Съезд кукловодов

Во французском городе Шарлевиль-Мезьер завершился Всемирный фестиваль кукольных театров. Побывавший на нем корреспондент "Власти" Роман Должанский обнаружил, что современный кукольный театр во многом утратил свою былую кукольность и за счет этого стал гораздо более театральным.

Что бы там ни говорили, но для большинства наших сограждан само словосочетание "кукольный театр" означает либо смутные детские воспоминания о чем-то безмятежно-волшебном, либо вполне конкретную, насущную повинность — культурно развлекать детей по выходным. Нет, конечно, театрам кукол общественное мнение давно разрешило ставить серьезный репертуар — появление Чехова или Шекспира на афишах российских кукольных театров уже много лет не может считаться сенсацией.

Деление их афиш на вечерние, "взрослые", и утренние, "детские", спектакли тоже вроде бы узаконено. Но фактически кукольный театр находится словно в резервации: без него, конечно, жить не положено, но театральное сообщество вспоминает о нем по большому счету лишь в дни ежегодного фестиваля "Золотая маска". Там есть специальная номинация — вот тогда кукольников, считающихся в остальное время несовременными чудаками, а то и просто неудачниками, тепло встречают, привечают и награждают.

Расхожее российское представление о том, что культура должна быть сродни музею, где все неново и проверено временем на благонадежность, вполне относится и к театру кукол. Поэтому безусловный всплеск интереса к этому роду искусства у нас обычно обусловлен диковинностью какой-нибудь старой традиции. В прошлом году представления традиционного японского театра Бунраку целую неделю собирали полные залы на Чеховском фестивале. Только что в Москве прошли гастроли знаменитого итальянского театра марионеток "Карло Колла и сыновья": ему уже без малого два века, там работают представители одной семьи, которая устраивает чудесные представления, мало меняющиеся со временем. Визит традиционного вьетнамского театра кукол на воде (куклы плавают на поверхности, а спрятанные от глаз зрителей актеры весь вечер проводят по пояс в воде) наверняка тоже не пройдет незамеченным.

"Spartacus", театр La Licorne

Фото: Sylvain Liagre

Во французском городе Шарлевиль, признанной мировой столице кукольников (здесь находится штаб-квартира UNIMA, всемирной организации кукольников, а также авторитетный Международный институт кукольного искусства и Школа кукольного театра), к традиционным техникам кукольного театра, конечно, тоже относятся с вниманием и почтением: приглашают спектакли, изучают, устраивают научные конференции. Но все-таки с гораздо большим любопытством организаторы Всемирного кукольного фестиваля смотрят на что-нибудь новое и неожиданное, словно не признают традиционного значения самого понятия "кукольный театр". Проведя на фестивале всего несколько дней, легко растеряться.

В современном кукольном театре главный смысл добывается не из взаимодействия людей друг с другом, а из взаимодействия людей и предметов

"Магическая пыль", компания AzHar

Фото: Nicolas Rivoire

Вот, скажем, спектакль "TAGfish" (слово пришло из жаргона игроков в покер) бельгийской группы современного искусства "Берлин". Никаких кукол на сцене нет и в помине, да и людей тоже. Спектакль (впрочем, можно ли назвать этим устаревшим словом такое представление, особый вопрос) посвящен судьбе нескольких заброшенных шахт в ФРГ. Этот комплекс промышленных сооружений давно хотят превратить в современный рекреационный центр, и даже якобы нашли инвестора — арабского шейха. Группа "Берлин" решила собрать за одним столом заинтересованных лиц — архитектора, представителя городских властей, потенциального подрядчика, журналиста. В реальности эти господа никогда не встречались, а на сцене диалог друг с другом ведут виртуально, глядя с плазменных экранов, которыми служат спинки семи кресел, стоящих за длинным столом лицом к зрителю.

На столе между тем происходят странные вещи: сам собой разворачивается планшет ватмана с проектом реконструкции, из ниоткуда выскакивает радиоприемник, графин сам наливает воду в стакан, а тот, в свою очередь, едет по столу к одному из экранов. Понятно, что спектакль по жанру является не чем иным, как социальной сатирой, высмеивающей механизм принятия решений,— ведь воз и ныне там, и ничего с шахтами так и не происходит. Что касается самой поэтики спектакля, то только на первый взгляд кажется, что участие бельгийского театра в фестивале — дань общей моде на мультимедийные представления.

"Бастард", постановка Дуды Пайвы

Фото: Jaka Ivanc

В сущности, кукольный театр в современном мире может (а возможно, и должен) пониматься как театр сценических манипуляций, то есть такой театр, где главный смысл добывается не из взаимодействия людей друг с другом (как в драматическом театре, старомодном или экспериментальном, не имеет значения), а из взаимодействия людей и предметов. Или же предметов друг с другом — под чутким руководством людей.

