В дрезденской Галерее старых мастеров проходит выставка "Небесное великолепие: Рафаэль, Дюрер и Грюневальд изображают Мадонну". Этот проект открывает серию торжеств, которыми музей собирается почтить 500-летний юбилей своего самого знаменитого шедевра, "Сикстинской Мадонны" Рафаэля (1512). Из Дрездена — СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Помимо юбилея, у этой выставки и еще один повод, дипломатический: она посвящена недавнему визиту в Германию Бенедикта XVI. Хотя конкретно в столицу Саксонии — колыбели и твердыни протестантизма — папа и не приезжал, Государственные музейные собрания Дрездена по случаю этого выставочного проекта не просто выступили в сотрудничестве с Музеями Ватикана, но и добились от них беспрецедентного жеста. Еще одна знаменитая работа Рафаэля, его "Мадонна Фолиньо", покинула свое место в Ватиканской пинакотеке впервые с 1815 года (когда ее, вернувшуюся из наполеоновского плена, приобрели для папского собрания живописи) и теперь выставлена рядом с "Сикстинской Мадонной". Возможно, что так вот, подле друг друга, две "Мадонны" когда-то висели в мастерской Рафаэля: оба произведения создавались почти в одно и то же время. Но с тех пор еще никогда "Мадонна Фолиньо" (написанная по заказу папского секретаря Сиджизмондо де`Конти, хотевшего отблагодарить Богоматерь за чудо, случившееся с ним в Фолиньо), и "Сикстинская Мадонна" (заказанная монастырем Св. Сикста в Пьяченце для алтаря монастырского собора) не оказывались рядом.
О различиях между двумя рафаэлевскими "Мадоннами"-современницами написана уйма страниц. "Мадонна Фолиньо" использует старинную типологию sacra conversazione, "священной беседы", которую "ведет" предстоящая Богоматери компания святых. И вдобавок прибегает к еще более древнему способу представить вниманию зрителя самого донатора, то есть заказчика картины. Сиджизмондо де`Конти изображен прямо среди святых, только не пигмейских размеров фигуркой, как было бы на алтарной доске века этак XIV, а наравне с ними — и масштаб, и композиционный вес у его коленопреклоненной фигуры такой же, что и у св. Франциска, преклонившего колени слева. И только покровительственный жест св. Иеронима, властно положившего руку на затылок Конти, и молитвенно сложенные руки последнего позволяют несведущему человеку выделить донатора среди святых.
В отличие от "Мадонны Фолиньо", где есть и обособленные "регистры" — небесный и земной, и заботливо выписанный пейзаж с видом реального Фолиньо, "Сикстинская Мадонна", как известно, была кумиром поколений именно благодаря тому, что сталкивала созерцателя лицом к лицу с чудом. "Занавес раздернулся, и тайна неба открылась глазам человека",— восторженно писал Жуковский. Мало какой из ренессансных шедевров породил начиная с конца XVIII века такое количество экстатических описаний, где восхвалялись и феноменальная гармоничность композиции картины, и заполняющий ее пространство "тихий, неестественный свет", и высокая человечность образа Богоматери. Люди романтической эпохи прибавляли обычно толику красивых фраз о сверхъестественности вдохновения, которое только и могло подвигнуть Рафаэля на создание такого совершенства.
Лет сто семьдесят тому назад все эти паломники к Рафаэлевой Мадонне наверняка с полным хладнокровием проходили мимо других Мадонн, созданных ровно в то же самое время мастерами Северного Возрождения. Теперь же в Дрездене два шедевра великого урбинца показываются именно что вместе не только с итальянцами Корреджо и Гарофало, но и с богородичными сюжетами в творчестве Дюрера (ранний Дрезденский алтарь), Лукаса Кранаха Старшего и Маттиаса Грюневальда. Их присутствие на выставке — иногда и само по себе подарок. Так, "Штуппахская Мадонна" Грюневальда до сих пор хранится в далекой сельской церкви, до которой, понятно, никто не доезжает, а между тем для живописи Грюневальда это столь же важное произведение, что и Изенгеймский алтарь. И можно, кажется, до бесконечности рассматривать многочисленные мистические и богословские символы, которыми Грюневальд на почти сюрреалистический манер окружил тоже в своем роде изумительно написанную Богоматерь. У сегодняшнего зрителя все эти следы поздней готики в живописи ренессансных немцев способны вызвать совсем не пренебрежительный интерес, даже если учитывать, что рядом сверхмощными магнитами висят монументальные рафаэлевские Мадонны. Процессу работы над которыми, кстати, тоже посвящено несколько экспонатов — эскиз, живописный этюд, гравюры с других Мадонн. Но, видимо, самым масштабным погружением в "кухню" рафаэлевского творческого метода станет другая выставка — открывающийся летом следующего года блокбастер, посвященный на сей раз исключительно "Сикстинской Мадонне".