Восьмерка
Захар Прилепин
Астрель
Новый сборник повестей и рассказов одного из самых востребованных современных русских писателей. Текстов здесь и правда восемь. Среди них — заглавная повесть о том, как четверо друзей-омоновцев в лихие 90-е уничтожают сразу две бандитские группировки. По ней в скором времени выйдет фильм Алексея Учителя.
Благодаря этой книжке, наименее манифестационной в карьере Прилепина, ясно ощущаешь, что его путь, помимо прочего,— история борьбы с русским языком. Прилепин — не тот человек, который забыл о стиле ради смысла и решил писать плохо, но правду. Он очень старается писать хорошо, и иногда у него даже получается. Но стоит расслабиться, и язык выскальзывает у него из рук с восхитительной верткостью. Эта борьба гораздо интереснее его идеологических поисков. Впрочем, теперь отчетливее, чем когда-либо становится понятно, что Прилепин — не про идеологию: когда она появляется в его текстах, то всегда выглядит случайным неуместным гостем. Он — про философию. Про то, что есть хорошие люди, которым по идее должен принадлежать мир. А он им не принадлежит — даже не потому, что его захватили плохие, а потому что он, мир,— сука, и хороших не ценит. Эти люди — не действователи, как обычно считают поклонники Прилепина. Напротив, они парализованы "волей к жизни" как каким-то страшным ядом. Иногда в пароксизме они применяют к остальному миру какое-нибудь насилие. Ничего от этого не меняется, но становится чуточку легче.
Любовь интеллигентного читателя к Прилепину в какой-то степени объясняется именно тем, что этот автор дает ему и так существующую у него в сознании картину первобытной тяги к насилию, презрения ко всему чужому как главного наполнения российского общества. Но дает ее со знаком не минус, а плюс. Его ключевые тексты — такой фальшивый ответ "со стороны народа" на интеллигентские фобии: да-да, мы именно такие, как вы думали, только хорошие. И главная функция их — вызывать не праведный гнев, а, напротив, уютное социальное успокоение.
Демократия в России: инструкция по сборке
Григорий Голосов
Цивилизация
Так уж получилось, что в России политических комментаторов называют политологами, создавая при этом изрядную путаницу. Дело в том, что профессиональных political scientists у нас примерно трое. Профессор петербургского Европейского университета Григорий Голосов — один из них. Широкой публике он известен в основном тем, что из-за его исследований российской системы выборов Европейский университет на несколько месяцев прикрыли власти. С 2010 года Голосов ведет блог на Slon.ru, а вышедшая только что книга собирает тексты оттуда воедино. Несмотря на сугубо практическую интенцию книги, это, по сути, полноценный курс сравнительной политологии для начинающих, написанный не суконным, а человеческим языком. Голосов разбирает несколько вариантов институционального дизайна, то есть того, как может быть устроено партийное и выборное законодательство, и показывает, какая модель была бы оптимальна для России. Вопреки названию, использовать книгу как руководство к действию в чем-то рано, а в чем-то уже поздно. С одной стороны, автор доказывает, что электоральный авторитаризм в его путинском изводе неэффективен и маложизнеспособен, в чем после Болотной уже почти некого убеждать. С другой — задается вопросом о том, что должно прийти на смену нынешней системе,— а это кажется проблемой, поставленной, наоборот, чуть-чуть преждевременно. Впрочем, как показали все те же декабрьские события, политические перемены приходят внезапно, как весна, поэтому эта книга может пригодиться и на практическом уровне гораздо раньше, чем сейчас кажется.
