5 июля в Страсбурге прошел концерт звезд классической музыки под названием "Musica Liberat" ("Музыка освобождает"). Сергей Ходнев с удивлением обнаружил, что классическая музыка превращается в протестное искусство.
Классическая музыка аполитична, она не разделяет, а объединяет — так привык говорить средний слушатель, представляя себе пресловутую академическую музыку эдакой английской королевой, милой безобидной старушкой, которая принципиально держится в стороне и от общественных распрей, и от всего злободневного. Вот рок — это протестное искусство, само собой. Или рэп. Или прогрессивные художественные группировки. Как минимум с 1968 года возможную протестно-политическую роль классической музыки действительно не принимали в расчет, потому что у этого искусства было два важных недостатка: во-первых, оно воспринималась как заведомо сытое, буржуазное, подозрительно дорогое, беззубое и архиконсервативное, во-вторых, считалось, что оно для пожилых. В годы холодной войны саму индустрию классической музыки неоднократно пытались использовать в имиджево-дипломатических или же воспитательных целях (например, когда советское руководство устраивало подчеркнуто пышный прием видным западным музыкантам или, наоборот, не пускало в капстраны своих звезд, оказавшихся под подозрением). Но вот чтобы при раннем Брежневе, скажем, в "Карнеги-холле" устраивали демонстративный и широковещательный гала-концерт в поддержку советских диссидентов — не было такого.
Но в последние годы правозащитные акции в мире классической музыки происходят все чаще, и поводом для их проведения оказывается судьба Михаила Ходорковского. Знаменитый скрипач Гидон Кремер, один из главных участников нынешнего события, вскоре после ареста экс-главы ЮКОСа под занавес своего московского концерта разворачивал вместе с оркестрантами на сцене транспарант "Свободу Юрию Деточкину". Потом Арво Пярт, не писавший симфоний многие годы, представил миру свою Симфонию N 4, и мир узнал, что прославленный композитор-минималист посвятил ее "Михаилу Ходорковскому и в его лице всем бесправным узникам режима в России". Затем, в октябре 2009-го, европейскую премьеру этой симфонии сыграл в Лейпциге опять-таки Гидон Кремер вместе со своими подопечными из оркестра "Кремерата Балтика". В ноябре того же года симфонию Пярта исполнили в России. И не под шумок, а открыто, в Рахманиновском зале Московской консерватории, в рамках абонемента известного пианиста Алексея Любимова. Уже совсем недавно другой пианист, Алексей Гориболь, записал вместе с музыкантами-единомышленниками посвященный Ходорковскому альбом, где звучит музыка, написанная композиторами по имени Михаил либо вдохновленная текстами поэтов с тем же именем.
И вот теперь этот концерт, оказавшийся, очевидно, самой масштабной из всех перечисленных акций. Со стороны покажется, что весомость событию придавало в основном правозащитное посвящение — и то, как этот концерт поддержали европейские общественные и правительственные организации. В зале страсбурского Дворца музыки и конгрессов в этот вечер были Михаил Касьянов, Борис Немцов, Гарри Каспаров, Сергей Ковалев, Владимир Буковский, но также и официальные представители Европарламента, Совета Европы, Amnesty International и Human Rights Watch. Звучали речи, и какие: от слов матери Михаила Ходорковского Марины Филипповны ("Огромное вам спасибо от сына и от его семьи... вы не даете забыть о трагической судьбе политических заключенных, а если сейчас забудут их имена, то их постигнет судьба Магнитского") до резких обличений, высказанных Витаутасом Ландсбергисом, и чеканных фраз нобелевского лауреата Эли Визеля ("Каждый день, проведенный ими (Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым.— С. Х.) в заключении, является оскорблением для совести всего мира").
И все-таки я плохо себе представляю успех этого начинания, не будь оно концертом с настолько бескомпромиссным по своему качеству музыкальным содержанием. Просто собрать на одной сцене Кремера (вместе с его "Кремератой"), фортепианных звезд Евгения Кисина и Марту Аргерих, виолончелиста Мишу Майского — задача, которая не каждому мегафестивалю по силам; они великолепно сыграли большую и сложную программу, в которой притом не было ничего плакатного, слишком навязчиво и без рассуждения отвечающего поводу. Пресловутую Четвертую симфонию Пярта, например, исполнять не стали (хотя композитор, кстати, на концерт приехал и принимал в его подготовке живейшее участие). Но в этом и сложность, которая обречена возникать всякий раз, когда правозащитное событие будут объединять с событием из области классической музыки, по крайней мере с серьезным событием, и объединять так, чтобы ни одна из составляющих по возможности не пострадала. Найти хороших ораторов можно, найти исключительных музыкантов уже сложнее, а без крупного исполнительского высказывания такое событие превратится просто в спич с музыкой.