Покидая год назад госслужбу, на которой проработал более десяти лет, бывший министр связи и советник президента РФ Леонид Рейман объяснял свое решение желанием заняться бизнесом. “Ъ” стал первым, кому ЛЕОНИД РЕЙМАН дал интервью уже как предприниматель — рассказал о проектах фондов NGI и Alternative Capital, инвестором которых он является, оценил реформу «Связьинвеста», а также пообещал участвовать в проекте по созданию в России национальной операционной системы.
— Прошел ровно год, как вы покинули госслужбу, на которой проработали более десяти лет. Как себя ощущаете в новой жизни?
— Вполне хорошо. Был период, когда я старался просто немного отдохнуть, побыл с семьей, восполнил те пробелы, которые были с точки зрения общения с близкими. Но у меня полно сил, сейчас я начал заниматься новыми проектами.
— Первым таким проектом стал фонд NGI. Сколько денег привлечено в фонд?
— Объем фонда совсем небольшой, около €20 млн.
— Вы основной пайщик?
— Достаточно крупный. Но там есть и другие пайщики, которые играют важную в роль в формировании стратегии фонда и его развитии.
— Можете назвать партнеров?
— Скажем так, там есть как российские, так и иностранные партнеры.
— Расскажите о проектах фонда. В частности, про французского разработчика свободного программного обеспечения Mandriva.
— Недавно Mandriva опубликовала новый дистрибутив, и от пользователей и профессионального сообщества пока что самые позитивные отзывы, уверен, это шаг вперед с точки зрения развития программного продукта с открытым кодом. На базе этого продукта мы планируем разрабатывать целый ряд дополнительных версий, в частности версии для планшета, будет разрабатываться версия для коммуникатора. Также планируем разработать новую версию Open Office. Но это уже более дальня перспектива. Кроме европейской Mandriva, у нас есть российская компания РОСА, которая выпускает российский дистрибутив. Планируем, что дистрибутив будет сертифицирован в России, и в дальнейшем будем распространять его в стране.
— На конкурс по разработке национальной платформы, или, как сейчас модно говорить, национальной операционной системы, Mandriva выставлять не планируете?
— Мы уже участвуем. Хотя прямой связи между проектом с Mandriva и этим конкурсом нет. Мы все равно будем разрабатывать ПО на основе открытого кода, но и на конкурс по разработке национальной платформы ее тоже представим.
— У вас серьезные конкуренты. В частности, дочерняя компания «Ростехнологий» «Альт Линукс». Думаете, найдется место сразу для нескольких разработчиков?
— Это зависит от условий конкурса, но я уверен, что место найдется для нескольких компаний. Задача амбициозная, объем работы большой, ее хватит на всех. Да и вообще, конкуренция это всегда хорошо.
— Как развивается ваш проект по поставкам в бразильские школы софта Mandriva в партнерстве с Intel?
— Исторически Mandriva присутствует в Бразилии, там она, по сути, сделала национальный дистрибутив, заключила соглашение с производителем компьютеров, и вот в таком тандеме они и идут в госсектор.
— Объем контракта можете назвать в Бразилии?
— На сегодняшний день это полтора миллиона инсталляций.
— А в деньгах?
— Ну вы же понимаете, это не какие-то гигантские деньги. Я не могу раскрывать точные цифры, но это несколько долларов за каждый компьютер с предустановленной системой Mandriva, но основные деньги берутся только за поддержку ПО.
— В чем тогда интерес в этом проекте, если денег он практически не приносит? Это имиджевый проект?
— С точки зрения имиджа это очень серьезный проект, в мире не так много операционных систем. И работа над операционной системой — это в том числе и имиджевая работа. Если Россия на этом мировом рынке сможет занять достойное место, разве это плохо? Что касается бизнеса, то сейчас меняется модель монетизации; думаю, и Microsoft сейчас размышляет над переходом от лицензионного распространения Windows к модели, которая позволит ему получать деньги за сервис. Это связано в первую очередь с массовым развитием облачных технологий, в «облаке» распространять лицензионный продукт достаточно сложно. Там вся модель построена на сервисной системе, то есть деньги берутся за предоставление возможности участвовать в «облаке», размещать и хранить там информацию, получать различные сервисы. Поэтому я считаю, что модель Mandriva перспективна, за ней будущее и все будут к этому стремиться.
— Есть еще какие-то страны, кроме Бразилии, куда вы стремитесь?
— Есть клиенты в Европе, в частности в Германии, Франции, Норвегии. Мы будем расширять географию.
— Расскажите про ваш совместный с ВТБ фонд Alternative Capital Investments? Каков его объем, на какие проекты ориентируетесь?
