Орнаменты с человечинкой

Выставка фотография

В галерее Photographer.ru на "Винзаводе" открылась выставка "Сергей Чиликов: Избранное". Комментирует АННА ТОЛСТОВА.

Небольшая ретроспектива в Photographer.ru посвящена выходу в свет первой книги фотографа "Сергей Чиликов. Избранные работы. 1978- ": осенью ее выпустили в Голландии, теперь, во многом усилиями галереи, появилось русское издание. Трудно поверить, что это первая книга: Сергей Чиликов — знаменитость, его причисляют к лику живых классиков, раньше — по причине поразительной откровенности его моделей — ставили в один ряд с Николаем Бахаревым и (реже) с Борисом Михайловым, а теперь — по причине откровенной постановочности кадра — замахиваются на сравнения с Джеффом Уоллом и Филип-Лоркой ди Корсией. Впрочем, удивляться, что это первая книга, нечего: для художника-провинциала в России такое основательное издание — большая удача, а Сергей Чиликов, пусть он и частый гость в Москве, пусть его выставки и прошли по всей Европе, провинциал, и это, похоже, принципиальная позиция.

Вся его жизнь, художественная, научная и прочая, связана с Поволжьем. Вышел из марийской глубинки и в нее же постоянно возвращается. Учился в институте, преподавал, защищал философскую кандидатскую, выпускал историко-теоретическую монографию по русской философии — все в Йошкар-Оле. Андерграундная группа "Факт", куда он входил с 1976-го, объединяла йошкар-олинских и чебоксарских фотографов и графиков, их бурная доперестроечная и перестроечная выставочная деятельность проходила между Йошкар-Олой и Чебоксарами. География его искусства тоже поволжская: Йошкар-Ола, Чебоксары, Самара, река Кундыш. Сергей Чиликов объясняет, что там проще работать с людьми: они открыты, без столичных комплексов, легче идут на сближение, быстрее соглашаются позировать в его фотопостановках. То же самое, впрочем, говорит и Николай Бахарев, и любой другой, у кого важным сюжетом становится этот человеческий контакт. И действительно, люди — то, без чего не обходится, кажется, ни одна чиликовская фотография. Хоть и не скажешь, что в центре ее внимания — люди и что вообще контакт тут сколько-нибудь важен.

Ретроспектива в Photographer.ru очень мала и вычерчивает творческий путь Сергея Чиликова пунктиром, так что судить о нем в целом, наверное, некорректно. По крайней мере по выставленному в галерее чиликовская эволюция рисуется так, что в 1980-х он делал черно-белые постановки с самим собой в главной роли, а в 1990-е перешел к цвету и работе со стаффажем. В фотосериях середины 1980-х он, косматый и бородатый, изображает лапотную экзотику. Вот мужик в ушанке и ватнике на четвереньках, этаким сторожевым псом застыл в воротах склада, больше похожего на свалку, и открыл пасть — того и гляди залает. Вот мужик нагишом прямо посреди снежной и грязной зимы вылез из своего ушастого "Запорожца" и всем брюхом лег на лист железа — надо полагать, это какой-то неизвестный этнографам кундышский обряд, род инициации. Экзотика a la russe для продвинутых пользователей: сувенирными матрешками и писанками от них не отделаешься — им нутряное да посконное подавай. И какое оно, это русское нутряное, Сергей Чиликов, специалист по аналитической философии, холодно и отстраненно, даром что сам в кадре, анализирует.

Экспериментами с цветом он увлекся в начале 1990-х, когда неожиданно был одарен залежами старой цветной пленки, скопившимися в редакции одного иллюстрированного журнала: фотографы-репортеры с таким скверным, перевирающим все краски мира материалом работать не хотели, фотограф-философ, точнее — фотограф-живописец, только обрадовался. И пошли "Колоризмы": большие цветные квадратные картины, снятые камерой со штатива, в поле зрения которой голые и полуголые девки, тетки, парни, захламленные халупы, покосившиеся заборы, непроезжие дороги, вся эта неказистая внутри и снаружи реальность складывается в орнаментальные композиции вроде занавески в цветочек или обоев в вазончик.

Для чего разоблачились перед объективом эти тетки и девки? Видимо, палитре живописца не хватало инкарната. Это не портрет тела, вернее, не портрет через тело, как у Николая Бахарева, чей фотоаппарат способен измерить количество сексуальной энергии, выделяемой каждым объектом, до наноджоуля. Это даже не "орнамент масс", как у Спенсера Туника. Это настоящая, абсолютная абстракция, лучший пример чему — последняя серия Сергея Чиликова "Гастеры". Гастарбайтеры, подчиняясь приказу начальства, позируют на строительстве коттеджного поселка. Большие квадраты, неброский колорит, зимний белесый фон, люди, застывшие с какими-то панелями, балками и лестницами в руках, скрещенья прямоугольников в пространстве — чистый супрематизм, чистый Малевич. И это опять же экзотика a la russe для продвинутых пользователей. Не для тех, кто дорос до Малевича. А для тех, кто дорос до мысли, что достоевскими, толстыми, тарковскими, преступлениями, наказаниями, воскресениями, покаяниями не исчерпывается палитра русской философской антропологии. Что такое отношение к человеку, не важно, гастарбайтеру или офисному планктону, как к отсутствующему в абстрактной картине мира элементу, то ли растворившемуся в среде, на бескрайних просторах, то ли никогда на них не бывшему, это тоже часть русской идеи.