Дело о расхитителях мяса

Около 10 000 человек задержала охрана мясокомбинатов на проходных при попытке выноса похищенного мяса в 1966 году. Причем эта цифра складывалась из данных лишь по четырем республикам — Казахстану, Украине, Белоруссии и Эстонии — и двум краям РСФСР — Ставропольскому и Краснодарскому. Как установила милиция, каждый "несун" в среднем пытался украсть 7,5 кг мяса, колбас или мясных изделий. А на одном из колбасных заводов при ревизии обнаружили 100 тонн неучтенной и готовой к сбыту налево продукции. Как считали руководители милиции, к противозаконным действиям сотрудников мясокомбинатов подталкивали существовавшие в СССР нормы и правила.

ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ

Продукт роскоши

Так уж повелось, что на Руси мясо веками было продуктом питания, доступным далеко не каждому. К примеру, цены на него в Российской империи XIX века хотя и оставались стабильными, довольно серьезно различались в разных городах и весях. На юге, где скотоводство велось с размахом, а спрос со стороны крестьян до их освобождения от крепостной зависимости оставался относительно небольшим, цены держались на уровне, который делал мясо вполне доступным даже не слишком обеспеченным слоям городского населения. Совсем иная картина наблюдалась в крупных губернских городах и столицах, где благодаря обилию обеспеченных людей, не имевших собственных поместий, наблюдался высокий спрос, а потому и высокие цены.

Картина довольно существенно изменилась после отмены крепостного права и начала промышленного развития страны. Новым заводам требовались новые рабочие, а им, в свою очередь, питание, отличающееся от дедовского хлеба с квасом. Не собирались менять свой рацион обедневшие и лишившиеся в результате реформ всей собственности мелкопоместные дворяне, также потянувшиеся в города. Так что спрос резко обгонял предложение, и цены взлетели до высот, превращая мясо из обычного продукта в деликатес для избранных.

Один из богатейших людей России, В. А. Кокорев, в 1880 году констатировал:

"Все наши рынки, большие и малые, в городах и селах, объяты необычной дороговизной на первые потребности жизни; все наши порты также объяты обычной деятельностью по отправке хлебов за границу. При существующей на рынках дороговизне на хлеб и мясо стоимость содержания рабочих составляет такую сумму, которую они в большинстве случаев заработать не могут; вследствие этого положение большинства трудящихся людей делается невыносимым, разорительным. А при таких условиях остается один шаг до сокращения действий фабрик и заводов и до общего затруднения торговли и промышленности, наклонность к чему уже обнаруживается в ходе дел на нижегородской ярмарке. На содержание рабочего, при существующей цене на хлеб и мясо в столичных губерниях, необходимо не менее 100 руб. в год. Основания этого расчета следующие: на 3 фунта хлеба в день 10 коп., фунт мяса 14 коп., на квас, соль и горсть крупы в похлебку 2,5 коп.— всего в день 26,5 коп., в год 96 руб. 72 коп., не говоря о расходах на обувь, одежду и содержание семьи. Такая стоимость пропитания выражает собою дороговизну, равносильную недостатку в продовольствии, и ставит одних в необходимость обратиться к испрашиванию милостыни, чтобы снискать себе средства к существованию, других — прибегать к дерзким способам добывания себе пропитания. При этом не следует упускать из вида того обстоятельства, что к концу зимы придется кормить огромное количество людей, лишенных средств пропитывать себя при существующих ценах на хлеб и мясо, при совершенном неимении в некоторых местностях того и другого... Дороговизна на хлеб и мясо у нас главнейше происходит оттого, что в 15 северных губерниях нет благоустроенного сельского хозяйства".

