Вице-премьер и госминистр по евроинтеграции Грузии ГЕОРГИЙ БАРАМИДЗЕ рассказал спецкору “Ъ” ОЛЬГЕ АЛЛЕНОВОЙ, какие выводы сделала Грузия после войны в августе 2008 года и какое отношение имеют грузинские реформы к изменению геополитической карты Кавказа.
"Тбилиси является самой безопасной столицей во всей Европе"
— Председатель Европарламента недавно заявил, что реформы, которые проводятся в Грузии, помогают ей интегрироваться в Евросоюз. Насколько мне известно, есть реформы, которые идут успешно, а есть те, которые вовсе не успешны. Удастся ли Грузии довести их до конца?
— Главная проблема реформ — это неподготовленность кадров. Или нехватка каких-то ресурсов. Или опыта. Или зачастую, если это касается широких слоев населения, отсутствие опыта исторического. Есть какие-то реформы, где очень важно иметь вот такой опыт исторический. Это процесс ментального изменения. Понимаете? Ментальная революция — это самая важная составляющая реформ. И, конечно, много сопротивления в этой сфере. Но это все, как мы видим, преодолевается в стране.
— Хороший очень термин "ментальная революция". Но может быть, эта ментальная революция очень быстро проходит? Может быть, нужно замедлить темп, чтобы люди успели к этому подготовиться?
— Да, я согласен — в некоторой степени эта ментальная трансформация даже где-то не успевает за темпом нашей реформы. Вот если вспомнить, многие никак не могли понять, как же это полиция не может брать взятки. Как же это за взятки или за знакомства нельзя поступить в университет. Или на какую-то хорошую работу. Понимаете, эти вопросы всегда возникали. Или совсем недавно часть нашего общества спрашивала: как это другие религии должны иметь те же самые права в плане регистрации, что и у Грузинской православной церкви? Но дело в том, что это все нормально. И, в конце концов, люди умные все быстро понимают. Так что я считаю вполне нормальным, когда такие реформы идут впереди ментальных перемен — потому что прогрессивная реформаторская команда и должна быть лидером, и должна идти впереди и прокладывать путь.
— Я согласна с тем, что реформа полиции, которая теперь не берет взятки, прекрасная реформа. Но оппозиция считает, что есть и вторая сторона у этой медали — общество находится под колпаком полиции, людей прослушивают, на них давят… И еще, насколько я знаю, у Запада есть определенные к вам претензии, в частности, по судебной реформе, по медиаплюрализму. Даже было заявление чиновников Европарламента по этому поводу. Что вы можете ответить на эти претензии?
— Я хочу уточнить, в словах очень много нюансов. Когда мы говорим о позиции Евросоюза, тут никаких обвинений, никаких претензий нет. Тут есть желание Евросоюза помочь нам. Так же и мы сами хотим добиться большего в тех сферах, которые вы назвали. Недавно на пресс-конференции в Батуми Штефану Фюле (комиссару по вопросам расширения и европейской политики соседства ЕС.— “Ъ”) журналисты как раз задавали этот вопрос: "Есть ли у вас какие-то претензии к Грузии?" И он никаких претензий не предъявлял. А сказал, что, естественно, он заинтересован в развитии реформ, в дальнейшем их продвижении и что, естественно, эти реформы не должны прекращаться. Вот вы затронули судебную реформу. Вы знаете, что уже сейчас, по последним оценкам социологов (и заказали эти опросы не мы, правительство, а MBI), 63% наших граждан, которые имели дело с судебной властью, поддерживают эту власть. Два года тому назад их было, наверное, 20–30%. Это существенное изменение отношения к судебной реформе. Потому что судебная реформа имеет самую большую инерцию. Потому что суд мы не видим каждый день, как мы видим полицию. Полицейскую реформу все сразу восприняли. Потому что очень часто встречаются нам полицейские в повседневной жизни. А с судьей мы должны встретиться в суде, чтобы оценить эту атмосферу. Поэтому потребовалось гораздо больше времени, чтобы понять, что там происходит. Что касается средств массовой информации. Мы сами в наших планах, в том числе планах Восточного партнерства, считаем этот вопрос приоритетным. Но на прошлых местных выборах даже эксперт Евросоюза признал, что наши СМИ вели себя очень сбалансированно. Мы ввели Второй общенациональный канал, это общественный канал, который действует по принципу BBC и дает эфир всем политическим партиям и группам. Первый национальный канал был признан как очень сбалансированный и даже чуть-чуть оппозиционный канал. Кроме этого в Грузии существуют и частные каналы, которые являются радикально-оппозиционными. Это "Кавкасия" и "Маэстро". Поэтому прогресс очевиден, прогресс большой. Нужно ли делать больше? Наверное, нужно. И мы делаем. Сейчас у нас есть новый закон о транспарентном владении средствами массовой информации…
— Что это за закон?
