"Имеются все возможности для полного искоренения взяточничества"

50 лет назад, 20 февраля 1962 года, в СССР ужесточили наказание за взяточничество. Однако, как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, ввиду особенностей советского законодательства действие нового указа не распространялось именно на тех, кто чаще всего вымогал и получал взятки.

"Безнаказанно совершались хищения"

Среди архивных дел иногда попадаются документы, содержание которых не может не удивлять. Взять, к примеру, расследование деятельности заместителя министра местной промышленности РСФСР Павла Федосьевича Кравчука, которое в 1952-1953 годах проводили работники ЦК КПСС и Комитета партийного контроля (КПК) при ЦК. Наименование должности Кравчука на первый взгляд звучало не слишком внушительно. Что представляли собой мелкие химические производства, выпускавшие мыло и краски, или крохотные заводики по изготовлению замков и гвоздей на фоне индустриальных гигантов, которыми гордилась страна? Для непосвященных — ровным счетом ничего.

Однако вся система местной промышленности, как говорилось во всех руководящих советских документах, предназначалась для удовлетворения спроса населения на товары народного потребления. Иначе говоря, производила самые нужные, постоянно отсутствующие в магазинах и дефицитные товары. В ходовых, как их именовали тогда, товарах нуждалась торговля, выполнявшая с их помощью плановые задания.

Не меньшую потребность испытывали и перекупщики, зарабатывавшие на перепродаже дефицита весьма солидные деньги. А потому готовые покупать его крупными партиями и у работников советской торговли, и у руководителей и сотрудников предприятий местной промышленности. Так что в скромной на вид отрасли советского хозяйства циркулировали такие объемы наличных, о которых руководители гигантов индустрии могли только мечтать. Соответственно, и пост Павла Кравчука, ведавшего распределением сырья и иных материальных ресурсов для местпрома, в действительности был куда более значительным, чем могло показаться.

Серьезный опыт руководства производством дефицита Кравчук получил, возглавляя с 1941 года Управление промкооперации при Совете министров РСФСР. Эта прочно забытая ныне система обеспечивала сравнимые с местпромом объемы производства ходовых товаров. А отличалась от конкурирующей структуры лишь тем, что производственные кооперативы создавали свои мастерские едва ли не в сараях и использовали главным образом ручной труд. Но при этом имели в сравнении с заводиками местпрома гораздо большую свободу в обращении с наличными.

Скорее всего, именно эта свобода и стала причиной служебных неприятностей Кравчука. В отчете 1953 года о проверке его деятельности говорилось:

"В ЦК КПСС и КПК поступили заявления (без подписи) о том, что т. Кравчук П. Ф., будучи начальником Управления промкооперации при Совете Министров РСФСР, вел себя недостойно, что он является основным виновником допущения больших злоупотреблений, вскрытых в строительно-кооперативных организациях, после его освобождения от работы в промкооперации. Далее в заявлениях сообщалось, что т. Кравчук, являясь в настоящее время первым заместителем министра местной промышленности РСФСР, продолжает вести себя неправильно, установил близкие отношения со своим заместителем Чумичевым, который совершает злоупотребления по службе. В соответствии с Постановлением Секретариата ЦК от 21 апреля 1952 года произведена проверка, в результате чего установлено следующее. Тов. Кравчук, будучи в 1941-1950 гг. начальником Управления промкооперации, неразборчиво относился к подбору кадров, в связи с чем на ответственных должностях центрального аппарата управления промкооперации, а также в ряде промсоюзов и артелях оказалось много лиц, не заслуживающих политического доверия и не отвечающих деловым требованиям".

Партийные следователи указывали на конкретные факты:

"В 1949 г. местными партийными органами были сняты с работы и привлечены к ответственности за допущенные злоупотребления начальники управлений промкооперации Астраханской, Вологодской, Кемеровской, Молотовской, Рязанской, Свердловской областей, Башкирской АССР, Приморского и Краснодарского краев. Пять бывших ответственных работников центрального аппарата Управления промкооперации были арестованы органами милиции за взяточничество и служебные злоупотребления".