Кокорев предлагал свои способы развития животноводства в столичных и прилегающих к ним губерниях. Однако из-за того, что высокие цены вполне устраивали и торговцев и власти, его предложения не были приняты. А простонародью предлагались вместо мяса обрезки и отбросы, причем еще и приготовленные не лучшим образом. Современники так описывали ассортимент и обстановку в типичной харчевне:

"Щи напоминают помои. Покупается мясо для харчевен из остатков самых низких сортов; знатоки уверяют, что в некоторых харчевнях не редкость и мясо павших животных. Студень представляет из себя подозрительную серовато-серую массу, в которой попадаются и колбасная шелуха, и кусочки рыбы, и мясо неведомого животного, и тараканы. Кухни же харчевен еще грязнее и зловоннее помещения для посетителей ("столовой"); здесь пар оседает на стены, на потолок, течет по ним грязными струйками, падает каплями, попадая в пищу; сотни тараканов-пруссаков ползают по стенам, столам, полкам и десятками попадают в кастрюли, котлы с пищей".

Однако даже эти заведения были дороги для большинства подданных Российской империи. Обед в харчевне стоил 20-25 коп. при дневном заработке поденщика 80 коп. Неимущим приходилось питаться в самых дешевых и популярных заведениях — обжорных рядах на рынках, где кормили попросту отбросами с барского стола. Все обрезки и кости из дорогих ресторанов шли в переработку и оказывались в обжорных рядах. Существовали даже специальные предприниматели — "бульонщики", превращавшие "съестной отброс, долженствующий поступить в помойную яму", в пироги и пирожки для народа. А продавцы почестнее перерабатывали отходы скотобоен.

"Пред нами,— писал очеркист А. Бахтиаров об обжорном ряде в Санкт-Петербурге,— оригинальная кухня гигантских размеров. Вы входите в большой каменный сарай. Еще издали неприятный запах бьет вам в нос. Возле стены в сарае стоят четыре огромных котла, вмазанные в печи. В каждый котел вливается до 30 ушатов воды, в которую валом валят бычачьи башки. В котел опускают от 50 до 60 бычачьих голов, из которых вываривают сало. Вываривание продолжается часов 7-8, до тех пор, пока не убедятся, что сало с башки сошло на нет, и когда мясо на голове приняло вид мочала. С бычачьей башки мясо главным образом добывают со щек, отчего оно и называется щековиной. От каждой башки получается от 3 до 8 фунтов щековины. Эта хорошо проваренная щековина и идет в обжорный ряд и съестные лавки. Можно представить себе, какова должна быть питательность щековины!"

Состоятельным покупателям подсунуть тухлятину удавалось очень редко, а потому их обманывали иным способом. Самыми высокими ценами на мясо в Российской империи славился город Вильно (ныне Вильнюс). Виленский пунктовой ветеринар Ф. Филатов в 1895 году провел исследование, выяснив, каким образом город попал в такое исключительное положение:

"Рассматривая дела торговли скотом и мясными продуктами на виленском рынке, наглядно представляется значительное несоответствие цен на мясные продукты на рынке с количеством убойного скота и существующими ценами на этот скот на местах разведения его. И эта разность настолько велика, что вынуждает, с одной стороны, сельских хозяев жаловаться на дешевизну скота, с другой, городских потребителей — на ту высокую стоимость мяса, вследствие которой потребление его представляется совсем недоступным для малосостоятельной части городского населения. Так, мы видим, что в губерниях: Харьковской, Полтавской, Херсонской, Екатеринославской, Черниговской, даже и Минской (местности, из которых по преимуществу доставляется убойный скот на виленский рынок) цены на мясные продукты не превышают 2 руб.— 3 руб. 20 коп. за пуд, тогда как в г. Вильне они в последние 4 года в действительной продаже стоят не ниже 4 р. 50 к.— 6 р. 50 к. за пуд. Очевидно, что эта разница в 2 р. 50 к.— 1 р. 30 к. на пуд упадает на те расходы, которые ложатся на продукт при доставке и перепродаже его... Установлен тот факт, что торговля убойным скотом уже давно служит предметом самой оживленной спекуляции. Между первоначальным владельцем скота и потребителем мясных продуктов стоит длинный ряд перекупщиков, посредников, из которых каждый стремится, разумеется, иметь хороший заработок".

