5 августа в эфир вышло интервью, в котором Дмитрий Медведев вспоминал о войне с Грузией. По мнению обозревателя "Власти" Дмитрия Камышева, в этом экскурсе в прошлое отчетливо проглядывают и надежды на будущее.
Интервью президента радиостанции "Эхо Москвы", телеканалам Russia Today (RT) и "Первый информационный кавказский" было приурочено к третьей годовщине российско-грузинской войны. Но если руководствоваться сказанными в этой же беседе словами самого Медведева, что "в политике очень важны оттенки и нюансы", то в интервью нетрудно усмотреть и внутрироссийскую предвыборную подоплеку.
Форма и содержание
Во-первых, примечателен сам формат интервью сразу трем электронным СМИ, который в практике нынешнего президента встречается нечасто. Из аналогичных мероприятий с участием российских журналистов вспоминаются разве что "Итоги года с президентом России" — традиционное декабрьское интервью трем федеральным телеканалам — "Первому", "России" и НТВ.
Во-вторых, весьма любопытен выбор собеседников, особенно одного из них. Русскоязычный телеканал "Первый информационный кавказский" имеет у властей РФ репутацию рупора официального Тбилиси, а начало его вещания в январе 2010 года обернулось скандалом: Грузия обвинила французскую компанию Eutelsat в том, что та прекратила трансляцию канала через свой спутник под давлением Москвы (см. статью "Космическая ахинея" в N 9 от 8 марта 2010 года).
Выбор российских участников интервью был более предсказуемым. RT — главный пропагандистский ресурс Кремля, ориентированный на западную аудиторию, а на "Эхе Москвы" в начале июля вышло интервью Михаила Саакашвили, ответом на которое и стало нынешнее выступление Медведева. Впрочем, выбор можно истолковать и немного по-другому. У RT целевая аудитория — Запад, у "Эха" — образованные и активные россияне, в том числе бизнесмены и чиновники. Именно эти силы, по мнению некоторых экспертов, способны убедить Владимира Путина в том, что Дмитрий Медведев достоин второго срока.
В остальном Медведев выглядел очень даже неплохо. Например, из интервью можно было понять, что президент у нас патриотичный, но не оголтелый
Наконец, в-третьих, в самой теме интервью тоже легко усмотреть нечто большее, чем желание дать "наш ответ Чемберлену". Ведь свою позицию по поводу событий 2008 года Медведев уже не раз исчерпывающе разъяснял во многих СМИ. Но победа в войне с Грузией — это, по сути, единственное реальное достижение президента Медведева (с каким знаком — другой вопрос), к тому же поддержанное, если верить социологам, подавляющим большинством россиян. Это практически та самая "маленькая победоносная война", какой для Путина осенью 1999 года стала операция в Чечне. И разве не о таких свершениях должен регулярно напоминать избирателям президент, желающий остаться на второй срок? Тем более что другие его крупные проекты еще, мягко говоря, далеки от завершения. А те, которые можно описать формулой "президент пообещал — президент сделал", воспринимаются гражданами весьма неоднозначно, будь то конституционные поправки о продлении срока полномочий главы государства и Госдумы или перевод часов на "вечное лето".
Впрочем, легко предположить, что ни о чем таком Медведев не думал, а просто отметил памятную дату. Точно так же можно сказать, что на недавнем Петербургском экономическом форуме президент просто поделился своими мыслями о будущем России, а вовсе не выступил с предвыборной речью, как показалось многим экспертам (см. статью "Просто обязан хотеть" в N 25 от 27 июня). Да и премьер прошлым летом проехал пару тысяч километров за рулем Lada Kalina просто потому, что так ему захотелось, не думая о том, как это отразится на его популярности у избирателей.
Однако за четыре месяца до начала президентской кампании, да еще и при отсутствии ответа на вопрос о главном кандидате, любое публичное действие членов тандема неизбежно будет оцениваться с предвыборной точки зрения (см. мнения экспертов в материале "Если Медведев хочет быть президентом, так делать не нужно"). Даже если сами они никакого предвыборного смысла в свои слова и дела не закладывали. А стало быть, и интервью Медведева логично проанализировать на предмет того, какие качества, вероятно, хотел продемонстрировать "кандидат в кандидаты" и насколько это у него получилось.
Желаемое и действительное
Прежде всего — и тут можно смело обойтись без всяких "возможно" или "вероятно" — президент в этом интервью старался выглядеть решительным и самостоятельным лидером. Ярче всего это проявилось в той части беседы, где он рассказал, как в ночь на 8 августа лично принимал решение "открыть ответный огонь на поражение", особо подчеркнув, что с Путиным, находившимся в Пекине, они связались "спустя сутки". Хотя объяснялось это исключительно проблемами со связью: "Спустя сутки мы только с ним связались, поговорили по закрытой связи, потому что такие вопросы... все-таки по радиотелефону не очень хорошо обсуждать, а с другими странами эта связь организуется не очень просто". Столь же единолично президент решил и вопрос о признании Абхазии и Южной Осетии, хотя у его соратников не было уверенности, что это "абсолютно правильная вещь".