Приводились и примеры злоупотреблений:

"Тов. Кравчук не принимал необходимых мер по поступавшим к нему многочисленным сигналам о хищениях и растратах в организациях и артелях промкооперации, в результате чего государству был нанесен большой материальный ущерб и преступники долгое время оставались безнаказанными. Так, материалами проверок КПК было установлено, что в Мосгорутильпромсоюзе и его артелях в течение ряда лет безнаказанно совершались злоупотребления и хищения государственного и кооперативного имущества. Группой преступников был совершен ряд крупных спекулятивных операций с трофейным и нетабельным военным имуществом, полученным со складов военного ведомства. В результате указанных преступных действий государству причинен ущерб в сумме около 12 млн рублей, кроме того, расхищено 7 млн рублей кооперативных средств. Следственными органами по этому делу было привлечено к судебной ответственности 53 чел., в том числе председатель президиума Мосгорутильпромсоюза Макаров и его заместители Милевский и Баскаков (осуждены)".

Как отмечали проверяющие, Кравчук был как минимум в курсе всех хищений:

"О непорядках в Мосгорутильпромсоюзе было хорошо известно Управлению промкооперации. Задолго до вскрытия хищений, в 1948 г., работник одной из артелей Николаева сообщала в управление о хищениях и недостойном поведении Макарова и, не добившись ничего, написала об этом в газету "Правда". Впоследствии пересланное в Управление письмо Николаевой не было проверено, а в "Правду" дана бюрократическая отписка. Не было также принято мер к пресечению злоупотреблений и в артели "Новый труд" (Астраханская область), где группа преступников во главе с бывшим председателем правления артели Лялиной, являвшейся женой бывшего начальника облуправления промкооперации, за три года расхитила 475 тыс. рублей".

Цифры похищенного особенно впечатляли на фоне того, что, по данным Центрального статистического управления СССР, среднемесячная зарплата по народному хозяйству в 1950 году равнялась 646 рублям. Однако приведенные примеры меркли на фоне общих цифр потерь по промкооперации, руководимой Кравчуком:

"Всего за 1947-1949 гг. в артелях промкооперации растраты и хищения составили более 130 млн рублей, из которых половина списана на убытки; в 1949 году не были переданы в следственные органы дела о растратах на 15 млн рублей".

Но и это было еще не все. В системе промкооперации действовали незарегистрированные, то есть ничего не платившие в бюджет организации:

"Органами госконтроля было выявлено в промкооперации более 2300 беспатентных предприятий, 1550 лжецехов и мастерских и 3 тыс. единиц оборудования, принадлежащего частнику. Потери от бесхозяйственности в системе промкооперации ежегодно достигали 200 млн рублей".

Казалось бы, в сталинские времена руководителя, допустившего такие злоупотребления, должны были без промедления поставить к стенке. Но КПК принял удивительно мягкое постановление.

"Решением КПК от 17 августа 1950 года,— говорилось в том же отчете,— т. Кравчуку за неразборчивое отношение к подбору кадров и непринятие своевременных мер по сигналам о хищениях в бытность его начальником Управления промкооперации объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку".

Довольно странно наказали Кравчука и по служебной линии. С поста начальника Управления промкооперации его тут же сняли. Но вскоре он получил назначение в Министерство местной промышленности РСФСР. Причем начальником Главного управления по материально-техническому снабжению — распределять дефицитное сырье для производства ходовых товаров.

"Вскрыты большие злоупотребления"

Уже после перехода Кравчука на новую работу выяснилось, что даже называвшиеся цифры потерь и хищений не отражают всей картины злоупотреблений в промкооперации. Как оказалось, под крышей промкооперативов действовала сеть по хищению бюджетных средств. В том же отчете по расследованию деятельности Кравчука говорилось:

"Вскоре после освобождения т. Кравчука от обязанностей начальника Управления промкооперации Советом Министров СССР были вскрыты большие злоупотребления в строительных и проектных артелях промысловой и лесопромысловой кооперации. Пробравшимися к руководству в артелях жуликами и проходимцами был создан ряд лжекооперативных организаций ("Прогресс", "Монтажремстрой" и др.). Расхитители заключали договоры с различными предприятиями на производство строительных работ и путем завышения смет, калькуляций, расценок, а также объемов работ перекачивали государственные средства в созданные ими лжеартели, а затем значительную часть этих средств по сфабрикованным и подложным документам с помощью подставных лиц расхищали. Постановлением Совета Министров СССР от 5 ноября 1950 года за хищение государственной и кооперативной собственности и взяточничество был привлечен к судебной ответственности ряд бывших работников промкооперации, в том числе из артели "Прогресс" — Гайдук, Куликов, Щербаков, Тумашевский, председатели артелей "30 лет Октября" — Зильберман, "Алабинский металлист" — Фомин, "Красный химик" — Рабинович и "Универпром" — Курзинер, из артелей "Разнопром" — Рафалович и "Культкомбината" — Черномордик. Впоследствии по этим материалам Прокуратурой СССР была разоблачена и арестована большая группа преступников в промысловой и лесопромысловой кооперации, расхитившая только по двум лжеартелям ("Строитель" и "Прогресс") около 4 млн руб., в том числе по артели "Прогресс" системы промкооперации — 1 069 664 рубля. Одним из главных преступников Закалинским (осужден к 25 годам ИТЛ), который начал свою преступную деятельность, будучи главным инженером ремонтно-строительного цеха лжеартели "Прогресс", а затем продолжал ее в лжеартели "Строитель", лично похищено более 470 тыс. рублей. О масштабах этого преступного дела говорит также то, что в качестве подставных лиц, с помощью которых производилось хищение средств, было вовлечено несколько сот человек. По этому делу Верховным судом РСФСР в 1951-1952 гг. проведено три больших судебных процесса и вынесены приговоры об осуждении на длительные сроки 39 человек, в том числе 15 бывших работников промкооперации".

Никаких новых мер воздействия к Кравчуку не последовало. А вслед за тем появились другие разоблачения:

"Во исполнение решения Правительства от 5 ноября 1950 года новым руководством Управления промкооперации была проведена ревизия финансово-хозяйственной деятельности других строительно-кооперативных организаций, которая вскрыла наличие еще 27 лжеартелей. Большие непорядки и злоупотребления были вскрыты также в деятельности погрузочно-разгрузочных артелей. Только в г. Москве за 1947-1950 гг. было растранжирено более 30 млн рублей государственных средств путем чрезмерно высоких начислений артелями "орграсходов" к заработку грузчиков, обслуживавших государственные предприятия. Злоупотребления имели также место во многих транспортных артелях".

Партийные следователи в 1953 году полагали:

"Тов. Кравчук, как бывший начальник Управления промкооперации, несет ответственность за созданную им обстановку полной бесконтрольности и игнорирования сигналов о злоупотреблениях в артелях, в результате чего стали возможны крупные хищения государственных и кооперативных средств в системе промкооперации. Он, например, в 1949 г. располагал материалами о лжекооперативной деятельности ряда лиц строительной артели "Монтажремстрой", однако не сделал из этого необходимых выводов и не принял мер к пресечению злоупотреблений в других строительных артелях, которые впоследствии были вскрыты правительством".

Удивительная недогадливость отличала Кравчука и на новой должности:

"Установлено далее, что т. Кравчук, работая с августа 1950 года в Министерстве местной промышленности РСФСР, допускает непартийные поступки. Будучи начальником Главного управления по материально-техническому снабжению, он взял себе в качестве заместителя Чумичева А. А., который в прошлом (1926 г.) был исключен из кандидатов в члены партии за растрату государственных средств и судебными органами был осужден на 1 год и 3 месяца лишения свободы... Тов. Кравчук и Чумичев допускали факты грубого нарушения установленного законом порядка отпуска материалов предприятиям. Так, в декабре 1950 г. ими было отпущено более 16 тонн растительного пищевого масла некоему Хайкину для фабрики "Ширпотреб" Ухтомского райпромкомбината. В июле 1951 г. тому же Хайкину они выдали еще 5 тонн масла, 5 тонн белоцинка и 5 тонн сухих белил. Как выяснилось впоследствии, указанные материалы были отпущены Хайкину, минуя снабженческие организации, на изготовление не планируемой этой фабрикой лакокрасочной продукции и без заключения Главместпромснабом договоров на поставку фабрикой "Ширпотреб" лакокрасочной продукция для внутрисистемного снабжения. Проведенными ревизиями финансово-хозяйственной деятельности возглавлявшегося Хайкиным лакокрасочного цеха фабрики "Ширпотреб" установлено, что в этом цехе не было никакого учета в расходовании материалов и реализации изготовляемой продукции. Проходимец и делец Хайкин сбывал дефицитную лакокрасочную продукцию, минуя торговые организации, "внерыночным потребителям". Приказом Министерства местной промышленности от 31 июля 1952 года лакокрасочный цех фабрики "Ширпотреб" Ухтомского райпромкомбината, как не имеющий сырьевой базы, закрыт, материалы в отношении Хайкина переданы следственным органам".