— В фонде два участника: с одной стороны — я со своей управляющей компанией, с другой — в качестве финансового инвестора структуры ВТБ. Я также являюсь участником фонда и поэтому надеюсь получать и экономические результаты от его деятельности. Фонд планируется размером до $300 млн, и он будет ориентирован уже на более крупные проекты.
В этом году планируем анонсировать два проекта. Один из них — проект в области детского контента, который дети будут получать через специальную приставку. Его преимущество — это баланс между развлекательной и образовательной составляющей. Для того чтобы посмотреть, например, мультфильм, дети должны решить определенные образовательные задачи. В перспективе его можно интегрировать с проектами в части школьных электронных дневников. Контент будет жестко фильтроваться, ребенок сможет выходить в интернет посредством этой приставки только на строго ограниченные ресурсы.
Второй проект касается облачных технологий.
— С кем-то из правообладателей в рамках проекта по детскому проекту переговоры ведете? Как вы собираетесь его монетизировать?
— Сервис будет платным, в проекте предусмотрена биллинговая система, которая предусматривает либо оплату кредитными картами, либо на Prepaid (предоплатных.— “Ъ”) картах. Это создает возможность использовать в проекте исключительно лицензионный контент. Часть договоров уже заключена, в частотности, с Walt Disney и другими уважаемыми компаниями.
— А проект по развитию облачных технологий? Какие компании вам интересны?
— Сейчас мы ведем переговоры с гендиректором компании Inoventica Виталием Слизенем (бывший гендиректор «Синтерры».— “Ъ”) о присоединении к Inoventica целого ряда других компаний, обладающих необходимой экспертизой, способных предоставлять облачные услуги. И здесь очень хорошо ложится работа Mandriva, потому что это можно все сделать на базе ПО, которое она производит.
— Сколько составят инвестиции в названные вами проекты?
— Контентный проект — это небольшие инвестиции, они измеряются скорее миллионами рублей. Если говорить про облачные услуги, тут, думаю, общий объем может составить несколько миллионов долларов или даже десяток.
— Зарубежные проекты фонду Alternative Capital интересны?
— Конечно. Мы наладили систему мониторинга, постоянно общаемся. Несомненно, будем смотреть на такие проекты. Но в то же время нужно понимать: фонд формируется по мере необходимости, то есть инвестиции в него приходят, когда есть собственно проекты, в которые можно вкладываться.
— Какого рода проекты интересуют?
— В первую очередь IT и телеком, но не исключаю, что акценты будут смещаться в сторону контента и инноваций, услуг и сервисов, с этим связанных.
— Правда ли, что одним из ваших проектов мог стать оператор связи и платного ТВ «Башинформсвязь», которого в итоге приобрел «Ростелеком»?
— Никогда таких планов не было.
— Вы недавно стали акционером группы «Ангстрем» и председателем совета директоров одной из компаний группы — НПО «Ангстрем». Какова ваша доля?
— «Ангстрем», прежде всего, это группа компаний, у всех этих компаний разные акционеры. Я стал акционером «Ангстрема» совсем недавно; в разных компаниях по-разному: где-то, в основном небольших компаниях, больше 50%, в крупных — гораздо меньше.
— Вообще-то считается, что акционером «Ангстрема» вы стали гораздо раньше.
— Это неправда.
— Что сейчас собой представляет «Ангстрем»?
— Группу условно можно разделить на несколько направлений. Это — производство микросхем, часть микросхем используется в бытовой электронике, часть используется для специальных целей. Не могу сказать, что производство технологически очень современное.
Второе направление — это новые фабрики по производству микросхем на основе высоких технологий. В свое время правительство РФ приняло решение выделить через ВЭБ кредит на этот проект, но впоследствии, в основном из-за разразившегося в 2008 году финансового кризиса, кредитная линия была приостановлена, сегодня проект развивается достаточно медленно. Но я рассчитываю, что общими усилиями нам удастся перезапустить этот проект. Для нашей страны это технологическая независимость, возможность создавать интеллектуальный потенциал для разработки микросхем. Что касается НПО «Ангстрем», то оно занимается производством, конечно, оборудования, это совместный проект с Huawei, он имеет три составляющих: контрактная сборка, R&D и собственное производство.
— Почему оборудование AMD для строительства фабрики, под которое ВЭБ выдавал кредит на €815 млн, так до сих пор и не поступило?
— Хочется избежать советской практики, когда оборудование сюда поступало, а потом сгнивало на складах. В Голландии арендованы специализированные склады, там соблюдаются все параметры, требуемые для этого оборудования. В этом году представители ВЭБа, «Росэлектроники» (акционеры группы «Ангстрем».— “Ъ”) выезжали ознакомиться с условиями хранения оборудования и признали все условия удовлетворительными. Как только будет готова инфраструктура, оборудование будет завезено в Россию.