Правда, судя по отзывам телезрителей и радиослушателей на сайтах участвовавших в интервью СМИ, переубедить граждан, которые считают Медведева младшим партнером в тандеме, ему, похоже, не удалось. Интернет-пользователи либо называют президентское "яканье" хлестаковщиной (дескать, он даже техосмотр сам отменить не смог, куда уж ему войну начать), либо недобро шутят по поводу того, что в Международном суде в Гааге эти чистосердечные признания "могут понять буквально".
К тому же версия Медведева слишком похожа на историю 2000 года, когда президент Путин тоже "не смог дозвониться" до генпрокурора, чтобы прояснить ситуацию с арестом Владимира Гусинского. Между тем в Пекине есть наше посольство, наверняка располагающее необходимой для "таких вопросов" аппаратурой засекреченной связи. А буквально через три дня после интервью один из бывших миротворцев необдуманно сообщил журналистам, что Путин тоже звонил в Цхинвал утром 8 августа. Впрочем, эти нестыковки, разумеется, ни в коем случае не свидетельствуют о лукавстве Медведева, ведь посольство просто могло быть закрыто (все ушли на открытие Олимпиады), а миротворцам премьер, презрев законы военного времени, все-таки звонил по радиотелефону. Но осадочек, как говорится, все равно остался.
"Человечинки" президентскому имиджу должны были добавить и просторечные выражения типа "идиотская авантюра", "чушь собачья", "воспаленный мозг", "сбрендил"
Примерно то же самое можно сказать и о другом очень полезном для президента качестве, проявившемся в ходе интервью. С одной стороны, уверенность Медведева в том, что даже самые затяжные переговоры заведомо лучше открытого конфликта, вроде бы отлично характеризует его и как политика, и как не приемлющего правового нигилизма юриста. С другой — четко объяснить, чем же действия Грузии в Южной Осетии принципиально отличаются от того, что в 1999 году делала Россия в Чечне, юрист Медведев так и не смог. Потому что все названные им "особые" признаки Абхазии и Южной Осетии ("Там уже давно существовали анклавы, в которых были собственные правительства, которые сами себя провозгласили государствами и в которых более или менее обеспечивался правопорядок"), как ни крути, полностью применимы и к довоенной Чечне. Показательно, кстати, что за невнятный ответ на этот вопрос президента в равной степени ругали в интернете как русофобы, так и русофилы.
Зато в остальном Медведев выглядел очень даже неплохо. Например, из интервью можно было понять, что президент у нас патриотичный, но не оголтелый. Июльскую резолюцию Сената США, назвавшего Абхазию и Южную Осетию регионами Грузии, оккупированными РФ, он, конечно, объяснил "вкусовыми пристрастиями отдельных престарелых членов Сената", добавив, что до решений иностранного парламента ему "нет абсолютно никакого дела". Но предположения о том, что Вашингтон "подталкивал Саакашвили к развязыванию конфликта", уверенно отверг, "потому что Соединенные Штаты все-таки очень крупная страна, которая возглавляется прагматичными людьми".
Кроме того, из слов Медведева следует, что он пользуется на Западе ну очень высоким авторитетом. Например, президент Франции Никола Саркози, взявшийся в августе 2008-го мирить Россию и Грузию, даже не пытался уговорить главу РФ остановить наступающие на грузинскую столицу российские войска, поскольку понимал, что Медведев все равно поступит так, "как считает целесообразным". А в доказательство доверительности своих отношений с западными лидерами президент РФ дал понять, что общается с Саркози на "ты", и как бы невзначай назвал бывшего госсекретаря США Кондолизу Райс кратким именем Конди.
Наконец, завершающими штрихами в образе президента стали принципиальность ("Саакашвили совершил преступление по отношению к РФ и к ее гражданам, этого я ему никогда не прощу и с ним общаться не буду") и человечность ("Мне больно от того, что произошло тогда"). В этом он был почти равен Путину, который, если верить зарубежным СМИ, пообещал "подвесить Саакашвили за яйца", а недавно поделился с магнитогорскими металлургами своей чисто человеческой болью, которую испытывал, принимая трудное решение о начале войны с Чечней.
"Человечинки" президентскому имиджу, видимо, должны были добавить и просторечные выражения типа "идиотская авантюра", "чушь собачья", "воспаленный мозг", "сбрендил". Правда, грузинские телезрители увидели в этом лишь "лексику расейского парниши из подворотни — достойного партнера мочильщика в сортирах". А для российских любителей крепкого словца Путин давно уже вне конкуренции, и переплюнуть премьера Медведев явно не сможет. Однако на общее восприятие победоносного медведевского интервью это вряд ли повлияло.