На прошлой неделе в Тбилиси открыли памятник героям фильма Георгия Данелии "Мимино". Корреспондент "Огонька" встретился с одним из героев торжества — Вахтангом Кикабидзе, ныне яростным защитником президента Саакашвили
Желание съездить в Грузию есть всегда. Кажется, у каждого россиянина есть чем заняться в этой стране. У кого-то здесь родственники, у кого-то друзья, кого-то гложет ностальгия по застольям советских времен, а кому-то все уши прожужжали про неподкупных полицейских и демократические перемены — о жизни в обновленном Тбилиси часто говорят исключительно в восторженной тональности. Повод нашелся.
Памятник героям фильма Рубену Хачикяну (Фрунзик Мкртчян), Валико Мизандари (Вахтанг Кикабидзе), Ивану Волохову (Евгений Леонов) и режиссеру Георгию Данелии скульптор Зураб Церетели создал несколько лет назад. Его поначалу планировалось установить в Москве, на Чистых прудах, а потом проект притормозили. Как считает Вахтанг Кикабидзе, по указанию с самого российского верха. Когда стало ясно, что в Москве памятнику не быть, решили поставить его в Тбилиси, но возникли сложности с вывозом. Хотели везти через Армению — не вышло. Даже всемогущему Зурабу Церетели потребовалось несколько лет, чтобы его "квартет" все же попал на площадь в старом тбилисском районе, где исстари бок о бок живут армяне и грузины.
...Живому гостю попасть из Москвы в Тбилиси гораздо легче, чем каменному. Корреспондент "Огонька" поначалу удивился даже тому простому факту, что существует прямой авиарейс Москва — Тбилиси и не нужно пробираться окольными путями. Еще больше удивило то, что визу оформляют прямо в аэропорту, причем очень быстро, главное — знать название отеля, в котором тебе забронирован номер... ну или просто название какого-нибудь отеля в Тбилиси. Въехать в страну россиянину не сложнее, чем в Египет. В обратную сторону движения нет. Российские визы грузинам не выдают — кроме экстренных случаев. Что не снижает градуса традиционного грузинского гостеприимства. Кажется, даже повышает его. Местные жители считают долгом каждым своим жестом показать, насколько несправедливы санкции по отношению к ним.
Любой таксист первым делом спрашивает, хорошо ли вас принимают, все ли в порядке в гостинице, есть ли жалобы. Во вторую очередь, узнав, что вы из Москвы, таксист скажет, что Россия и Грузия обязательно должны жить в мире и политикам пора уже договориться. Учитывая тот факт, что такси в городе великое множество, а стоимость услуг совсем невысокая, этот монолог в течение дня вы выучите наизусть. В конце поездки таксист обязательно попросит вас записать его телефон. Когда автор этих строк вскользь упомянул о родственниках в Зестафони, таксист связался по рации с диспетчером и попросил по-русски назвать стоимость поездки. Кажется, местным жителям очень важно показать приезжим из России, что по отношению к ним нет даже намека на неуважение или мошенничество.
Такси в городе — это как новенькие "мерседесы", так и старые, часто битые иномарки с богатой биографией. Их количество впрямую указывает на то, что жизнь даже в столице, в общем, довольно бедная. Такое предложение на рынке извоза бывает только в городах, где мужчинам предлагают не так уж много иной работы. Да, в аэропорту Тбилиси можно встретить полицейских на электросамокатах Segway, а по дороге в город вам обязательно покажут знаменитый стеклянный полицейский участок — символ победы над коррупцией. Здесь отремонтировали центральные магистрали, расставили в самых неожиданных местах забавные жанровые скульптуры, через Куру в районе Старого города перекинут стеклянный мост Мира итальянского архитектора Мишеля де Люччи, проспект Шота Руставели полон магазинов известных международных брендов. Но в целом ощущения роскоши или хотя бы завершенной работы от города не остается. Шаг в сторону от Руставели — и попадаешь то ли на стройку, то ли в разруху. Великий Тбилиси местами похож на российский областной центр, а местами на Гавану — колоритные персонажи на фоне декораций, за которыми слабо просматривается чья-либо твердая воля.