Объект хищений

В конце концов мясо превратилось в один из самых востребованных и не всегда доступных продуктов. А эпоха войн, революций и бесконечно повторяющихся голодных лет лишь закрепила этот статус. Особое положение мяса как главного дефицита несколько поколебалось во времена расцвета новой экономической политики и оживления частного предпринимательства. Но наступившее вслед за свертыванием нэпа время карточек вернуло все на свои места.

Об особом значении мяса и мясопродуктов свидетельствовали и цены, которые советское правительство установило для свободной торговли в 1933 году. К примеру, килограмм копченой говяжьей колбасы решили продавать за 32 руб., свиной окорок вареный — за 35. Продукты попроще тоже наносили серьезный урон бюджету советской семьи. Вареная колбаса стоила 18 руб., а сосиски — 20. Для сравнения можно привести цены на рыбную продукцию, установленные тем же решением. С апреля 1933 года балык осетровых рыб стоил 30 руб. за килограмм, паюсная икра — 45, а кетовая — 25. Впрочем, такие покупки могли себе позволить только самые высокооплачиваемые категории советского населения. Для простых рабочих с зарплатой от 30 до 80 руб. и тем более для колхозников, чаще всего не видевших никаких денег, все это, включая сосиски, было недосягаемой роскошью. А то, что невозможно купить, нередко пытаются украсть.

Вскоре после того, как в СССР по инициативе наркома А. И. Микояна построили крупные мясокомбинаты, начался рост числа уголовных дел о хищениях на них. Причем ни для кого это не было особым секретом. В конце 1930-х годов на встрече с рабочими московского мясокомбината своего имени Микоян в ответ на вопрос о низких зарплатах сказал: "Но вы же, дорогой товарищ, не шарикоподшипники выпускаете. Мы же с вами знаем, на что вы живете". Правда, вопреки мнению злопыхателей нарком не поощрял хищения, а пытался ввести их в разумные рамки. Были утверждены знаменитые нормы усушки и утруски, позволявшие почти законно получать излишки товаров, реализуемые налево.

После этого воровство мяса и прочих продуктов из повального превратилось в повсеместное. Редкий ответственный товарищ не пользовался возможностью взять себе то, что плохо лежит и само просится в руки. Воровали в детских учреждениях, больницах. Масштабное воровство наблюдалось и во время войны, на фронте.

В 1944 году в управлении командующего бронетанковыми и механизированными войсками 1-го Украинского фронта, например, создали подарочный фонд продуктов, которым пользовались сами и из которого снабжали нужных людей. В приказе о выявленных нарушениях говорилось:

"Заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-майор Петров и помощник командующего генерал-майор Орловский завезли на полевой фронтовой склад бронетанкового имущества около 2 вагонов подарков с продовольствием и вещевым имуществом, полученным от Монгольской Народной Республики, не оприходовали их и разбазарили. По распоряжению генерал-майора Петрова выдано командованию бронетанковыми и механизированными войсками фронта (на 6 человек, в том числе и себе) более 42 пудов и начальникам отделов (на 11 человек) — более 66 пудов мяса, масла сливочного, колбасы, конфет и др. Большая часть этих продуктов была отправлена на автомашинах в Москву. Его же распоряжением выданы 11 посылок с продуктами весом до 4 пудов каждая вольнонаемным работникам управления и несколько посылок посторонним лицам. По распоряжению генерал-майора Орловского было отправлено на автомашине в Москву 267 кг свинины, 125 кг баранины и 114 кг масла сливочного для передачи руководящим работникам центральных управлений командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии... Кроме того, генерал-майор Орловский отправил в Москву 80 кг масла сливочного, 5 коз и другие продукты работникам управлений Главного бронетанкового управления Красной Армии и своей жене. От своего начальника Орловского не отставал и его подчиненный Тарасенко. В записке по вопросу передачи продуктов семьям он писал майору Дюжник: "Из последних четырех скотин — 1 барана и 1 джейрана передай семье Орловского, 1 джейрана — жене Захарова (от меня), 1 барана — семье Каца (тоже от меня). Если ошибся в подсчетах, внеси поправки"".

