуже для петербургской труппы: даже как-то неудобно представить, что мудрый экспертный совет (а проводился ли он?), посмотрев видеокассету, единодушно принял решение о переносе постановки из Нью-Йорка в Петербург. Главная художественная тенденция этого фестиваля, впрочем, очень даже ясна: постараться обойтись без проколов, никакой отсебятины в виде экспериментов начинающих хореографов (за очень небольшим исключением) — только проверенные "репутационные" имена. Получилось, что получилось.

Однозначно лучшими фестивальными спектаклями стали "Лебединое озеро" с Дэвидом Холбергом (см. "Ъ" от 21 апреля) и субботняя "Жизель" с гениальными Алиной Кожокару и Йоханом Кобборгом. В "Спящей красавице" без объяснений заменили Фридмана Фогеля Дмитрием Гудановым, что сделало неполноценной заявленную прежде фестивальную концепцию — составить в классике международные пары.

Финальный дивертисмент продемонстрировал готовность к лету танцовщиков, изнуренных долгой снежной зимой: значительная часть номеров исполнялась в полуголом виде. Фридман Фогель с обнаженным торсом хулиганисто станцевал фрагмент из балета "Mopey". Новую коллекцию пляжных костюмов представили в номере "Нирвана" (премьера хореографии Эмиля Фаски) Олеся Новикова и Максим Зюзин: стильные черные шортики и узенькая полосочка, прикрывающая грудь балерины, отлично смотрелись в уныло-банальных танцевальных комбинациях. Полуодетым выступил и Дэвид Холберг (из одежды на нем было только белое трико): безупречная красота его тела и гармоничное исполнение явились полноценными составляющими аштоновской хореографии "Танца блаженных душ".

Чудесна была смешливая Эшли Баудер в баланчинской "Тарантелле": такой порции искрометного хореографического юмора очень недоставало в ее фестивальном "Дон Кихоте". Еще одно баланчинское сокровище — классическое па-де-де на музыку Чайковского — изумительно поэтично станцевала Виктория Терешкина. Пример неувядаемой женственности подала Ульяна Лопаткина в давно увядших аргентинских танго в хореографии Владимира Васильева ("Фрагменты одной биографии"), трактованных ею с молитвенной строгостью и сосредоточенностью танцевальной жрицы. Алина Кожокару и Йохан Кобборг наполнили картонные страсти рокового "Майерлинга" Кеннета Макмиллана замечательно спародированной патетикой.

На закате фестиваля взошло полуденное солнце Вингсэй Вальдес в "Кармен-сюите". Прима кубинского балета станцевала этот спектакль (а точнее, его первую половину) в невероятной манере, представляющей гремучую смесь латинского темперамента, вызывающей эротики и какой-то первобытной бесстыдности. Внешности отнюдь не героической, невысокого росточка, плотно сбитая, крепкие упругие ножки. В общем, маленькая, но сексуальная. Героиню госпожи Вальдес можно назвать балетной Фридой Кало: в ней есть детская наивность восприятия этого мира, созданного исключительного для плотского удовольствия, вся ее пластика чувственна, а эмоции словно раскрашены буйными красками, взятыми с палитры великой мексиканки. Хореография Альберто Алонсо, давно ставшая классикой и трактуемая отечественными балеринами (за исключением великой Майи Плисецкой) как танцевальное повествование о большом и светлом чувстве, наконец-то получила свою дозу адреналина. Не вызывает сомнений однозначность и направленность движений: не ласковое поглаживание бедра кавалера, а жаркие тесные обжимания, не деликатное поднятие ноги, а бесстыдные прикосновения к чреслам. Последовавшие за соблазнением танцевальные муки распаленной страсти Хозе (Илья Кузнецов) впервые выглядели вполне убедительными. После танцевального коктейля кубинского рома и мексиканской текилы, преподнесенного публике госпожой Вальдес, петербургские Кармен представляются дистиллированной водичкой.