— Его недавно принял наш парламент, это закон, который запрещает иметь какие-либо акции средств массовой информации компаниям, зарегистрированным в офшоре. Такая компания не имеет права иметь даже 1% акций СМИ. То есть будет полная транспарентность, прозрачность. И все будут знать, кто реальный владелец того или иного частного СМИ.
— Это всего лишь форма контроля.
— Ничего проблематичного в этом мы не видим. Если зритель будет знать, кто владеет тем или иным каналом и какой позиции придерживается этот человек, ему, зрителю, легче будет понять, какова направленность в целом этого канала — он оппозиционный или проправительственный. Допустим, всем известно, что CNN более продемократические, а FOX News — прореспубликанские.
— Вы не ответили про прослушивание людей…
— Да, что касается полиции, то я абсолютно не согласен с утверждением, что все прослушиваются. Во всех странах тот, кто надо, прослушивается. И в западных странах были скандалы насчет новых жестких мер, дающих возможность полиции следить за некоторыми категориями людей. Вы знаете, наверное, с какими проблемами мы все время сталкиваемся: с проблемами безопасности. К сожалению, пока еще наши отношения с Россией далеко не те, которые мы хотели бы иметь. Россия не только продолжает оккупацию нашей территории, но продолжает активно действовать против самой идеи грузинского независимого, проевропейского государства. Поэтому осуществляются террористические акты или предпринимаются попытки террористических актов. И используются все ресурсы, которые еще со времен Советского Союза существуют: это в основном человеческий ресурс, который используют для подрыва основ грузинской государственности. К сожалению, пока еще мы находимся вот на такой стадии общения с Российской Федерацией. Не исключено, что и другие государства также имеют свои какие-то цели в Грузии. Так что, естественно, контрразведка должна работать. Плюс от антикриминальной деятельности нашей полиции выигрывает народ. Я не знаю, насколько российские читатели или другие осведомлены, но, по оценкам Евросоюза, которые не так давно были опубликованы, из-за того, что наша полиция не коррумпирована и, соответственно, эффективна, Тбилиси является самой безопасной столицей во всей Европе. А в вопросах кражи машин, грабежей, разбоев и убийств Грузия по безопасности занимает первое место в Европе.
Такие оценки наших европейских партнеров свидетельствуют о том, что наша полиция выполняет свою функцию — обеспечивает безопасность людей, которые платят налоги государству, чтобы быть защищенными. Соответственно, это не только личная безопасность, безопасность бизнеса, безопасность вообще любой деятельности. Это как раз тот результат, который ждут наши граждане. Поэтому кто бы что ни говорил, наша полиция действительно делает свое дело, делает с честью, делает с достоинством и делает с качеством. С таким качеством, что даже некоторые страны Евросоюза, не говоря уже о Восточной Европе, приезжают сюда изучать грузинский опыт.
Естественно, у кого-то может создаваться впечатление, что МВД чересчур сильная структура. Может быть, да, именно поэтому оно имеет такие результаты. У каждой палки есть два конца. Понимаете, когда структура очень эффективна, появляются какие-то сомнения. Может быть, кому-то не нравится, что она очень эффективна и не коррумпирована. Понимаете, я встречал людей, которые говорили: "Мне вообще-то не очень нравится все это, потому что когда я раньше выпивал за рулем, я мог расплатиться и уехать. А сейчас морока — или вообще нельзя пить, или никак не откупишься. Нет, тогда было комфортнее". Ну, мы все люди, понимаете. И легче заплатить и ехать на красный свет, пьяным и каким угодно. А сейчас уже все, министры и простые граждане, богатые и бедные — в одной категории. Должны соблюдать правила, и нет каких-то льгот. Да, для кого-то это дискомфортно.
"Ну а что Россия хочет, чтобы мы были паиньками?"