Стеклянный мост в народе называют Always Ultra. Он и вправду выглядит, как прокладка между берегами, говоря шире — между прошлым и будущим. Грузия словно зависла на этом мосту.
— За этим гламурным фасадом ничего нет,— уверял меня бывший глава грузинского правительства и бывший посол Грузии в России Важа Лордкипанидзе, один из критиков нынешнего грузинского руководства. Другой известный в Грузии человек заметил: "Я не думаю, что в России вы опасаетесь разговора по мобильному телефону. А здесь люди, когда встречаются, вынимают из телефонов батарейки, чтобы снизить вероятность прослушивания".
Любой разговор в Грузии через несколько секунд скатывается в политику. Даже если речь идет о театре Шота Руставели — там недавно упразднили должность художественного руководителя и таким образом сняли руководящие полномочия с режиссера Роберта Стуруа. Вроде бы вполне внутрицеховая история. Но в Грузии такие истории мгновенно становятся частью политического процесса. Даже несмотря на то, что спектаклем господина Стуруа открылся новый театральный сезон и ему предложили продолжать ставить в театре дальше, причем за большие по грузинским меркам деньги, перевод мастера в ранг рядового режиссера стал буквально политической проблемой. "Власти решили сделать так, чтобы выгнать меня из театра",— говорил господин Стуруа в недавнем разговоре с "Огоньком" (см. N 33 за 2011 год). Важа Лордкипанидзе считает, что отношения режиссера с государством накалились после ряда его откровенных высказываний. В частности, он сказал в одном из интервью, что чувствует в Тбилиси "большой страх", а также упрекнул Михаила Саакашвили в том, что ему нет дела до Грузии, так как он сам не грузин.
Армянские корни президента не дают покоя оппозиции. Ситуация раскалилась добела, когда в Грузии уравняли в правах все религиозные конфессии, что позволило всерьез говорить о возвращении Армении шести храмов на территории Грузии. Поэт Резо Амашукели, автор наиболее резких оппозиционных высказываний, прямо называет Михаила Саакашвили "армянским проектом". И при этом не забывает сообщить, что сам к армянам относится нормально, вот и его поэтический сборник, выпущенный в Париже, открывается поэмой, посвященной Армении. Ветеран грузинского кино, автор популярнейшего телесериала советских времен "Берега" — Гига Лордкипанидзе считает, что церковь — последнее, что осталось у людей, но и это у них хотят отобрать. При этом только в Тбилиси проживает 250 тысяч армян.
Вот эта вечная дружба-вражда двух кавказских народов — одна из точно ухваченных тем, делающих фильм "Мимино" по-настоящему великим. При всех саднящих ранах, оставшихся после августовской войны 2008 года, именно религиозный конфликт между Арменией и Грузией представляется главным двигателем здешних политических и культурных сюжетов. И в том же "Мимино" один из не самых очевидных, но важных мотивов: дружба и взаимовыручка кавказцев в противовес цинизму русских, с которыми не о чем петь и у которых нет ничего святого.
Есть еще одна важная точка в здешней общественной акупунктуре. Это миллиардер и меценат Бидзина Иванишвили, жертвующий огромные средства на поддержку деятелей культуры. Гига Лордкипанидзе говорит о нем как о мифологическом персонаже: "Он оплатил лечение моей жены, хотя мы его никогда в глаза не видели, только по телевизору". Господин Иванишвили поддерживал сотни художников, строил церкви, восстановил театр Руставели, превратил жизнь своих односельчан в сущий рай и на волне популярности, пришедшей "снизу", решил идти на парламентские выборы. Власть усмотрела в его действиях "руку Москвы", развернула компрометирующую кампанию в прессе, а буквально на днях его лишили грузинского гражданства.