Ничего обойдется
Иван Ахметьев
Самокат
Иван Ахметьев известен как проникновенный исследователь и публикатор литературы советского андерграунда, сделавший книги Яна Сатуновского, Георгия Оболдуева, Павла Улитина и еще ряда прекрасных авторов, но прежде всего он — поэт. Эта книжка — небольшое избранное: стихи от юношеских, конца 60-х, до недавних. Ахметьев пишет в основном совсем крохотные тексты, похожие на микроскопические фрагменты обыденной речи (вроде "ну не плачь / он не прав"). Это — легко опознаваемая традиция, идущая от того же Сатуновского и старшего концептуалиста Всеволода Некрасова, но от своих учителей Ахметьев сильно отличается. У них стихи чудом выступали прямо из материи будничного говорения, у Ахметьева стих удивительным усилием удерживается от того, чтобы провалиться обратно — в простую речь. Это другой труд — не отвоевания новой территории, а удерживания форпостов. Точка смешения речи и поэзии у Ахметьева — не смысловая катастрофа (стихи Сатуновского и Некрасова почти всегда немного катастрофичны), а едва заметное мерцание. Это очень тихие стихи, чуть посмеивающиеся над собой, однако ирония в них не становится шуткой, парадокс вынужден не блистать, а помигивать ("Купаться запрещено / но утки / не слушаются"). При всей их простоте эти тексты требуют от читателя напряжения. Ему нужно знать: того, чего он ждет от стихотворения, не будет — потому что оно только что уже незаметно произошло: "мои стихи рассчитаны / на максимально чуткого / и максимально доброжелательного читателя // такого читателя / они создают".
Братья Ашкенази
Исроэл-Иешуа Зингер
Текст
Знаменитый идишский писатель Исроэл-Иешуа Зингер до недавних пор присутствовал в русской культуре только строчкой в биографиях своего младшего брата, нобелевского лауреата Исаака Башевиса. Между тем старший Зингер — писатель уж точно не хуже и, может быть, важнее. Он с точки зрения очевидца описывает исчезновение того еврейского мира, утрату которого оплакивает Зингер-младший. Два года назад издательство "Текст" начало выпускать по-русски его книжки. Эта, четвертая,— самый известный зингеровский роман, написанный в 1936 году, через три года после переезда в Америку, монументальное повествование о жизни в городе Лодзь двух непохожих близнецов с середины XIX века до конца Первой мировой.
В сырах
Эдуард Лимонов
Лимбус-пресс
Атилло Длиннозубое
Эдуард Лимонов
Ad Marginem Press
Практически одновременно появились сразу две книги Эдуарда Лимонова. Первая, "В сырах",— очередной автобиографический роман, описывающий совсем недавний период жизни: после выхода из тюрьмы и до 2008 года. Тут есть и про появление "Другой России", и про брак с актрисой Екатериной Волковой. Эти пять лет Лимонов прожил на Нижней Сыромятнической улице — отсюда название. Вторая книжка, "Атилло Длиннозубое" — новый сборник бодрых лимоновских стихов: "О шлюха грязная моя! / О злая сука! / Внутри тебя, моя змея, / Что нынче сухо? // Другой нещадно разрывал / Тебя, лихую, / И вот цветок засох, завял... / Дай поцелую!".
Свой среди волков
Шон Эллис
Corpus
Книжка необычного зоолога-практика Шона Эллиса — бывшего британского морпеха, уже двадцать лет занимающегося волками. Два года Эллис буквально прожил в волчьей стае, ел сырое мясо, бегал на охоту и изо всех сил пытался стать для хищников своим. У него получилось, и чуть позже, уже не в лесу, а в заповеднике, Эллис сам воспитывал маленьких волчат, чтобы потом выпустить их на волю готовыми к жизни. Более детально о результатах своих опытов он рассказывает в других книгах (всего их вышло уже пять). Эта, первая переведенная,— скорее автобиография, с личной историей и иронично изложенными взглядами Эллиса на жизнь, людей, животных и возможности диалога между ними.
Америка за школьной партой
Патриция Альберг Грэм
Высшая школа экономики
Книга директора Института образования США Патриции Альберг Грэм — краткая история американской школы от начала XX века до сегодняшнего дня. Грэм описывает эволюцию в самих целях начального и среднего образования (как формулирует она сама: от обслуживания интересов нации к обслуживанию интересов детей), историю борьбы школы как бюрократической институции и общества — в том числе и тех его частей, которым образование поначалу не полагалось. Но книжка эта — скорее не сухая историческая монография, а поиск важных ответов: как люди могут воздействовать на систему образования, что именно школа меняет в сознании общества. Учитывая сегодняшнее невеселое состояние российского среднего образования, книга Грэм может оказаться важным чтением.