В российский прокат выходит "Резня" Романа Полански, которая благодаря своей классицистической, театральной простоте и непритязательности анекдота вызывает буквально лавину ассоциаций. Лидируют среди них две.
Конечно, и пьеса Ясмины Резы, и ее экранизация Полански, перенесшим действие из Парижа в Бруклин,— это приземленный парафраз сюрреалистического шедевра Луиса Бунюэля "Ангел-истребитель" (1962). Супругам Коуэн (Кейт Уинслет и Кристоф Вальц), зашедшим на пару минут к супругам Лонгстрит (Джоди Фостер и Джон Рейли), чтобы уладить мелкие страховые формальности, связанные с дракой между их сыновьями-школьниками, никак не расстаться с новыми знакомыми. Хотя разойтись они мечтают: с каждой минутой градус взаимного раздражения, отвращения и ненависти растет, грозя реальным кровопролитием.
Вторая неизбежная ассоциация — пьеса Эдварда Олби "Кто боится Вирджинии Вулф?" (1962). Там невинное приглашение случайных знакомых зайти к героям на стаканчик (у Полански — остаться на чашечку кофе) приводит к эмоциональному стриптизу, расковыриванию психологических болячек. Никто не погибает, но ощущение того, что жизнь кончена и жить незачем, остается. Впрочем, это ощущение героям Полански вряд ли угрожает: ну побушевали, надрались, осыпали друг друга оскорблениями, утопили мобильный телефон Алена (Вальц), разбили косметику Нэнси (Уинслет), но забудут об этом назавтра же, как уже забыли о драке их дети.
Я бы обогатил ряд ассоциаций национальным примером. "Резня" — своего рода "Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем". Исследователи не раз отмечали, что, даже когда Николай Гоголь пишет вроде бы реалистические тексты, в них неизменно сквозит нечто инфернальное. Ведь поссорившиеся обыватели у Гоголя тоже, как и у Полански,— жертвы заклятия, не позволяющего им разорвать круг вражды, вспыхнувшей из-за сущего пустяка. И, как и Полански, Гоголь создал вроде бы социальную сатиру.
Комедий Полански не снимал с незапамятных времен. Зрители даже забыли, насколько отменным комедиографом может быть этот трагический человек и трагический автор. Комедия "Что?" (1972), в которой героиня тоже никак не могла покинуть населенное сексуальными маньяками поместье, была своего рода сублимацией Полански, смеховой терапией от депрессии, в которую режиссера погрузило зверское убийство его жены Шарон Тейт бандой Мэнсона. Пожалуй, неслучайно, что Полански после сорокалетнего перерыва вернулся к стихии комического, пережив новую травму — арест в Швейцарии и угрозу выдачи в Америку по обвинению в изнасиловании несовершеннолетней.
Полански, конечно, мстит Америке и американцам, прячущим под масками светских интеллектуалов свою варварскую суть. Мстит прежде всего юристам, способным, как Ален Коуэн (Вальц), перевернуть представления о справедливости с ног на голову. Мстит истеричкам вроде Пенелопы Лонгстрит (Фостер), притворяющимся, что они искренне озабочены проблемами Черной Африки. Мстит деловым дамочкам, ведущим себя, когда припрет, как оторвы из шалмана.
Мстит незамысловато, но виртуозно. Ну кто еще из мировых режиссеров способен искренне насмешить столь немудреным образом — просто сняв с героя штаны, как снимает их Полански с Алена? Пожалуй, что никто, кроме изощренного интеллектуала Полански.
Такой же незамысловатый, но безошибочно бьющий в цель трюк — обреченная отныне ассоциироваться с фильмом сцена, где Нэнси Коуэн (Уинслет) тошнит на драгоценные эстампы Оскара Кокошки и Фужиты, с которыми носятся как с писаной торбой мнящие себя интеллектуалами Лонгстриты. Можно, конечно, и в связи с ней продолжить игру в поиск скрытых цитат. Вспомнить, например, как тошнило Хани, одну из героинь Олби. Но Полански настолько глобально язвителен, что, пожалуй, уместнее обратиться к творчеству Даниила Хармса. "Театр закрыт. Нас всех тошнит",— заявляет режиссер. Имея в виду театр современной цивилизации.