С точки зрения близости политики и искусства случай Бидзины Иванишвили — абсолютная противоположность случаю Вахтанга Кикабидзе. Певец всячески подчеркивает симпатии к Михаилу Саакашвили. Ровесники, оказавшиеся по другую сторону баррикад, называют его "продавшимся" и припоминают, как он бросился критиковать Россию, хотя буквально три года назад его там все устраивало. По словам оппонентов режима, Саакашвили его "всюду за собой таскает". При этом, по их мнению, "Буба — одна из самых непопулярных личностей в Грузии".
В день открытия памятника героям "Мимино" Вахтанг Кикабидзе давал концерт в тбилисской филармонии. Я приехал на саундчек. Пока певец освежал в памяти программу, в зале суетились уборщицы, но в какой-то момент все они остановили работу и, словно зачарованные, смотрели на актера со зрительских мест. "Каждый раз слушаем его — душой отдыхаем",— прошептала одна. Мнение уборщиц в филармонии — это, конечно, еще не свидетельство всенародной популярности, но тезис о всенародной антипатии к Бубе как-то сразу показался сомнительным.
"Я про ненависть вспомнил и забыл о любви..." — песню "Подбитая птица" Вахтанг Кикабидзе вернул в свой репертуар после событий 2008 года.
Перед тем как уехать открывать памятник, Вахтанг Кикабидзе пригласил меня в артистический буфет.
— Сейчас слово "ненависть" из ваших уст звучит довольно часто.
— Это же не народа ненависть. Если бы вся эта гадость не случилась, я бы эту песню не вспомнил. Россиян я никогда не оскорблял. Я разделяю народ и Кремль. Но до той поры, пока политики не договорятся, я в России петь не буду.
С российским кинематографом отношения у Мимино складываются лучше. Он снялся с российскими артистами в нескольких копродукциях, в частности вместе с Нани Брегвадзе сыграл в одной из новелл громкого кинопректа "Любовь с акцентом".
— А фильм Рене Харлина "5 дней в августе" (5 Days of August, грузино-американский художественный фильм о войне 2008 года.— "О") вы видели? Там есть хоть частица правды, по-вашему?
— Я был на презентации в Лондоне. Это боевик, снятый профессионалом, но там сотой доли не показано от того, что здесь произошло на самом деле. Реальность страшнее. Вот я сейчас написал новеллу для кино. Это будет десятиминутный фильм о войне. Все сказано за десять минут. Я там никого не обвиняю, просто рассказываю, как я все это воспринял. Сам, наверное, сниму как режиссер.
На выпады оппонентов Вахтанг Константинович старается реагировать сдержанно.
— Его никто не увольнял (это о Роберте Стуруа.— "О"). Его попросили остаться и предложили большие гонорары. Потому что это гениальный режиссер. А я сразу сказал: наверное, он хочет переехать в Россию. Я думаю, так и будет. Вообще, я считаю, свою грязь за пределы дома нельзя выносить. Когда идет перестройка, очень много обиженных людей бывает, это во всех странах так. Вот в один прекрасный день мы проснулись — а в стране нет ГАИ! А ведь эти люди, которые ушли, из них кому-то пенсия полагалась, кому-то не полагалась. Некоторые из них вот с такими животами были. Кормушка закрылась, которая на дорогах существовала. И появились молодые люди, красиво одетые. У нас на полицию молятся. Все перемелется в жизни. Не надо свои обиды вешать на ситуацию.
На открытии памятника совсем не говорили по-русски, несмотря на то что один из персонажей — русский. Зато почти весь вечерний концерт в филармонии Вахтанг Кикабидзе вел по-русски — из уважения к гостям, которые съехались со всего бывшего СССР.
В конечном счете четверка, приземлившаяся в Тбилиси,— не столько дань дружбе бывших братских народов и не столько прижизненный памятник актеру, пригретому властью. Кажется, это грустный портрет всех нас — поколения, рожденного в СССР и окончательно запутавшегося. Кто чужие? Кто свои? Кто начал войну? Какому богу кланяться? Кому служить? Так, как раньше, уже точно не будет. И то, что есть в Грузии сейчас, для многих точно лучше, чем то, что было. Худой мир лучше доброй ссоры. Только вот грань между ними — такая тонкая.