Конечно, такая широта толкования жанра открывает перед кукольным театром новые перспективы — вплоть до братского единения с современным искусством. Скажем, выставка хитроумных инсталляций, устроенная авторами прославленного французского театра "Тюрак", по-моему, украсила бы любой престижный смотр современного искусства. Собственно говоря, мультимедийные средства уже и так вторглись в хозяйство кукольников. И с некоторыми из них, как стало ясно в Шарлевиле, крепко подружились. В спектакле "Магическая пыль" французской компании AzHar куклы буквально вписаны в 3D-фильм, который показывают на висящем перед зрителями экране. Эффектная проекция будто ведет по улицам сказочного города, заглядывает в окна, ныряет в замочные скважины, и тогда в дело вступают спрятанные за экраном куклы. Новая технология оказывается естественным обрамлением точной работы кукловода.

"Obludarium", театр Theatre des Freres Forman

Фото: Irena Vodakova

Впрочем, не всегда новые технологии нужны. Голландский артист бразильского происхождения Дуда Пайва (Москве он известен по показанному у нас несколько лет назад спектаклю "Ангел") удивительно ловко управляется с выразительными, смешными куклами, сделанными из поролона. В новом спектакле "Бастард", поставленном по текстам Бориса Виана, Пайва тоже прибег к помощи огромных видеоэкранов — и просчитался: он, блестящий клоун и талантливый кукловод, ничего не смог к себе прибавить. Его ироничные дуэты с гротесковыми, чуткими и подвижными куклами ни в каких инсталляциях не нуждаются.

Наверняка не все кукольники счастливы от того, что врата их королевства оказались открыты ветру новаций. Однако в Шарлевиле хорошо видно, как естественно сосуществует прошлое и настоящее именно в театре кукол, искусстве, с одной стороны, архаичном и старомодном, с другой — неотменимом, с третьей — очень важном для самопознания и осмысления мира. Ведь по отношению к кукле человек оказывается властителем-творцом, он вправе дарить ей жизнь и потом отбирать. Философские размышления в Шарлевиле навевает выставка традиционных кукол, открытая под сводами местного собора. Старые цветные афиши, наивные гирлянды лампочек и сами пульчинеллы-полишинели — грубоватые, горбоносые и веселые куклы — только на первый взгляд кажутся осквернителями величественных готических сводов и искусных витражей. На самом деле в этой экспозиции заключен огромный смысл: площадное искусство вернулось под своды — но и своды уже не те, и площадная кукла обрела святость культурной иконы.

Прошлое и настоящее естественно сосуществует именно в театре кукол, искусстве, с одной стороны, архаичном, с другой — неотменимом, с третьей — очень важном для осмысления мира

Взаимоотношения человека и куклы — едва ли не самый плодотворный и противоречивый сюжет кукольного театра. Если говорить о фестивале, то спектакли, где зрители впервые видят лица актеров лишь на поклонах (а до того они скрыты ширмой или черной маской, сливающейся с пространством), составляли в программе незначительное меньшинство. Разумеется, превращение человека из кукловода в партнера куклы давным-давно стало обыденным явлением. Однако слишком часто появление существа из плоти и крови приводит к тому, что актер кукольного театра словно пытается брать реванш за время, проведенное за ширмой, и стремится доказать, что он может быть драматическим актером. Результат этих усилий обычно таков, что хочется всех прогнать обратно и никогда больше не выпускать на сцену.

Конечно, это не относится к уникальным актерам вроде Ильки Шонбайн: она умеет с куклами не просто "играть" или даже партнерствовать, но и эмоционально сливаться. А то и физически: в спектакле "Старуха и чудовище" Шонбайн, миниатюрная, если не сказать тщедушная женщина без определенного возраста превращает части своего тела в других персонажей этой притчи о жизни и смерти. Спектакль напоминает страшную музыкальную сказку, а сама Шонбайн кажется актрисой из средневековых представлений, чудом пережившей столетия и принесшей на нынешнюю сцену восторг и ужас мистерии.

"Старуха и чудовище", постановка Ильки Шонбайн

Фото: Serge Lucas

Но если франко-немецкая актриса окрашивает тему смерти в парадоксально-патологические краски, то живущая во Франции наша молодая соотечественница Полина Борисова историю о прощании с жизнью старой женщины делает щемящей и точной. Хотя и смешной — когда актриса в маске старухи надевает туфли в виде куриных лап и прыгает в ведьминском танце, зал веселится. Но все остальное время сидит, затаив дыхание: трогательную историю Борисова рассказывает емко и чувствительно, но очень простыми средствами. У нее в руках моток скотча. Этим белым скотчем актриса рисует на черном заднике печку-буржуйку и дым от нее — воспоминание молодости. Белая лента легко создает силуэт мужчины, но вот одно неосторожное движение — и он отрывается от бархата, а на место исчезнувшего мужа вешается фотография.

Крест на могильном камне-чемодане легко окружается рамкой, превращаясь в окно, у которого коротает старость героиня Полины Борисовой. За окном — ловкое движение руки с липкой лентой — появляется кошка. Потом она пересаживается на грудь старухи, чтобы та могла ее погладить. Но это уже перед тем, как навсегда уйти — дверь была нарисована запертой, а тут вдруг легко открылась: белая ленточка сложилась в перспективу. Кукольный ли это театр? Скорее — то, что называется театром объектов. Но уж точно не драматический, который давно потерял способность так просто и незабываемо ранить в самое сердце.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...