Мэр Флоренции Маттео Ренци предложил достроить фасад церкви Сан-Лоренцо во Флоренции. Новость здесь заключается не в самом предложении, а в том, что оно всерьез обсуждается.
Мэра можно понять. Церковь Сан Лоренцо — усыпальница семьи Медичи во Флоренции, семьи, которой город обязан своей славой в течение последних шестисот лет. Медичи создали Флоренцию, Медичи создали флорентийский Ренессанс, Медичи создали поток туристов в десять миллионов в год, который сегодня кормит этот город. В церкви Сан-Лоренцо находится Новая Сакристия, капелла Медичи, где — самые известные надгробия Микеланджело, надгробия Джулиано с аллегориями Ночи и Дня и Лоренцо с аллегориями Вечера и Утра. К церкви пристроена и библиотека Лауренциана со знаменитой лестницей — самая совершенная архитектура Микеланджело. Микеланджело — это большой бренд. Есть гостиницы, корабли, булочки и притирки от угрей "Микеланджело", во Флоренцию все едут за Микеланджело, и весь Микеланджело во Флоренции — в церкви Сан-Лоренцо, и вокруг там продают майки с фресками из Сикстинской капеллы и фартуки с фигурой Давида, а на фасаде церкви — пфуй. Ничегошеньки нет, ребристая каменная стена, к которой хотели пристроить мраморный фасад, но не вышло.
Прямо тогда же и не вышло, а есть эскиз Микеланджело, он нарисовал этот фасад для папы Льва Х (Джованни Медичи), но тот умер в 1521 году. А следующий папа Климент VII (Джулио Медичи) увлекся как раз капеллой Медичи, работы по возведению фасада забросил, и вот результат — 500 лет фасад стоит недостроенным. Ну и Маттео Ренци решил исправить это нестроение, чтобы ты пришел к Сан-Лоренцо — увидел фасад Микеланджело, вошел в Сан-Лоренцо — надгробие Микеланджело, вышел из Сан-Лоренцо — вход в библиотеку Микеланджело, и все путем. А то ведь вообще непонятно куда идти.
Это никак невозможно законодательно, итальянский закон об охране памятников хотя и не столь безнадежен, как наш, но все же начисто запрещает достройку исторических памятников из соображений их большей красивости. Мэр в данном случае неправомочен решать данный вопрос, поскольку памятник находится в списках мирового наследия человечества ЮНЕСКО и это не муниципальная проблема. Это никак невозможно и по смыслу.
Микеланджело нам оставил эскиз фасада, это выразительный рисунок, но никоим образом не проект. Максимум, что сегодня можно сделать,— это построить фасад по мотивам Микеланджело, и как бы это ни выглядело сегодня, это все равно будет выглядеть не так, как в XVI веке. Архитектура — коллективное дело, оно включает в себя не только архитектора, а еще инженеров, конструкторов, строителей, производителей материалов, и каждый из них зависит от современных ему технологий и методов работы, и мрамор сегодня добывают, обрабатывают, транспортируют и устанавливают на месте вовсе не так, как это было 500 лет назад, и выглядит он совсем по-другому. Можно создать образ фасада с помощью трехмерного лазерного шоу, и оно будет ровно так же походить на подлинный фасад Микеланджело, как его сегодняшняя мраморная копия.
Все это азбука и рутина. Интересно другое. Мэр Маттео Ренци не может этого не знать. Его позиция заключается в том, что все эти запреты — точка зрения профессионалов. Отлично, я придерживаюсь другой точки зрения. Давайте спросим людей. Давайте проведем во Флоренции референдум, и пусть жители сами решат, что им нужно — новый фасад Микеланджело или эта недостроенная стена, которой уже 500 лет. Здесь меняются некоторые существенные акценты. Точка зрения людей необразованных, не уважающих знания и относящихся к истории как к наследству, которое сейчас как раз можно удачно продать, оказывается ... ну своего рода позицией меньшинства, которая имеет право быть высказанной, услышанной и обсужденной. А может, кстати говоря, и не меньшинства. Давайте обсудим, устроим референдум и узнаем, кого, собственно говоря, больше, профессоров истории искусства или остальных граждан.
Люди учились, кто-то стал отличником, кто-то двоечником. Демократический поворот заключается в том, чтобы понимать двоечников как общественную группу, равноправную с отличниками и столь же ценную для общества. Мы обязаны их уважать, как уважаем права национальных, сексуальных, религиозных и иных меньшинств. И даже больше, потому что ведь двоечником может стать каждый. Уверен, что желающих стать двоечниками гораздо больше, чем кажется, люди просто стесняются этого желания, из-за этого происходят разные фрустрации и сломанные судьбы, как у людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Давайте устроим референдум и дадим людям открыто высказаться об их потаенных желаниях.
Клайв Стейплз Льюис написал в 1958 году дополнительное эссе к циклу "Письма Баламута" — "Баламут предлагает тост". Там черт предлагает тост на выпускном вечере в бесовском колледже: "Принцип "Я не хуже тебя" уже проник в систему образования... Нынешнее образование стоит на том, что тупиц и лентяев нельзя унижать, другими словами, нельзя, чтобы они догадались, что хоть в чем-то отличаются от умных и прилежных... Когда демократический принцип ("Я не хуже...") внедрится как следует, можно рассчитывать на то, что образования вообще не будет. Исчезнут все резоны учиться и страх прослыть неученым. Тех немногих, кто все-таки жаждет знания, поставят на место, чтобы не высовывались. Да и учителям будет не до них — сколько кретинов надо подбодрить, сколько тупиц утешить!" Это писалось 50 лет назад как нравственная антиутопия. За это время демократический принцип внедрился как следует, теперь это повседневная реальность, мэр выносит вопрос об азбучных истинах на референдум, не боясь прослыть кретином и потерять избирателей. Он защищает права двоечников и знает, что двоечники его поддержат.
Юрий Лужков ровно так же поступил с Царицыно. У него тоже было мнение профессионалов, с которыми он был не согласен, и он тоже объявил референдум, и граждане поддержали его. Мы потеряли памятник, но жители района Царицыно счастливы: очень затейливый дворец получился и там еще продают сахарную вату по демократической цене. Некоторые, в том числе и я, полагали тогда, что это произошло потому, что Юрий Михайлович Лужков — дикий самовлюбленный тупица. Однако это оказалось ошибочной точкой зрения, что и следует признать со всем пиететом к утратившему доверие мэру. Одичание — это не особенность нашей сельской местности. Это общеевропейский тренд. Люди хотят Микеланджело, и мы его им дадим.