Но еще более странным оказалось наказание для сотрудников министерства. Чумичев после долгих проволочек попал под следствие. А Кравчук получил пост первого заместителя министра. Только после проверки 1952-1953 годов КПК предложил освободить его от должности, а также наказать по партийной линии. Однако решение КПК выглядело, мягко говоря, удивительно:

"За то, что после сделанного по прежней работе партийного предупреждения т. Кравчук П. Ф., находясь на руководящей работе в Министерстве местной промышленности РСФСР, продолжал вести себя неправильно, объявить ему строгий выговор с предупреждением и занесением в учетную карточку".

Получалось одно из двух: либо системой производства дефицитных товаров больше десяти лет руководил удивительно наивный человек, либо в стране существовала разветвленная система хищений и взяточничества, в которую было включено значительное количество чиновников различного уровня.

"Пять тысяч надо сунуть"

Судя по архивным документам, второй вариант намного ближе к истине. Расхищали государственное имущество, брали и передавали взятки везде и всюду.

В 1948-1949 годах выяснилось, что в стране погрязло в коррупции огромное количество судей и работников судов (см. материал "Преступная деятельность судебных работников" в N45 "Власти" за 2009 год):

"За последнее время,— докладывал в ЦК генеральный прокурор СССР Григорий Сафонов,— Прокуратурой СССР вскрыты многочисленные факты взяточничества, злоупотреблений, сращивания с преступными элементами и вынесения неправосудных приговоров и решений в судебных органах Москвы, Киева, Краснодара и Уфы. Расследованием установлено, что эти преступления совершались в различных звеньях судебной системы, а именно в народных судах, Московском городском суде, Киевском областном суде, Краснодарском краевом суде, Верховном суде РСФСР и, наконец, в Верховном суде СССР... Хотя следствие по этим делам еще далеко не закончено, однако только по Москве арестовано 111 человек, в том числе: судебных работников — 28, адвокатов — 8, юрисконсультов — 5 и прочих — 70".

В 1949 году сотрудник финансового отдела МВД УССР Александр Щеглов отправил Сталину огромное письмо, в котором перечислял все известные ему случаи злоупотреблений и взяточничества. Он писал о начальниках военных училищ, которые присваивали имущество на сотни тысяч рублей, о хищениях на одном из киевских пищекомбинатов, где стоимость похищенных продуктов по ценам рынка составила 35 млн руб., о взяточничестве в комиссии, выдававшей разрешение на проживание в Киеве: с каждого желающего брали 2 тыс. руб. А также о многих и многих других подобных случаях.

А из КПК в 1951 году докладывали в ЦК ВКП(б) о взяточничестве в МГБ СССР:

"Постановлением Секретариата ЦК ВКП(б) поручено КПК при ЦК ВКП(б) и Административному отделу ЦК ВКП(б) проверить заявление бывшего сотрудника МГБ т. Деревянкина Ф. И. Копия этого заявления была направлена министру государственной безопасности СССР т. Абакумову. В письме сообщается, что начальник отдела кадров спецмастерских N4 МГБ СССР Кузнецов занимался хищением материалов из мастерской и брал взятки. Начальник отдаления кадров хозуправления МГБ СССР т. Безруков, имея от т. Деревянкина сигналы об этом, не принял мер по привлечению к ответственности Кузнецова, встал на защиту его и перевел из спецмастерских на более ответственную работу в отдел кадров хозуправления, а т. Деревянкин был уволен из органов МГБ. При проверке указанного заявления установлено, что Кузнецов, работая в органах МГБ и используя служебное положение, систематически брал взятки. В 1948 г. он получил две взятки от рабочих спецмастерских Выходцева и Шевчука на сумму 850 руб. за выдачу им документов об увольнении из мастерских. В том же году за взятку в сумме 12 тыс. рублей Кузнецов оставил осужденного Гринберга отбывать наказание в Московской области вместо высылки его в отдаленные районы страны. В 1947 году получил 4800 руб. с Богомоловой, пообещав перевести осужденного ее мужа из тюрьмы в лагерь, а затем досрочно освободить его. Кроме того, Кузнецов получал взятки и от других лиц, в чем он признался при расследовании его дела Особой инспекцией Управления кадров МГБ СССР, которое проводилось в ходе нашей проверки".