— Вы упомянули российский фактор. В последнее время грузинская сторона много говорит о терактах, которые якобы совершают российские спецслужбы в Грузии. У некоторых ваших оппонентов возникает сомнение в справедливости этого обвинения. Они говорят: "Россия огромная страна, и если бы она хотела что-то сделать в Грузии, она бы это делала". А по сути, большинство терактов не осуществлено на самом деле, они предупреждены на стадии подготовки. Поэтому есть некое ощущение, что вы делаете из мухи слона. В конце концов, если там и действительно "засветились" российские офицеры, они могли действовать сами по себе, а не по указке… То есть не исключен и такой вариант.
— Да, и такие вопросы возникали и у нас. Исходя из этого, мы изъявили желание предоставить все материалы стране, которая, по нашему мнению, является инициатором этих процессов. Мы пошли на это несмотря на то, что не имеем дипломатических отношений с Россией. Именно потому, что мы хотим дойти до сути. Узнать, откуда все это идет. Если действительно у России есть желание в этом разобраться, мы абсолютно открыты. Что касается самих фактов, я не могу детали раскрывать, но западные страны и их спецслужбы подтвердили все изложенные нами факты. Подтвердили, что речь идет о конкретных людях, офицерах ГРУ, орудующих на нашей территории, на оккупированных территориях Абхазии и Южной Осетии. Россия нам не ответила, и пока что эти вопросы остаются открытыми.
— Если вспомнить скандальное дело фотографов — получилось, что людей, которых арестовали по очень серьезному обвинению и которым грозил срок от 15 лет, вдруг отпустили через две недели. И это вызвало массу вопросов. Либо они невиновны и их просто решили за какую-то провинность наказать. Либо на вас надавил Евросоюз, и тогда ваше правосудие работает избирательно.
— Либо третье.
— Что вы имеете в виду? Процессуальное соглашение?
— Нет, либо третье, не процессуальное соглашение.
— И что это?
— Есть третье и даже есть четвертое. Вот мой ответ. Я не могу вам сказать всего. Там очень серьезные факты, там очень серьезные запросы. Что касается их освобождения — есть законодательство Грузии, которое дает нам возможность войти в какие-то отношения с обвиненными при каких-то условиях, если они на эти условия согласны. Есть государственные интересы, которые мы учитываем.
— Просто очень странно, что все говорят вот так, в обход.
— Потому что это вопрос закрытый. Это вопрос национальной безопасности. Не все я знаю. Поскольку это дело под грифом секретности.
— То есть вы отрицаете тот факт, что журналистов отпустили исключительно из-за давления Евросоюза и американцев?
— Естественно. Мы не та страна, которая убегает от одного старшего брата к другому старшему брату. Мы не хотим быть младшим братом. Вот наша философия. Мы не бежим от тех, кто хочет нас сделать младшим братом, к тем, кто, во всяком случае, более или менее старается уважать нас как народ и не смотреть на нас сверху вниз. Кстати, это главный вопрос, наверное, взаимоотношений России и Грузии. Если этот психологический фактор будет преодолен, я думаю, что в самой России очень многое изменится по отношению к Грузии. Потому что все происходящее сейчас имеет главный мотив: "Как же эти наши младшие браться нас предают и не хотят быть нашими младшими братьями?" Это заблуждение. Мы никуда не бежим. Ни к кому спиной не поворачиваемся, просто хотим, чтобы нас реально, а не на словах уважали. Так же, как и любая страна. Россия ведь хочет уважения. Россия должна понять, что уважения вот такими методами не заслуживают. Эти методы не генерируют уважение. Эти методы генерируют всего лишь боязнь близости к этой стране. Поэтому, к сожалению, не только Грузия сейчас имеет проблемы с Россией, да. Большинство соседей, сейчас имеют проблемы, которые основаны на этой боязни в отношении России. Да, дипломатически все ей улыбаются, все говорят, что все о’кей. Но давайте положим руку на сердце и скажем, что все боятся России. Не уважают, а боятся.
— Ну, России тоже есть в чем упрекнуть Грузию. Россия, например, вас обвиняет в том, что вы раскачиваете Северный Кавказ признанием черкесского геноцида, снятием визового режима с Северным Кавказом… Нет у вас опасения, что август 2008 года может снова повториться?