Но все же больше всего и чаще всего мясо воровали на мясокомбинатах. В послевоенные годы сообщения о выявлении такого рода хищений поступали из МВД в ЦК и Совет министров СССР довольно часто, а в конце 1950-х пошли сплошной чередой. Практику уголовных дел по всему СССР тогда не обобщали. Возможно, потому, что в 1960 году союзное Министерство внутренних дел прекратило свое существование и возродилось только в 1966 году под новым наименованием — Министерство охраны общественного порядка СССР. Новый министр Н. А. Щелоков, видимо, немало удивленный количеством хищений на предприятиях мясо-молочной промышленности, поручил обобщить все данные и 13 февраля 1967 года направил в ЦК КПСС записку о катастрофическом состоянии дел с хищениями мяса и мясной продукции:

"Имеющиеся в Министерстве охраны общественного порядка СССР данные свидетельствуют о неблагополучном положении с сохранностью социалистической собственности на многих мясоперерабатывающих предприятиях страны. Систематически совершаемыми там хищениями и злоупотреблениями ежегодно наносится государству значительный материальный ущерб. Лишь за 9 месяцев 1966 года на предприятиях и организациях мясомолочной промышленности РСФСР, Украинской, Казахской, Грузинской и Азербайджанской СССР убытки от растрат, хищений и недостач достигли 1 миллиона 765 тысяч рублей. В 1966 году только органами милиции некоторых краев и областей Российской Федерации, Украинской, Белорусской, Казахской, Латвийской, Эстонской и Литовской ССР разоблачено на мясоперерабатывающих предприятиях около тысячи групп расхитителей. К уголовной ответственности привлечено более 3 тысяч человек. Нанесенный ими ущерб государству превышает 500 тысяч рублей. Кроме того, за этот же период в Казахстанской, Украинской, Белорусской, Эстонской ССР, Краснодарском и Ставропольском краях работниками охраны было задержано при выносе похищенного с предприятий около 10 тысяч человек, у которых изъято более 75 тонн различных мясопродуктов общей стоимостью свыше 150 тысяч рублей".

Излишки от утруски

Кроме поразительных цифр доклад содержал и выводы о том, что расхитителями руководят опытные и знающие люди:

"Из анализа материалов уголовных дел и задержаний видно, что хищениями мясопродуктов занимаются не только рядовые рабочие, но и некоторые руководители предприятий и организаций. В прошлом году в Эстонской ССР за хищение мяса привлечено к ответственности 17 руководящих работников, в том числе: директор Таллиннского мясоконсервного комбината Пархоменко, бухгалтер Керман, старший технолог Сауга, мастер Ивченко и другие. Не единичны случаи, когда руководители предприятий являются организаторами хищений. На Кызылском и Абаканском мясокомбинатах продолжительное время действовала группа расхитителей, возглавляемая заместителем директора Кызылского комбината Гончаровым, которым было втянуто в преступную деятельность 80 человек. Преступниками похищено различных материальных ценностей на 45 тысяч рублей".

Кроме того, Щелоков писал и о том, что обнаруживала милиция при проверке мясокомбинатов, где внешне все выглядело вполне благополучным:

"Организованные хищения на мясокомбинатах становятся возможными в результате систематического образования и умышленного создания огромных неучтенных выходов сырья и продукции. В 1966 году сверхнормативный выход мясопродукции на Таллиннском комбинате составил 114 тонн, Вологодском — 116 тонн, Витебском — 39 тонн, Волковысском — 58 тонн; экономия сырья на колбасном заводе Останкинского мясоперерабатывающего комбината за 9 месяцев 1966 года была 824 тонны, на четырех колбасных заводах Московского мясокомбината более 1600 тонн, на первом колбасном заводе Ленинградского мясокомбината около 2 тысяч тонн".

