В Иркутск с нами летела группа "Ногу свело!". Сначала я думал, что просто так совпало и мы летим в одном самолете, но потом, уже в Ангарске, стало ясно, что летели мы именно вместе: стоя на крыльце нового цеха моторных масел (масло марки U-Tech — его уже давно не производят, а тогда это был популярный бренд), Максим Покровский исполнил две песни. Одна называлась "Бензин", ее в те времена часто передавали по радио ("Он нужен красавцам, он нужен уродам, отдельным мерзавцам и целым заводам"), другая, "Масло" ("Масло нам нужно с тобой, чтоб звезда не погасла"), была написана специально по случаю открытия масляного цеха, и больше я ее никогда не слышал.
Пресс-туры — это, наверное, самая мерзкая форма даже не журналистской, а псевдожурналистской работы: группу журналистов за счет принимающей стороны куда-нибудь везут, показывают что-то или устраивают какую-нибудь встречу, а потом или на правах рекламы, или, что еще ужаснее, под видом редакционного материала журналист пишет ровно то, чего от него хотела принимающая сторона. То есть такая форма коррумпирования журналистов и редакций. Я не помню, понимал я это тогда или нет: был молодой, сидел без работы и все такое. Репортаж из Ангарска под заголовком, разумеется, "Масло нам нужно с тобой, чтоб звезда не погасла" вышел на правах рекламы в популярном таблоиде, и я совершенно по этому поводу не комплексовал.
Кроме зеленых канистрочек, которые продавались на бензоколонках, в новом цеху делали масло для танков: у предприятия был какой-то выгодный контракт с Министерством обороны. У предприятия вообще, судя по всему, было все хорошо. После цеха нас повезли на Байкал, катали на каком-то пароходе, все пили водку, и только один корреспондент из Новосибирска, человек с бородкой и в белом костюме, пил красное вино, а в автобусе на обратном пути из Листвянки в Ангарск он этим красным вином блевал на свой белый костюм и повторял: "Проклятье, проклятье".
Потом нас собрал какой-то — не из знаменитых — топ-менеджер компании, который был готов ответить на наши вопросы о масле. О масле было неинтересно, и я спросил, правда ли, что глава компании хочет стать, как тогда писали в газетах, то ли президентом, то ли премьер-министром в переформатированной в парламентскую республику России. Топ-менеджер ответил, что Михаилу Борисовичу, как мы знаем, 40 лет и он никогда не говорил, что собирается до старости заниматься бизнесом, поэтому было бы естественно, если бы он стал политиком. Потом, уже в аэропорту, ко мне подойдет пиарщик компании и попросит политический ответ не цитировать. В Москву мы улетим 1 июля 2003 года.
На следующий день Платона Лебедева задержат в госпитале имени Вишневского по подозрению в хищении принадлежавших государству 20% акций мурманского ОАО "Апатит" на сумму $283,142 млн. Этот пресс-тур с группой "Ногу свело!" окажется последним эпизодом старой жизни компании ЮКОС, которая закончилась как раз в тот день, но этого почему-то никто сразу не понял.
Пройдет семь лет, и, оказавшись в Иркутской области, я буду брать интервью у местных экологов, которые почему-то назначат мне встречу не в городе, а на турбазе "Утулик", по-прежнему принадлежащей тому самому заводу, на котором "Ногу свело!" пели про бензин и масло. На воротах этой турбазы вывеску не меняли много лет, и остатки тщательно содранного логотипа ЮКОСа на ней еще будут заметны: новую вывеску вешать никто не стал, просто счистили юкосовский треугольничек. Была зима, отдыхающих было мало, но они были, многие даже на отдыхе почему-то одевались в спецодежду — телогрейки с черно-желтым логотипом "Роснефть" на спине. Те же нефтяники, тот же завод, та же тайга и тот же Байкал. Ничего ведь, в сущности, не изменилось, как бы это ни выглядело из Москвы.