— Опасений мало, потому что на этот раз на территории Грузии существуют уже европейские наблюдатели, больше 250 человек, ведется наблюдение за российскими войсками и другими формированиями, в том числе и за грузинскими тоже. А объективно что мы делаем сегодня — мы говорим нашим северокавказским братьям, что это неправильно, когда они используются российской имперской машиной против Грузии. Эти басаевы, эти наемники в основном были из Северного Кавказа. И они были напичканы идеологией ненависти по отношению к Грузии. Потому что это очень легко — разделять и властвовать, натравливая один народ на другой, а потом сказать, что это дикие кавказцы между собой воюют. Это же так было? Мы ни при чем, мы же миротворцы тут. Это они воюют.
А что касается объективных интересов Грузии, не нужно иметь много ума, чтобы понимать, что не в грузинских интересах раскачивать Кавказ и иметь на наших границах какие-то формирования, которые проповедуют шариатский суд. Просто надо поставить себя на позиции Грузии и грузин.
На самом деле понятно, что наша самая главная задача — просто защитить нас от потенциальной угрозы, которая может исходить из Северного Кавказа. Мы как раз хотим фактор ненависти, навязанной людям, уничтожить, чтобы люди на Северном Кавказе никогда не были использованы в дальнейшем против Грузии.
— Есть мнение, что черкесский вопрос в Грузии подняли, чтобы сорвать Олимпиаду…
— Ну а что Россия хочет, чтобы мы были паиньками, что ли? И это все неправда, что было в XIX веке? Это все правда.
— Это спорный вопрос.
— Если бы это был не спорный вопрос, наверное, Россия давно признала бы геноцид. Но это часть как раз той политики, которую мы проводим по отношению к нашим непосредственным соседям, чтобы они знали, что Грузия им друг, ведь как раз черкесы были одними из первых, кто был использован во время войны в Абхазии. Не только чеченцы, но и черкесы. Поскольку они родственный народ с абхазами. И тогда эта пропаганда антигрузинская имела большое влияние.
"Мы не Сингапур, мы европейцы"
— Прошло три года после войны в Южной Осетии. Грузия извлекла для себя какие-то уроки из этой войны? И вообще, как-то могут измениться отношения с Россией с учетом признания ею Абхазии и Южной Осетии? Понятно, что Россия никогда не отзовет свое признание, но не век же грузинам с ней враждовать.
— Ну, это мы еще посмотрим, есть прямой отзыв, а есть косвенный отзыв. И другие возможности есть в этом вопросе. Я абсолютно уверен, что эти территории будут деоккупированы. Эти территории будут не только юридически, но и фактически интегрированы в Грузию. Естественно, это займет время. Это займет немало времени. Мы это понимаем. Ну, мы не в истерике, мы знаем, что у нас нет альтернативы. Мы должны строить нормальное грузинское и европейское государство, с европейскими стандартами. Это решение всех вопросов. Как и наших насущных, социально-экономических. Это и косвенно будет влиять на атмосферу на оккупированных территориях. Даже на тех, кто ненавидит грузин, кто не хочет, чтобы Абхазия и Южная Осетия были в составе Грузии. И, с другой стороны, это даст нам возможность укрепиться на международной арене, потому что оккупировать все дальше и дальше европейское государство, в XXI веке в Европе чисто политически для России будет очень трудно. Чем дальше Грузия будет, так сказать, реально позиционировать себя как нормальное, цивилизованное, европейское государство, тем большим будет абсурд продолжения этой оккупации. Уже не говоря о том, что это нас подталкивает и дает возможность стать через несколько лет членами НАТО. А Грузия будет членом НАТО. Тогда это все в корне изменится. Потому что российские политики поймут, что такими методами от Грузии ничего не добьешься, а нормальными, цивилизованными методами Россия может реализовать свои интересы в Грузии. Те интересы, которые готовы уважать и учитывать. Поскольку у нас много общих интересов с Россией.
— Но вы ведь ни за какие преференции со стороны России не откажетесь от вступления в НАТО?
— Конечно.
— Так это же и есть цена вопроса. Тогда, как я понимаю, бессмысленно пытаться о чем-либо вообще договариваться.