— Как часто вы общаетесь с другими акционерами группы «Ангстрем» — ВЭБом, «Росэлектроникой», «Ситрониксом»?
— Постоянно общаемся, в частности, с «Росэлектроникой», с которой у нас есть проект «Ангстрем+», это линия по производству микросхем для решения задач, которые стоят перед «Росэлектроникой». У нас хорошие отношения с ВЭБом, и мы прекрасно понимаем, что разблокировать кредит на покупку оборудования AMD единовременно сложно.
— Проект «Сколково» появился в то время, когда вы работали в администрации президента РФ. У вас есть планы сегодня как уже у предпринимателя инвестировать в его развитие?
— Да, я считаю это очень интересный и правильный проект. В силу структуры самого «Сколково» мы рассматриваем возможность регистрации компаний, которые занимаются программным продуктом и микроэлектроникой. По-видимому, это будет одна из «дочек» «Ангстрема» и одна из «дочек» либо РОСА или Mandriva .
— Если кратко, какие у вас основные впечатления остались от работы в администрации президента? Дмитрий Медведев действительно так всерьез интересуется технологиями?
— Могу лишний раз подтвердить: Дмитрий Анатольевич — более чем продвинутый пользователь современных технологий.
— Смысл моего вопроса вот в чем. Именно во время вашей работы советником президента РФ стало известно о желании государства создать национальный поисковик, национальный софт. Причем считалось, что инициатива исходит именно из администрации президента.
— Я не участвовал в этих дискуссиях.
— Но вы как считаете, что касается того же национального поисковика, здесь больше идеологии или действительно желания создать конкурентный проект?
— Вы знаете, на самом деле на рынке интернет-поиска существует не так много моделей — создание и продвижение национального поисковика или использование уже существующих. России надо выбрать наиболее перспективную.
— Вы долгое время были председателем совета директоров «Связьинвеста», курировали какую-то часть реформы, до того как покинули госслужбу. Первый этап реорганизации закончен, на базе «Ростелекома» объединились все остальные компании. Как бы вы оценили первые итоги?
— Сколько людей — столько и мнений, я бы сейчас воздержался от каких-то оценок, их имеет смысл давать хотя бы через несколько лет. Технологически и тактически, с моей точки зрения, ряд решений были приняты неверно, о чем я неоднократно публично указывал, будучи председателем совета директоров госхолдинга.
— Тем не менее так называемая модель национального чемпиона, которая лежит в основе объединенного «Ростелекома», на ваш взгляд, состоятельна? Понятно, что есть примеры Deutsche Telekom, France Telecom, но насколько она может быть успешна в России?
— Это вопрос истории развития рынка телекоммуникаций. Одна модель характерна для Европы, в частности, на примере упомянутых вами компаний. Его развитие — это либерализация рынка путем «откусывания» кусочков от этого рынка в пользу частных компаний. Это названные вами Deutsche Telekom и France Telecom.
Но существует и другая модель, американская, когда AT&T была разбита на семь региональных компаний, три транзитные, и таким образом была создана конкуренция между ними. Когда проводилась реорганизация, если так можно выразиться, старого «Связьинвеста», состоящего из 87 межрегиональных компаний, в основу была положена как раз американская модель. Предполагалось, что российский рынок будет абсолютно конкурентным. При нынешней реформе коллеги пошли дальше и предложили пойти по европейской модели, создать национальный телеком. Такая модель абсолютно жизнеспособна, но как она будет работать в России, покажет время.
— Вы по-прежнему считаете, что в объединенном «Ростелекоме» государство лишь номинально контролирующий акционер, так как доли ВЭБа и АСВ не являются государственными из-за их правового статуса? И так ли это в принципе важно?
— Я по-прежнему считаю, что в этом есть нерешенный вопрос. Можно ли его решить? Безусловно, можно, иначе он проявится в самый неподходящий момент.
— Вы, будучи министром связи, неоднократно предлагали приватизировать «Связьинвест». Что помешало осуществить этот план? Ведь сейчас государство само готово приватизировать объединенный «Ростелеком».
— Скорее, не было достаточного единства и понимания всех заинтересованных в этом процессе участников. До 2008 года экономически ситуация была очень хорошая, я по-прежнему остаюсь сторонником модели рыночной и считаю, что совсем необязательно, чтобы государство имело контролирующую долю. При этом, учитывая, что отрасль связи является стратегической, государство в той или иной форме обязано иметь на нее влияние. В частности, это «золотая акция» и законодательные акты, в которых четко и понятно прописаны механизмы влияния на отрасль. Но я считаю, что приватизация необходима, иначе государству придется лоббировать в той или иной форме интересы национального телекома. Либо эта компания потеряет рынок или перестанет существовать.
