Выставка танец
В рамках фестиваля "Дягилев. Постскриптум" в Мраморном дворце, филиале Государственного Русского музея, открылась выставка "Движение. Форма. Танец". Художественная часть по преимуществу театрально-музыкального фестиваля оказалась красочной, нескучной, богатой на имена, жанры и ассоциации. Именно непредсказуемая легкость в этих самых кураторских ассоциациях поразила КИРУ ДОЛИНИНУ больше всего.
Красные всполохи на "Пляшущей бабе" Филиппа Малявина и упругие формы серебряковских "Голубых танцовщиц". Гротесковый — прежде всего своим нарочитым испанским цветом — "Испанский танец" Петра Кончаловского и гротесковая — сюжетом и каждым своим пятном — серия Владимира Лебедева "Панель революции". "Танцующие" коряги не особо замеченных в роли авторов подобных кунштюков Натана Альтмана и Михаила Матюшина. Буфетные фарфоровые танцовщицы Натальи Данько и пафосная даже в своем фарфоровом облике "Галина Уланова в роли Тао Хоа" Елены Янсон-Манизер. Вечные "Рабочий и колхозница" Веры Мухиной. Художники 1910-х и 1920-х, соцреалисты, нонконформисты, неоакадемисты, неопримитивисты, видеоарт, малая и крупная пластика, фигуративное и нефигуративное искусство... Есть почти все и почти на все вкусы. Есть даже один кондовый русский реалист, ученик Репина Григорий Шах — его полотно "Жок, молдавский народный танец" (1900) составляет отличную пару не менее кондовой панораме советского рабоче-крестьянского гулянья на картине Юрия Кугача "В праздник" (1949). Нет только логики этого пестрого повествования.
Точнее, логика есть. Но, как часто бывает на ставших притчей во языцех сборных тематических выставках Русского музея, логика эта уж очень причудлива. Несмотря на свою причастность к дягилевскому фестивалю, эта выставка не оммаж великому продюсеру земли русской (если, конечно, не считать Дягилева ответственным за все модернистское искусство в целом). Ни серовские "Ида Рубинштейн" или Анна Павлова с плаката "Русских сезонов" на выставке не появляются. Нет там и бакстовских эскизов, нет и Бенуа ни в каком виде. Из авторов собственно дягилевских балетов разок мелькнет только Наталья Гончарова, да и то не в ожидаемой в данном контексте роли.
Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ
Пусть выставка не о Дягилеве — о нем вообще-то чего только уже сказано не было. Может быть, о балете как таковом? Нет, роскошная, например, тема советского балета, которая вроде бы легко складывалась из вынутого на свет божий из запасников музея ради каталога, на экспозиции сокращена в разы и разбросана по залам. Может быть, она о танце, об извечном стремлении человека двигаться под слышимую всеми или ему одному музыку? И да, и нет. Эта степень обобщения уже близка к тому, что хочет сказать нам автор программной статьи в каталоге выставки Ольга Наумова, но полет ее фантазии значительно опережает самые смелые предположения.
Основополагающим фактором для отбора произведений на выставку становится "танцующая форма". Понятие расплывчатое, но зато как бы "объясняющее" появление в экспозиции картины с буквами (Вячеслав Ливанов, "Письмо из Абхазии": буквы "танцуют", "пляшущие человечки" букв) или абстрактной композиции "Осенние листья" художника Лукина, которую на выставку привела незамысловатая ассоциация: "кружение печального хоровода осенних листьев".
Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ
Не все странные вещи на этой выставке занесены туда столь извилистыми тропами. Некоторые, наоборот, свидетельствуют о чтении хорошей профессиональной литературы — так, наличие мухинской сладкой парочки объясняется замечанием большого знатока балета Павла Гершензона о том, что "неоклассические "Рабочий и колхозница" Иофана и Мухиной стоят в классической балетной позе первого арабеска par terre на plie dos-a-dos". Но в целом никакие многословные разъяснения не могут убить основного впечатления — выставка (в который уже раз) собрана по какому-то остаточному принципу. И, судя по любви публики к подобным зрелищам, это вполне достойный принцип — он ласкает самолюбие зрителя, которому тоже свойственны ассоциации по типу "осень — печальный хоровод". А знатоков всех мастей вполне способны удовлетворить немногие, но всегда имеющиеся находки из запасников — с чем-чем, а с этим у Русского музея все в порядке.