— Нет, если бы это была цена вопроса, этот вопрос перед нами поставило бы российское правительство. Если это цена вопроса, вы нам скажите, мы попробуем договориться. Мы очень давно это предлагали. Но Россия тогда сказала: нет, потому что вы и эти территории потеряете, и в НАТО тоже не войдете. То есть российские политики решили: "Вы никто, мы все равно вас проглотим". Не получилось и не получится, сейчас уже тем более не получится. Потому что надо просто представить, через что Грузия прошла. Три фактора, которые бы даже по отдельности могли в потенциале погубить любое европейское государство. Война с Россией. Только один лишь этот фактор потенциально мог развалить любое государство европейское. Плюс экономический кризис, ставший причиной того, что некоторые страны почти развалились. Плюс внутренние протесты, вот, когда, к примеру, в 2009 году четыре месяца центр города Тбилиси был парализован, были попытки парализации всего правительства. Лихорадило все государство… То есть все три фактора вместе: у нас была война с Россией, оккупация плюс экономический кризис мировой, плюс внутренние очень сильные тектонические сдвиги. Все это мы выдержали. Сейчас что может такое случиться, чего мы не преодолеем? Нам уже такие болезненные прививки сделаны, что мы сможем выжить. И не только выжить. Прошлый год мы закончили с 6,9% экономического роста, у нас рост туризма составил более 40%. В этом году то же самое. Финансовая стабильность. Еще приняли законы, которые обеспечивают на многие годы вперед инвестиционный климат. Вы знаете, наверное, про закон, который говорит, что грузинское правительство с 31 декабря 2013 года не может иметь общенациональный долг больше чем 60% общенационального продукта. Мы не можем иметь больше чем 3% национального дефицита. Это то, что погубило многие страны Евросоюза. Сейчас у нас этот показатель 3,7%, а было 4,2% в прошлом году. А после 2013-го будет 3%. И правительственные расходы не смогут превышать 25% от общего национального валового продукта. То есть это макроэкономические стабилизаторы, которые делают страну, может быть, маленькую и не совсем развитую, стабильной. У этой страны всегда будет гарантия нормального развития. И четвертое, что прописано в этом законе,— налоги не могут повышаться правительством, а только через референдум. А в мире нет ни одного народа, который проголосует за повышение налогов. Так что это огромные гарантии для инвесторов, которые хотят инвестировать сегодня, но не знают, что будет через 3 года, 5, 10, 15 лет. Некоторые инвестиции на 20–30 лет, и этот закон дает им возможность видеть в целом, как Грузия экономически будет развиваться. Мы сейчас делаем шаги для того, чтобы уже не выживать и доживать до следующего года, мы делаем те шаги, которые необходимы для Грузии на 15–20 лет вперед.
— Хотите сказать, мечты про Сингапур уже получают такую более конкретную форму? А не пугает, что Сингапур это не совсем уж образцовое государство с точки зрения демократии и прав человека?
— Ну, недавно, кстати, президент сказал, что когда мы говорим о Сингапуре, мы имеем в виду всего лишь экономическую модель. Мы не Сингапур, мы европейцы, мы строим европейское государство.
— Это он сказал, потому что европейцы немножко побаиваются вашей мечты построить Сингапур…
— Не побаиваются, а некоторые недопонимали, как это — Сингапур. Да, это успешная страна экономически, но не очень гладко с некоторыми гражданскими свободами. Грузия не стремится быть полностью Сингапуром, а экономическая модель нам очень импонирует, поскольку эта модель делает маленькую безресурсную страну одной из самых развитых экономик мира. Естественно, это привлекательно.
Мы видим Грузию будущего как страну, где европейское законодательство в плане прав человека и защиты меньшинств интегрировано в либеральную экономику. Грузия имеет шанс быть как бы центром притяжения бизнеса, туризма и, может быть, каких-то политических процессов, потому что Грузия это такая страна, где встречаются армяне и азербайджанцы, русские и грузины, иранцы и израильтяне. Вот в Батуми вы можете это посмотреть, где эти люди отдыхают. Вот мы и хотим сделать такую открытую страну, свободную и защищенную в плане безопасности, очень либеральную, европейскую, цивилизованную и действительно дружескую по отношению ко всем. И в том числе, раз мы начали разговор о России, может быть, первым делом по отношению к России. Вы знаете, что ни одного случая каких-то антирусских выступлений в государстве не было даже во время войны. Ни одного случая. И того, что в России происходит каждый день, я имею в виду убийства на национальной почве,— в Грузии этого вообще нет. Потому что нет почвы для этого.
— Евросоюз выдает вам до конца этого года €50 млн. На что эти деньги пойдут?
