Зло и его мать

Жизнь Евы Хачадурян — прах, руины и крестные муки. В это приходится поверить еще до того, как, шатаясь с нравственного похмелья, она протрет глаза и обнаружит разводы кровавой краски на стенах своего дома, благопристойные дамы осыплют ее уличной бранью, а еще одна кумушка раздавит купленные ею яйца на кассе супермаркета. Тильда Суинтон с первого до последнего кадра носит на лице маску такого страдания — причину которого режиссер фильма "Что-то не так с Кевином" (We Need To Talk About Kevin) Линн Рэмси разъяснит в финале,— что теряешься в догадках: что с ней случилось? Неудачная операция по перемене пола?

Иных причин разум не подсказывает, а за пределами разума искать их нет оснований: гиперреалистическая эстетика однозначно указывает на причастность фильма традиции "британского социального кино". Смущает разве что пристрастие Рэмси к алому цвету, которым она мажет в кадре что под руку подвернется: даже начинается фильм с тягостного воспоминания Евы о том, как на празднике La Tomatina она голышом барахталась в томатной жиже.

Но, в конце концов, возможно, алые разводы акцентируют серую безнадежность жизни Евы. Уже не девочка, а живет одна: муж (Джон Си Райли), замеченный во флешбэках, был, конечно, еще тем мужланом, но лучше такой, чем никакой. Работа, правда, у Евы есть, но неквалифицированная — секретарство в унылом офисе, где слегка дегенеративный коллега норовит заглянуть под юбку. Есть и сын, тот самый Кевин (Эзра Миллер): правда, мама видит его только на безмолвных свиданиях в тюрьме, где охранники настолько привыкли к Еве, что не стесняются месить зэков у нее на глазах.

Вселяет оптимизм лишь то, что плохо не одной Еве. Самое навязчивое ее воспоминание — толпа во всполохах полицейских мигалок, и каждый в этой толпе испытывает такой ужас, что или воет, или каменеет в немом отчаянии.

Постепенно понимаешь, что проблемы у Евы скорее семейного, чем социального свойства: впрочем, британские реалисты любят семейные драмы, свято веря в то, что семья — ячейка общества. И связаны проблемы с Кевином. Долгожданный малыш оказался болезненным, аутичным: лет до шести писался в памперсы. Вымахав в тинейджера, довел юношеский максимализм до ницшеанских высот: впрочем, подростковое хамство можно объяснить повышенной чувствительностью. Ясно одно: неуютно ему среди людей, добром это не кончится.

Да нет, это не ему неуютно среди людей, а людям опасно находиться с ним не то что в одном городе, а на одной планете. И рос он не столько болезненным малюткой, а маленьким гаденышем в переносном и буквальном смысле слова: плакал, отказывался разговаривать и гадил из чистой вредности. Родителям надо было не гадать, чего они ему недодали, а утопить его в ванночке. Или — во всяком случае — не читать ему рассказы о Робин Гуде и не дарить лук со стрелами: после того, как он с особым цинизмом пылесосил свою маленькую сестренку, даже зрители поняли, что парню и нож за столом доверить опасно. Сдержанной, псевдобританской формулы "что-то не так с Кевином" явно недостаточно, чтобы описать его странности: с ним все не так.

Когда камера дает суперкрупный план глаз Кевина, в которых вместо зрачков — мишени, понимаешь, пусть и слишком поздно, что Рэмси совершила подмену на грани мошенничества. Спекулирует на имманентном сочувствии зрителей к материнским страданиям, снимает якобы проблемное кино о трагической некоммуникабельности родителей и детей, что также близко зрительским сердцам, но все это ширма. "Кевин" стоит в одном ряду не с, боже упаси, гениальным "Ребенком Розмари" и даже не с энным сиквелом "Омена", а, скажем, с "Пятницей, 13-м". Рэмси хочется снимать "кровищу по бородище", но в Британии это как-то не принято, вот и приходится, смирив свои вампирские вкусы, гримировать фильм ужасов под социальное бытописание и вынуждать зрителей идентифицировать себя с героиней, хотя — когда история складывается в единое целое — понимаешь, что идентифицировать себя в этом фильме не с кем.

При всей видимой неторопливости фильма и более или менее сложной сценарной структуре, Рэмси не терпится подвести действие к резне. А насытившись кровушкой, она, что самое неприятное, выдает скороговоркой положенную дозу добрых чувств и закрывает лавочку, объяснив напоследок опасность "прозака", принимая который, дети превращаются в массовых убийц.