Секрет заключался в том, что в реальности из тонны мяса получалось гораздо больше продукции, чем полагалось по чуть измененным, но все еще продолжавшим действовать микояновским нормам. Кроме того, на мясокомбинатах нередко делали "высококачественную" колбасу не из первосортного мяса, а из обрезков и остатков. А в разные виды продукции сверх нормы добавляли крахмал или иные наполнители.

"Сверхнормативные излишки продуктов,— писал Щелоков,— образуются в результате применения устаревших норм выхода готовой продукции, нарушений рецептуры, условий хранения, технологии производства и повышенных нормативов списания сырья на естественные потери. В конце 1966 года органами милиции Свердловской области разоблачена преступная группа в количестве 38 человек, действовавшая на Богдановичском мясокомбинате и ряде предприятий торговли. Обвиняемыми было похищено и сбыто различных колбасных изделий на 27 тысяч рублей. Следствием установлено, что источником этого хищения являлась неучтенная сверхнормативная продукция, образовавшаяся в результате применения устаревших норм. При расследовании хищения на Волховском мясокомбинате Ленинградской области, организатором которого являлся директор комбината Меркулов, также доказано, что преступники, используя устарелые нормы выхода готовой продукции, похитили мяса на 8300 рублей".

Министр докладывал и о схемах, которые применялись для превращения излишков мяса в наличные без использования предприятий торговли:

"Нередко работники мясоперерабатывающих предприятий вовлекают в преступную деятельность должностных лиц совхозов, колхозов, заготовительных организаций и по сговору с ними занижают упитанность скота и, совершая подлоги в документах, разворовывают сырье и готовую продукцию. Главный инженер Изобильненского птицекомбината Ставропольского края Бугаев, приемщица скота Калабухова и начальник убойного цеха Пусева, пользуясь нормами выхода мяса, объявленного приказом Министра мясной и молочной промышленности СССР N548 от 29 ноября 1956 года, создавали неучтенные излишки за счет сверхнормативных выходов при убое скота. С целью хищения излишков они втянули в преступные сделки заведующего скотобазой Ганхулу, а последний — заготовителей ряда совхозов края. Получая сведения о созданных на комбинате излишках продукции, заготовители составляли с учетом их количества подложные ведомости на закупку скота от вымышленных лиц, а деньги присваивали и делили с сообщниками хищений. Всего таким путем этой группой расхитителей причинен государству ущерб на сумму более 24 тысяч рублей".

Кроме того, как говорилось в докладе Щелокова, на мясокомбинатах не гнушались и обыкновенным обманом крестьян:

"Установлены многочисленные факты обмана работниками мясокомбинатов колхозов и совхозов при приемке скота, что в значительной степени подрывает их экономику. Проверкой деятельности приемки скота лишь на одном Краснодарском мясокомбинате установлено, что в первой половине 1966 года за счет занижения упитанности скота колхозам и совхозам края недоплачено 343 тысячи рублей".

Но все же самым надежным и простым оставался сбыт левой продукции через магазины:

"Систематическим хищениям вырабатываемых сверхнормативных излишков способствует и то, что учет продукции почти на всех мясоперерабатывающих предприятиях ведется не по фактическому ее выходу, а по реализации в торговую сеть. При таком учете, даже в случае хищений, недостач у материально-ответственных лиц установить не представляется возможным. Кладовщик второго колбасного завода города Горького Ткачук и экспедитор Борисов по обоюдному сговору похитили и сбыли колбасные изделия на 12 тысяч 400 рублей. Несмотря на этот факт, проведенными инвентаризациями и ревизиями никаких недостач у них не установлено, а было обнаружено и оприходовано 100 тонн неучтенной продукции".