— На строительство водопроводной сети Батуми и прилегающих регионов, а также канализации, переработки отработанных вод и так далее.
— Это все в счет внешнего долга Грузии?
— Нет. Это помощь.
— То есть безвозмездно?
— Да. Это предусматривает и техническую поддержку, какое-то обучение наших сотрудников, студенческие программы — это все расписано. Это и поддержка нашего частного бизнеса, какие-то школы, рекомендации, эксперты, поездки туда-сюда. Все, что нужно для продвижения конкретных реформ в конкретных сферах. Это и поддержка нас политически, и разрешение наших территориальных споров с Россией.
"Мы не будем импортировать в НАТО конфронтацию с Россией"
— Правильно ли я поняла, что одним из уроков этой войны стало то, что вы сейчас больше надеетесь на Запад, а не на себя?
— Мы всегда надеялись на себя, но сейчас объективно у нас есть больше причин для того, чтобы надеяться на Запад. Потому что на Западе поняли — то, что мы говорили до войны, то, о чем мы предупреждали, все это было реализовано Россией.
И сегодня мы больше надеемся, потому что есть миссия мониторинга, конкретно имеющая цель не допустить новой эскалации. И есть уже негативный опыт. И есть гораздо меньше технических возможностей для провоцирования конфликтов. Тогда была Южная Осетия, где одна часть контролировалась нами, другая — сепаратистская. Там деревни были как шахматная доска. Сейчас этих деревень не существует. Там пустыри сейчас. Какие-то там российские военные базы. И в этом плане гораздо меньше поводов, меньше технических возможностей для каких-то провокаций.
— А в НАТО вас возьмут с этими отколовшимися территориями или без них?
— В НАТО нас возьмут с нашими территориями юридическими. Германию тоже взяли без Восточной Германии, хотя Германия никогда не отказывалась от Восточной Германии. А что касается нюансов, как это должно выглядеть, чтобы не войти автоматически в конфликт с Россией, то мы разработаем механизмы. Мы не будем импортировать в НАТО какие-то проблемы или конфронтацию с Россией. Мы не идем в НАТО для конфронтации с Россией. Мы идем в НАТО для того, чтобы все знали, что эта страна защищена и эту страну невозможно завоевать. Это будет хорошая предпосылка для того, чтобы вести нормальный диалог с Россией для разрешения и территориального вопроса тоже, если этот вопрос не решится до этого. НАТО будет позитивным фактором для нормализации наших отношений. Так же, как этот фактор является позитивным фактором по отношению к балтийским странам. Если говорить о российских интересах в отношении стран Балтии, там в десять раз больше этнических русских живут. Но Россия переварила, что балтийские страны никогда не будут на орбите эксклюзивного влияния России. И сейчас Россия нормализует шаг за шагом отношения с этими странами.
— Постфактум, возможно. Но Россия способна много сил приложить, чтобы не совершилась эта интеграция. Вы ведь знаете, что отношения с НАТО у России несколько изменились, и именно это затруднило вам вступление в НАТО. Именно фактор России в этих структурах.
— И да, и нет. Хорошие отношения России и Запада еще раз подчеркивают, что НАТО — это не проблема для России. Если Россия дружит с НАТО, как она может утверждать, что членство какой-то страны в этой дружеской организации может быть проблемой? В России двойные стандарты. Год назад Лавров сказал, что НАТО не является угрозой для России. Уже это большой прогресс. Но расширение НАТО — это уже угроза. Абсурд. Чем больше Грузия продвигается в направлении реформ, тем быстрее мы решаем наши внутренние и внешние проблемы. Мы не делаем эти реформы для Евросоюза или для НАТО, мы это делаем для себя, чтобы быть нормальной страной, чтобы наши люди жили нормально. Но с другой стороны, это автоматически нас сближает с НАТО и Евросоюзом. И скептики, которые очень дружат с Россией индивидуально в НАТО, теперь имеют все меньше повода что-то негативное сказать про Грузию.
Уже три раза НАТО сказало, что Грузия будет членом НАТО. Сколько это продлится? Мы приближаемся к точке, когда это произойдет. Это произойдет после выборов наших, в 2012 и 2013 годах. Не сразу, может быть, но это будет переломная черта. Как только мы пройдем этот очень важный политический момент и как бы экзамен сдадим на демократичность — тогда мы и выйдем на финишную прямую.