— Насколько, на ваш взгляд, нормальна ситуация, когда по итогам, пусть и первого этапа реформы, бывший гендиректор «Связьинвеста» Евгений Юрченко и бывший член совета директоров Константин Малофеев оказываются крупнейшими миноритариями реформируемой компании?
— Я, со своей стороны, этот вопрос поднимал. На мой взгляд, такая ситуация стала возможной благодаря использованию инсайдерской информации и несовершенству нашего законодательства. Но опять же этот вопрос не ко мне, а компетентным органам.
— Генпрокуратура передала в следственный департамент МВД материалы итогов проверки «Ростелекома» и Минкомсвязи, из которых следует, что в ходе исполнения ФЦП «Электронная Россия» за последние два года было похищено 300 млн рублей госсредств. Вы как министр курировали эту программу не один год, вам когда-нибудь предъявлялись аналогичные претензии?
— Ход исполнения ФЦП неоднократно проверялся и Счетной палатой, и Генпрокуратурой; безусловно, были какие-то недостатки, которые устранялись по итогам предписаний, но никаких заметных претензий не было. В 2009 году контрольное управление президента РФ проверило весь период с 2002 по 2008 год и еще раз подтвердило, что все средства были израсходованы целевым образом без финансовых нарушений.
Что касается нынешней ситуации, то, честно говоря, я бы воздержался от каких-то поспешных выводов, потому что без достаточных оснований вести такие разговоры как минимум некорректно. Плюс не стоит забывать о такой проблеме, как несовершенство законодательства о госзакупках, поэтому, повторюсь, не думаю, что стоит огульно обвинять людей.
— До недавнего времени вы занимали должность секретаря президентской комиссии по развитию информационного общества, в том числе на ее заседаниях обсуждался и ход исполнения ФЦП «Электронная Россия». Как вы оцениваете, в частности, проект по созданию «электронного правительства»?
— Вы знаете, учитывая, что в начале 90-х годов страна не знала, что такое мобильная связь и интернет, «Электронная Россия» при всех ее недостатках стала огромным толчком для развития информационного общества в стране. Результат налицо, Россия не является отсталой с точки зрения развития передовых технологий.
— Вы пытались оспорить решение Третейского суда в Цюрихе вокруг скандального фонда IPOC (один из бывших акционеров «МегаФона»), постановившего, что бенефициаром фонда является человек, по описанию очень похожий на вас?
— Вся эта история закончилась много лет назад. Решение, о котором вы говорите, это решение, по сути, Торговой палаты города Цюрих, которое никакого юридического значения не имеет в принципе. Другое дело, что это решение породило целый ряд судебных разбирательств, но и они уже закончились, и по итогам всех этих разбирательств выводы Торговой палаты Цюриха нигде не были доказаны. Никто никогда меня не включал в судебные разбирательства ни в каком качестве. Это лишний раз доказывает, что вся эта история изначально была надуманна.
— Надумана кем?
— Пусть это останется на совести тех, кто это сделал.
— Эта история не имела для вас никаких юридических последствий, но наверняка имела репутационные. Так же как и слухи, согласно которым вам предписывалось владение целым рядом телекоммуникационных активов.
— Вы знаете, я не люблю строить предположений. Я по образованию инженер и люблю точные оценки. Я всегда говорил, что все мои активы перечислены в декларации.
— Оглянувшись назад, что бы за время госслужбы вы могли назвать своим главным достижением и что, наоборот, не удалось?
— То, что не удалось сделать, мне бы не хотелось перечислять — это длинный список. С точки зрения того, что мне было приятно и что удалось, это с 2000 по 2008 год решить принципиальные вопросы телекоммуникационного и IT-рынка в нашей стране. Россия сделала колоссальный шаг вперед в развитии обеспеченности услугами связи своих граждан. И когда я докладывал на правительстве в 2000 году концепцию развития отрасли связи на ближайшие десять лет и предлагал проинвестировать $33 млрд, все считали, что это полная фантастика. И те цифры, которые я обозначал с точки зрения проникновения сотовой связи и интернета, казались также абсолютно фантастическими. Фактически же мои прогнозы оказались даже консервативными.
—Тем не менее госслужба — это пройденный этап?
— Никогда не говори «никогда», но сейчас я занимаюсь бизнесом, и сейчас у меня достаточно сил и идей, чтобы сделать на этом поприще что-то значительное.