Щелоков предлагал и конкретные меры для ликвидации хищений мяса:

"Органы охраны общественного порядка принимают меры к улучшению работы по предупреждению и своевременному раскрытию хищений мясопродуктов. Аналогичная записка нами направлена в Совет Министров СССР с предложением обязать Министерство мясной и молочной промышленности СССР:

— при разработке в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 16 июля 1966 года N529 "Об итогах финансово-хозяйственной деятельности предприятий и организаций системы Министерства мясной и молочной промышленности СССР за 1965 год" новых норм выхода мяса и мясных продуктов от убоя скота и норм выхода колбасных и мясных изделий пересмотреть в сторону снижения существующие нормы списания мяса на термическую обработку, хранение и переработку (раздельно для парного и мороженого) и ввести четкое разграничение сортности мясопродуктов, идущих на производство колбас;

— принять меры к упорядочению внутрицехового учета сырья и установлению учета готовой продукции по фактическому выходу, а не по данным о ее реализации в торговую сеть;

— разработать научно обоснованные методы определения упитанности скота при его приемке от сдатчиков".

Но и после принятия мер ничего радикально не изменилось. К примеру, в декабре 1975 года в ЦК КПСС получили письмо из Волгограда, где говорилось:

"До каких пор можно спокойно смотреть, как обворовывают честных советских тружеников спекулянты и как местные органы МВД закрывают на это глаза, не принимают мер, несмотря на неоднократные сообщения им о совершаемом преступлении.

А дело, по существу, в следующем. С Волгоградского мясокомбината рабочие (воры, конечно, не все) выносят мясопродукты и не по 2-3 кг, а по 20-30 кг, так что еле идут через проходную, и, естественно, возникает вопрос: куда столько девать? Есть в городе предприимчивые люди — такие как, например, гр. Чудилина Анна (ул. Историческая, 150, кв. 35), которая организовала у себя в квартире (живет одна с малолетним сыном) пункт по продаже ворованных мясопродуктов.

Найдя такую "яму", как называют воры подобные квартиры, они таскают туда по 20-30 кг мяса каждый, а их приходит к ней не менее трех человек. Приходят сразу после окончания смен на мясокомбинате (в 5-6 вечера и ночью, после 12). А утром Чудилина вместительными сумками несколько раз куда-то их таскает.

Местным органам конкретно сообщалось, в какие места уходит эта продукция. В последнее время клиенты Чудилиной, видно, поимели совесть и иногда облегчают ее "труд", подсылают к дому автомобиль или служебный автобус.

В общем, нигде не работая, Чудилина живет припеваючи и явно не по средствам. Но зная все же, с чем она имеет дело, она вкладывает свои деньги в золото — серьги, кольца, зубы, меха, шубы, часто ездит на юг. А деньги она имеет немалые.

Неоднократно все это сообщалось в Дзержинский РОВД г. Волгограда, в областное УВД. Кажется, один раз ее вызывали в РОВД, но, мило побеседовав и пожурив, отпустили, абсолютно не проверив факты, хотя сообщалось точно время, место, приметы воров и марки автомашин. Почему? Потому что анонимка. Но ведь написано правильно, честно. А анонимка по следующим причинам. Во-первых, эти воры предупреждали всех вокруг, что в случае, если их "заложат", они пойдут на все, вплоть до убийства. Во-вторых, местная милиция, узнав, что кто-то конкретно ее беспокоит, заставляет работать, "обозлится" (как уже было не раз) и постарается обвинить в соучастии самого автора.

Вы скажете — плохое мнение о милиции? В общем, нет, ибо мы — кто пишет вам, это — давнишние внештатные сотрудники милиции и хорошо знаем, как обстоит дело. Кроме того, могут быть еще более веские причины личного характера, не позволяющие в данный момент поставить подпись. Неужели трудно выделить одного-двух сотрудников ОБХСС, чтобы проследить за всем этим? Или это только можно увидеть в детективах на экране?"

Та же картина, судя по документам, наблюдалась и в других городах. И в этом масштабном воровстве не было ничего странного и необычного. Ведь люди всегда ведут себя так, как им позволяет власть.