Не прекращалось взяточничество и в последующие годы. Отличие от сталинских времен заключалось лишь в том, что люди начали писать о взяточничестве не в анонимках, а в подписанных письмах:

"Расскажу,— писала в ЦК З. А. Коломийцева из Москвы,— в каких условиях мы живем. В комнате 10 кв. м проживают две семьи, 7 человек. Буду писать только о себе. За все время мы ни разу не спали на кровати, спали на полу. До года ребенок спал вначале на столе, а потом на стульях, а когда подрос — пришлось брать с собой на пол. Стелим мы постель у самой двери, поэтому весь холод попадает на нас. Вскоре мальчик начал болеть, пришлось отвезти его к бабушке в Текстильщики. У нас в комнате постоянные скандалы, вплоть до драк. Это вынудило нас переселиться в чулан, где всего-навсего 3 кв. м. Здесь мы сделали нары для сна и стоит самодельная тумбочка — вот и все хозяйство. Отапливаемся электрической плиткой, отчего наверху тепло, а внизу вода мерзнет. Разве мы для мучений живем, у меня неплохой муж, квалифицированный рабочий-шофер, но эта жизнь не раз старалась нас развести. Мы тоже хотим молодость провести, как положено советской молодежи. Мне 23 года, мужу 26 лет, а мы и не имеем представления, как это — жить в комнате. Я однажды сидела в исполкоме и разговорилась с одной женщиной. Она говорит: "Комнату хочешь получить, пять тысяч надо сунуть". 5 тысяч, а где их взять, муж один работает, я учусь и ребенок".

"Скатились в болото преступного перерождения"

Судя по количеству и интонации писем в ЦК, к началу 1960-х масштабное взяточничество всерьез утомило советский народ, и руководство страны решило принять решительные меры по обузданию коррупции. 20 февраля 1962 года был подписан указ Президиума Верховного совета СССР "Об усилении уголовной ответственности за взяточничество", где говорилось:

"Взяточничество является одним из позорных и отвратительных пережитков прошлого, оставленных капитализмом в наследство нашему обществу. Это уродливое явление чуждо и совершенно нетерпимо для советского государства, вступившего в период развернутого строительства коммунизма. В условиях нашего государственного и общественного строя имеются все возможности для полного искоренения любых форм взяточничества".

Должностным лицам, обвинявшимся в получении взятки, грозило теперь до десяти лет тюрьмы. А к ответственным должностным лицам при самом худшем для них стечении обстоятельств могла быть применена смертная казнь.

Чтобы коммунисты почувствовали, насколько ЦК озабочен проблемой коррупции и борьбой с ней, 29 марта 1962 года во все партийные организации было отправлено закрытое письмо, разъясняющее задачи каждого коммуниста в борьбе с разъедающим устои власти злом:

"Пользуясь отсутствием должного контроля со стороны партийных, советских органов, общественных организаций и особенно со стороны существующего в стране специального контрольно-ревизионного аппарата и органов государственного контроля, отдельные должностные лица скатились в болото преступного перерождения. Ради личных корыстных целей они вступают в сговор с крупными расхитителями, темными дельцами и жуликами, вовлекают в свою преступную деятельность других морально неустойчивых работников. Расхитители народного добра и другие преступные дельцы используют различные ухищренные методы подкупа нужных им должностных лиц, начиная с различных мелких подачек и подарков, угощений, совместных попоек, умышленных проигрышей денег в карты, постепенно тем самым обволакивая и разлагая этих лиц, превращая их таким путем в соучастников своих преступлений. Помимо того что такие действия наносят материальный ущерб государству, они разлагают кадры...

