АНДРЕЙ ИСАЕВ, первый замсекретаря президиума генсовета партии "Единая Россия", зампред Федерации независимых профсоюзов, доказывал корреспонденту "Ъ" ВИКТОРУ ХАМРАЕВУ, что в России многопартийная система не хуже, чем в других странах.
— Оппозиция утверждает, что в стране сворачивается многопартийность и устанавливается монополия "Единой России". Ваша партия, напротив, утверждает, что в стране сложилась устойчивая многопартийная система.
— Я не знаю, сколько партий нужно в идеальном представлении оппозиции, но вообще у нас их довольно много. Семь зарегистрированных, и из них в парламенте представлено четыре. Есть еще несистемная оппозиция, то есть те, кто не находят себя в рамках существующих партий. В США в парламенте традиционно представлены всего две партии. В английском парламенте представлено три партии. И т. д. Мы ничем не хуже других стран с многопартийной системой.
— Соцопросы из года в год показывают, что из всех существующих в стране институтов самый низкий уровень доверия граждане питают к партиям.
— Если меня спросить, доверяю ли я партиям, то я тоже отвечу, скорее всего, нет. Потому что доверяю только одной партии, в которой состою. А остальным, то есть большинству, не доверяю. Но это же не означает, что я не поддерживаю существующую партийную политическую систему. Когда социологи спрашивают граждан об отношении к конкретным партиям, то выявляются ясные предпочтения. Сложите результаты этих предпочтений и вы увидите, что у нас абсолютное большинство доверяет партиям.
— Наши люди доверяют только тем структурам и институтам, от которых зависит решение их конкретных проблем. Разве от партий что-нибудь зависит?
— Зависит довольно многое. Партии формируют парламентское большинство, которое обладает исключительным правом на несколько вещей. В частности, оно дает согласие на назначение кандидатуры премьером и может контролировать правительство.
— Вы не путаете причину со следствием? "Единая Россия" имеет парламентское большинство только потому, что ее возглавляет Владимир Путин, за которого и голосовали избиратели на думских выборах.
— Хочу напомнить опыт Франции, когда объединение в поддержку Пятой республики было создано там как партия, поддерживающая де Голля и его курс. Сам де Голль при этом в партии не состоял, хотя считался ее лидером. И за голлистскую партию французы голосовали 18 лет. Никто же не говорит, что в те времена во Франции не было демократии или что партийная система была неправильная.
— Вы рассуждаете так, будто и ваша партия, и Владимир Путин пришли к власти потому, что обыграли всех остальных в жесткой, но честной конкурентной борьбе. Но ведь на вашей стороне был госаппарат.
— Уж как в 80-е годы госаппарат работал против неформального движения, или как в те же годы госаппарат Польши работал против "Солидарности". Тем не менее и "Солидарность", и неформальное движение победили. Потому что они пользовались реальной поддержкой. Мне смешно слушать нынешних оппозиционеров, когда они говорят, что не могут победить на выборах или зарегистрировать партию потому, что против них работает госаппарат. Поддержки в обществе у них нет.
Экстремистская секта — это один из путей для малочисленной организации, которая неспособна стать массовой. Другой вариант — создание секты, которая займется внутри себя глубокой просветительской работой, никак не отражающейся на политической жизни. Но для тех, кто поумнее, есть еще один путь — так называемого энтризма. Они вступают в большие политические партии и пытаются на них оказывать свое влияние. Мне непонятны, например, наши правые. У них есть две оппозиционные партии "Яблоко" и "Правое дело", в которые можно просто вступить, и там бороться с режимом. Почему обязательно нужна отдельная партия Касьянову, Немцову?
— Националистическое крыло "Родины" пыталось зарегистрировать новую партию, но Минюст им отказал. Может быть, если бы националисты были втянуты в парламентское пространство, Манежки могло и не быть?
— Они уже были в парламентском пространстве в составе думской фракции "Родина". Именно в тот момент у нас в стране в десять раз возросло количество нападений скинхедов на иностранцев. А когда они исчезли из парламентского пространства, то ситуация, если не считать Манежку, стала гораздо спокойнее. В целом же, как доказывает международный опыт, чем взрослее политическая система, тем меньше в ней партий. В конце концов, любая многопартийная система стремится к двухпартийной. Российской демократии всего 20 лет, но партийная система в ней развивается с той же закономерностью.