В Государственном музее архитектуры открывается очень необычная выставка "Николай Левочкин: машинист и архитектор рая". Это — удивительная история, напоминающая одновременно ненаписанный рассказ Андрея Платонова и байки об авангардистах из народа, которыми баловались соц-артисты Комар и Меламид. Николай Левочкин умер в 2004-м в возрасте 71 года, большую часть жизни он работал в метро — сначала техником, потом машинистом. Одновременно последние пару десятилетий Левочкин создавал архитектурные объекты. Причем сам он считал их не макетами будущих строений, а готовыми произведениями архитектуры. В его квартире, к удивлению родственников, передавших наследие Левочкина щусевскому музею три года назад, обнаружился целый город — что-то среднее между конструктивистской лабораторией и стилизацией под древнерусскую сказку. Левочкин делал свои строения из всего, что попадалось под руку — шкафов, бутылок, люстр, шахмат, кусочков рельсов, репродукций икон и знаменитых полотен, фрагментов газет и лозунгов. Но на объемные дадаистические коллажи это не очень похоже. Весь этот подсобный сор становится основой какой-то фантастической утопии, материалом для храмов, похожих на паровозы, теремов в духе Татлина, каких-то уж вовсе неописуемых вещей. Каждое из созданных Левочкиным зданий имеет свое философское, коммуникативное значение. Все они называются как-то вроде "Станция Вековая", "Закон Божий" и т.д. Непонятно, насколько стихийно он подошел к любимой конструктивистами идее об идеальном городе как агитационном материале. Опять же непонятно, насколько продуманно или чувственно связал эти авангардные чаяния с разговорами о соборности, православной эстетике. Серия объектов-зданий Левочкина — это практически идеальный авангардистский проект. И то, что они сделаны из обыкновенного мусора, что не предназначались для галерей и вообще выхода за пределы квартиры машиниста-художника — делает эту утопию абсолютно состоявшейся. Не в том смысле, что такой город может существовать, а в том, что его изобретение, выдумывание такого рода идеального пространства все еще возможно как настоящая частная мечта.