Центральный комитет КПСС располагает данными, свидетельствующими о том, что на работу в хозяйственные, торговые и другие организации в результате попустительства и политической беспечности руководителей некоторых министерств, ведомств и других организаций часто пробираются нечестные элементы, которые втягивают в свою преступную деятельность других лиц, развращая их разного рода подачками за счет похищенных у государства средств. Во многих хозяйственных и торговых организациях укоренилась порочная практика перемещения провалившихся и проворовавшихся работников с одного места на другое. Руководители ведомств и учреждений нередко назначают на работу, связанную с материальной ответственностью, людей только из образовавшегося в этой системе узкого круга лиц, крайне робко и неохотно выдвигают новые кадры, в частности из числа лучших грамотных комсомольцев.

Многие ЦК компартий союзных республик, крайкомы, обкомы, горкомы и райкомы партии не реагируют на сигналы о перерождении некоторых должностных лиц, а при выявлении фактов взяточничества не дают им острой политической оценки. Более того, вскрытые факты взяточничества подчас стыдливо замалчиваются, не предаются гласности, вокруг них не создается общественное мнение, обстановка нетерпимости и презрения. ЦК КПСС подчеркивает, что решительное улучшение подбора, расстановки и воспитания кадров, очищение административно-управленческого аппарата, а также учреждений и предприятий от морально нечистоплотных, сомнительных и скомпрометировавших себя людей — решающее условие успешной борьбы со взяточничеством и различного рода служебными злоупотреблениями".

Однако, как оказалось, все эти увещевания были не более чем пустым звуком, а ситуация ничуть не изменилась. Ведь даже если высокопоставленного взяточника разоблачали, его не только не судили, но даже не отдавали под следствие. Причем делалось это на совершенно законном основании. В 1938 году, когда маховик репрессий раскрутился гораздо сильнее, чем хотелось Сталину, появилось постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) "О порядке согласования арестов", где говорилось:

"Разрешения на аресты членов и кандидатов ВКП(б) даются по согласованию с первыми секретарями, а в случае их отсутствия — со вторыми секретарями районных, или городских, или окружных, или краевых, или областных комитетов ВКП(б) или ЦК нацкомпартий по принадлежности, а в отношении коммунистов, занимающих руководящие должности в Наркоматах Союза ССР и приравненных к ним центральных учреждениях, или в отношении ответственных работников-коммунистов партийных, советских и хозяйственных учреждений — по получении на то согласия Секретариата ЦК ВКП(б)".

Ничего лучшего для построения коррупционной вертикали придумать было невозможно. Вышестоящее начальство не давало согласия на арест подчиненных-взяточников и годами могло получать причитающуюся долю из коррупционных сумм.

В итоге антикоррупционная кампания 1962 года начала буксовать, и в дело вновь вмешался ЦК. 20 декабря 1962 года Президиум ЦК КПСС принял решение, в котором говорилось:

"В ряде мест партийные работники неправильно считают, что предавать суду коммуниста можно лишь в том случае, если он исключен из партии, и на этом основании нередко запрещают органам прокуратуры возбуждать уголовные дела на членов и кандидатов в члены КПСС, допустивших преступление. Это приводит к тому, что нередко за одно и то же уголовно наказуемое деяние беспартийный привлекается к судебной ответственности, а коммунист подвергается лишь наказанию в партийном порядке...

Отменить существующий порядок, при котором аресты членов и кандидатов в члены КПСС, совершивших преступления, производятся следственными органами только по согласованию с местными партийными органами. В связи с этим считать утратившим силу постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 1 декабря 1938 г. "О порядке согласования арестов". Разъяснить, что возбуждение уголовного дела, аресты, а также передача дела в суд и его рассмотрение в суде в отношении членов и кандидатов в члены КПСС, совершивших преступления, должны проводиться в соответствии с законом на общих основаниях".

Правда, в решение внесли небольшую оговорку:

"Установить, что судебно-следственные органы при возбуждении уголовного дела на коммуниста обязаны информировать об этом соответствующий партийный комитет и представлять ему необходимый материал для решения вопроса о партийности лица, совершившего преступление. При наличии достаточных оснований вопрос о партийности должен быть решен, как правило, до суда, а в отдельных случаях — после окончания следствия или суда".

В результате всеобщее равенство перед законом так и не наступило. Только теперь после рассмотрения материалов уголовного дела в обкоме или горкоме прокуратуре и милиции мягко намекали: "Есть мнение, что дело нужно прекратить". Так что все вскоре вернулось на круги своя. Ведь для сложившейся системы нет ничего сложнее, чем сойти с проторенного и хорошо накатанного пути.