Главный архитектор Москвы АЛЕКСАНДР КУЗЬМИН рассказал корреспонденту “Ъ” АЛЕКСАНДРУ ВОРОНОВУ, что 67 авторскими коллективами, подававшими заявки на участие в конкурсе Большой Москвы, двигало желание прославиться и решить масштабную задачу, а не намерение заработать.
— Объявлен конкурс на создание «концепции развития московской агломерации». А какую степень детализации работ вы ожидаете от участников — макеты, мастер-планы, общие идеи?
— Конкурс состоит из трех составляющих, срезов. Первое — определить, что такое московская агломерация. Это по большей части теория. Это планы с опорой на расчет численности населения, на трудовые и другие виды миграции в регионе. Второй срез — планировочное решение новой территории Москвы с упором на то, как это отразится на существующем городе, например, с точки зрения размещения промзон, развития медицины. То, как должен развиваться Троицк, тоже должно быть именно здесь. Наконец, на третьем уровне прорабатываются вопросы архитектуры на новых территориях — этажность зданий, современная в принципе эта архитектура должна быть или нет, конкретные предложения по тому, что собой может представлять парламентский центр. В целом это комплексный градостроительный материал, видение того, куда мы в принципе должны двигаться — например, моноцентричной должна быть Большая Москва или полицентричной. В общем, найдется работа и для урбанистов, и для планировщиков, и для объемного проектирования.
— На одном из брифингов вы говорили, что при подготовке задания власти ориентировались на аналогичный опыт Большого Парижа. А что такое вообще концепция Большого Парижа?
— В конечном счете, это буклет, альбом, в котором авторские коллективы рассуждают на тему Парижа. А концептуально это взгляд мастеров на развитие территории большого города. В концепции присутствует, например, понятие зеленого города, когда размываются черты застроенных территорий, а застройку и природные территории пытаются привести к балансу 50/50.
Мы смотрели и другие проработки, например Берлина или каталонской составляющей Испании. Но Большой Париж выступает для нас образцом организации конкурса. У нас все будет примерно так же. Будет сделан анализ всех предложений сначала экспертами, потом жюри. Шесть раз будем проводить семинары, в конце устроим выставку предложений. Это сложившаяся мировая практика. Кстати, и денег за участие в конкурсе мы даем столько же, сколько Большой Париж. Правда, Париж девять месяцев конкурс делал, а мы — шесть. Допускаю, кстати, что разные группы будут активно заниматься каким-то своим направлением — например, если в составе этого авторского коллектива будет сильный архитектор уровня Роджера (Ричард Роджер, британский архитектор.— “Ъ”), то это объемная архитектура. Это в принципе приветствуется.
— В конце эти проекты объединят в один?
— Нет. Победитель выбираться не будет, в том-то и дело. Мы заплатили — дайте нам идеи за наши деньги.
— Конкурс, аналогичный по масштабам московскому, уже проводился?
— Большой Париж схож по объемам задач. Правда, у нас численность населения намного больше.
— Сколько в мире архитектурных бюро, способных справиться с задачами такого масштаба?
— Каждая уважающая себя страна имеет как минимум одно такое бюро, а то и несколько. Так что счет идет на десятки. Но мне нравится Европа, потому что большинство проработок даже в Азии делали европейцы. Скажем, за идеями развития Большого Пекина, который и правда очень большой, стоят знакомые нам европейские фамилии. Правда, лишь за идеями — кропотливую каждодневную работу выполняют, как правило, местные архитекторы.
— А экономическая модель вообще не предмет этого конкурса?
— Сейчас идут проработки на стратегию развития Москвы до 2025 года, его ведет группа под управлением вице-мэра Андрея Шаронова. Кстати, в советские времена генплан, например, включал в себя вообще все вопросы: и социально-экономические, и планировочные. Но сейчас по новому Градостроительному кодексу РФ генплан лишь градостроительный документ, поэтому даже с точки зрения закона такие идеи должны обсуждаться отдельно.
— А вообще что интересует участников в этом конкурсе? Слава? Или желание решить масштабную задачу?
— Я думаю, и то, и то. И желание прославиться, и желание решить такую задачу. Не деньги — точно. Деньги для такого конкурса не такие большие. Не надо забывать, что сейчас не лучшее время для архитекторов. Скажем, в период от дефолта 1998 года до кризиса нам бы пришлось тащить архитекторов, потому что заказчики стояли к ним в очереди. А сейчас мало работ, но качество архитектуры повысилось.
Еще мне кажется, что в работах коллективов обязательно должен присутствовать кураж. И в каждой работе должна быть какая-то своя идея. Какая именно идея — не знаю. Но если этого не будет в твоем предложении, то это все равно что выставить на конкурс жилого дома типовой проект. Я бы, честно говоря, в своем возрасте, несмотря на опыт, за такое не взялся. В данной ситуации опыт, он губит. Хочется, чтобы это был свежий взгляд на вещи.
— А какие ключевые задачи стоят перед проектировщиками?
— Задачи лежат на поверхности. Основная идея — повысить качество жизни. Проблемы такие. Перегруженность центрального ядра. Уход от политики спальных районов. Я люблю приводить пример, что за последние десять лет мы построили 70 млн кв. м жилья, а конкретно на одного москвича увеличение произошло на 1 кв. м. Потому что, когда ты вырываешься вперед с какой-то одной функцией, это пользы не дает — нужно развивать все в комплексе.
И еще одна проблема. В области закрылись многие предприятия, вокруг которых в советское время образовывались свои города. Жизнь крутилась вокруг военных и других определенных министерств: у них были свои детсады и школы, они вкладывались в соцкультбыт и так далее. Так было в Химках или Балашихе. А в Солнцевском районе, например, ничего, кроме строительной отрасли, не было — район не мог сам себя обеспечивать и поэтому влился в Москву. К сожалению, мы такие самодостаточные города полностью потеряли. Надеемся, что удастся вновь сделать что-то подобное. В этом смысле идея, которую выдвинул Сергей Семенович (Собянин.— “Ъ”) и поддержал президент — о переносе парламентского центра, очень мощная. Ведь вслед за властью потянутся на новые места и предприниматели.
Самое обидное — если это будет очередной полигон для жилья. Вот не дай бог. Это скучно, неинтересно, и это не принесет качества.
— С переездом федеральных ведомств в центре Москвы освободятся многие здания. А в мэрии думали, что с ними делать дальше?
— Это интересная задача. Кстати, мы уже получили поручение подумать на эту тему. Самое трудное будет справиться с теми зданиями, которые построены при советской власти. К нашему счастью, многие органы власти сидят в зданиях с какой-то бывшей дореволюционной функцией — от гостиниц до доходных домов и публичных. Где сидело первое правительство? Вообще в «Метрополе». Так что во многих случаях надо просто посмотреть историческую функцию этих зданий и вернуть им ее. Главное, чтобы одна администрация не заменилась на другую, то есть вместо чиновника не сел бизнесмен. Если в них будут офисы — это провал.
— Потому что офисы создадут нагрузку на транспорт, точно такую же, как чиновники?
— Даже бОльшую. Не будем забывать, что многие чиновники ездят на метро.