Премьера кино
В московском Театре российской армии прошла торжественная премьера фильма "Шпион", который завтра выходит в прокат. Место было выбрано по принципу максимального архитектурного соответствия дизайну фильма, снятого телеканалом "Россия" и студией "ТриТэ" по "Шпионскому роману" Бориса Акунина. Как и автор книги, создатели экранизации заботятся не об исторической достоверности, а решают прежде всего стилизаторские задачи, которые ЛИДИЯ МАСЛОВА нашла выполненными прилежно, но недостаточно остроумно.
Шутить и иронизировать авторы фильма все-таки пытаются почаще, чем Борис Акунин, начинающий роман неторопливой и не слишком увлекательной сценой совещания у фюрера. Фильм же сразу пытается зацепить внимание зрителя одной из кинематографических находок: Гитлер выходит на связь с Канарисом (сидящим в своем очень зрелищном замке на живописной горной вершине) посредством фантастического технического устройства, похожего на антикварный телеприемник, но обладающего возможностями скайпа — не только подчиненные могут видеть фюрера, гавкающего, что абвер был создан для решения невозможных задач, но и фюрер может подслушивать разговоры адмирала и генерала, за глаза называющих его свиньей.
Технический уровень советской разведки тоже будет вскоре продемонстрирован, когда к лейтенанту госбезопасности, боксирующему за "Динамо", Егору Дорину (Данила Козловский) придет старший майор (Федор Бондарчук) с предложением, от которого невозможно отказаться, и завербует его в спецгруппу по обезвреживанию немецкого суперагента. При этом потрясенный Дорин увидит видеосъемку, позволяющую сделать вывод, что каждый его шаг известен камерам видеонаблюдения, включая и драку возле подмосковного дома культуры, после которой лейтенант знакомится с любимой девушкой (Анна Чиповская). В девушке, чью мать забрали семь лет назад, у Бориса Акунина сконцентрирован весь ужас и ненависть, который у отдельных несознательных граждан вызывают сотрудники "внутренних органов" (как выражается тренер Дорина), однако авторы экранизации особенно не заостряют трагический конфликт между чувством и принципами и не подают его в слишком мрачных красках. В результате самый, возможно, драматичный момент "Шпионского романа" — когда у девушки, узнавшей, что единственный мужчина ее жизни оказался чекистом, рушится весь мир — на экране приобретает какие-то анекдотические оттенки, и одна из немногих реплик в картине, вызывающих дружный смех в зале, это именно гордое признание Дорина: "Я, Надюша, сотрудник органов". В ответ на эту фразу играющий отца Нади Дмитрий Назаров делает такое душераздирающее лицо, что неуместный комический эффект лишь усиливается. К тому же героиня Анны Чиповской — такое трепетное создание с глазами испуганной лани, что не приходится слишком переживать, как в итоге сложатся отношения влюбленных, оказавшихся идейными врагами,— милая девушка погорюет-погорюет, да и простит чекиста, что в конце и происходит откровенно мелодраматическим и несколько обескураживающим образом (тем более что из финальных титров следует, что уволенный из органов Дорин на службу еще вернется).
Однако эмоциональная достоверность заботит режиссера-дебютанта Алексея Андрианова (ученика Владимира Хотиненко) так же мало, как историческая. "Шпион" — это прежде всего архитектурное фэнтези, с Дворцом Советов на месте храма Христа Спасителя, с дирижаблями в небе, проплывающими вокруг Ленина, простершего над Москвой свою указующую десницу на 400-метровой высоте, с представленной в наилучшем, нарядном и цветистом виде Выставкой достижений народного хозяйства, где энкавэдэшники преследуют связника немецкого шпиона, пока граждане в веселеньких национальных костюмах изображают дружбу народов вокруг фонтанов. Связного играет Алексей Горбунов, один из немногих актеров в фильме, который не "плюсует" специально, а ведет себя по-человечески, и даже бутылку водки винтом из горла выпивает со сдержанной суровостью. Вполне справедливо звучит в его исполнении и характеристика, которую он дает герою Федора Бондарчука: "Настоящий генерал, не ряженый, по глазам видно". Объектов, как одушевленных, так и неодушевленных, которые бы подпадали под определение "настоящий", в "Шпионе" ненамного больше, чем всевозможных "ряженых" — и главный ряженый тут, конечно, сам город Москва, переодетый во все это помпезное великолепие грандиозных, но в основном не осуществившихся советских архитектурных замыслов. Сама идея — пофантазировать, как могла бы выглядеть другая сталинская Москва,— выполняет свою развлекательную и эстетическую функцию для определенной части аудитории, а возможность представить, что Сталин (Михаил Филиппов) мог быть убит из авторучки, наверняка многих позабавит. Но есть в "Шпионе" и огорчительные проколы, причем именно стилистические. Вот, скажем, Борис Акунин, желая проиллюстрировать сексапильность ходока Октябрьского, может себе позволить расписать в самых соблазнительных красках кинозвезду Любовь Серову (контаминация Любови Орловой и Валентины Серовой), которую тот снимает в ресторане. Все вроде бы в экранном варианте этой сцены на уровне: и богатый интерьер ресторана, и мерзкие рожи спутников артистки, и сама она шикарная рослая блондинка (Екатерина Мельник), и платье на ней сверкающее, и танец у них с героем Федора Бондарчука очень знойный, да только заглянешь в глаза "Любови Серовой", и почему-то две фразы возникают в голове — "ландшафтный дизайнер" и "никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу". И правда ведь бывает, что самая тщательно продуманная и хитроумная шпионская комбинация рушится из-за одной упущенной мелкой детали.