Выбор Игоря Гулина
Тотальная "Война". Арт-активизм эпохи тандемократии
Алек Эпштейн
Умляут Network
Посвященная группе "Война" книга русско-израильского социолога Алека Эпштейна — немного странного жанра: то ли политологическое исследование, то ли огромная статья для глянцевого журнала. Объяснения для ничего не знающего о современном искусстве обывателя тут перемежаются с копанием во внутрицеховых дискуссиях, завороженная апология — с довольно наивной критикой, попытки объективной истории — с запоздалым сведением старых счетов. Эпштейн одно время был близок к "Войне", и его взгляд — весьма ангажированный. В конфликте между более авторитарной и успешной питерской "фракцией" и более аморфной, меняющейся московской Эпштейн — на стороне последней. И это хорошо: точку зрения питерцев, благодаря Алексею Плуцеру-Сарно, мы знаем гораздо лучше, а здесь как бы неканонический взгляд на события. Эпштейн рассказывает историю формирования группы, споров и расколов, исчезновения одних участников и появления других, описывает содержание и контекст всех акций — от кидания кошками в "Макдональдсе" до знаменитого "Хуя в плену у ФСБ" и "Дворцового переворота", а также пытается объяснить сам феномен группы. Последнее получается хуже всего. Автор проговаривает и так много раз сказанные, причем в более четкой форме, вещи. Да, "Война" — не только, а может, и не столько сами акции, сколько медиаобраз. Да, при том, что они уходят из искусства в политику, у них нет внятных политических убеждений, помимо ненависти к режиму и носителям власти. И т. д. Интересно другое: почему-то эти субкультурные истории про отношения в небольшой акционистской компании кажутся очень важными. "Тотальная "Война"" вызывает к жизни подзабытый подростковый модус чтения текстов о рок-героях. И это не случайно: участники "Войны" воплощают именно такой тип популярности, они чуть ли не единственные в современной русской культуре рок-звезды — люди, заражающие чувством сопричастности, не только своим творчеством, но и избранным способом существования. И это, может быть, главное невольное открытие книги Эпштейна.
Малое прекрасно. Экономика, в которой люди имеют значение
Эрнст Шумахер
Высшая школа экономики
Небольшую по объему книжку британского экономиста немецкого происхождения Эрнста Шумахера сложно назвать научной — скорее, это манифест против капитализма в его индустриальном изводе. Шумахер хотя и обязан карьерой и отчасти жизнью Джону Кейнсу (он вытащил молодого Шумахера в 1943 году с английской фермы, куда тот был как немец насильственно интернирован), страсти последнего к государственному вмешательству в экономику не унаследовал. Изданная в 1973 году книга представляет собой попытку западного интеллектуала нащупать третий путь в тот момент, когда стало окончательно ясно, что как морально, так и экономически социализм в качестве альтернативы капитализму не годится (неслучайно в том же году на Западе выходит "Архипелаг ГУЛАГ"). И та и другая система, по мнению Шумахера, горазды производить лишь огромных индустриальных гигантов, уничтожающих все живое и превращающих своих работников в винтики. В качестве альтернативы этим монстрам он предлагает маленькие фирмы, соразмерные человеку, а взамен пугающей сложности современного производства — концепцию "промежуточной техники", своего рода отстающей модернизации, при которой развитие техники не обгоняет развития самого общества. При всей утопичности некоторых идей Шумахера, нельзя не отдать должного его поразительному чутью: его предложения о децентрализации, казавшиеся в 1973-м декларативными, успешно воплотились в современном постиндустриальном обществе, а его описание стран с двойственной экономикой — жители крупных городов процветают, в то время как периферия загибается,— удивительно напоминают Россию.
Ловушка Малеза, или О счастье жить в плену необычной страсти, муках и причудах судьбы
Фредрик Шеберг
Corpus
Эксцентричного главного персонажа этого романа о ловцах насекомых зовут Фредрик Шеберг. Он не просто тезка автора, выдуманный чудак, каких любят скандинавы, а настоящий шведский энтомолог. Книжка Фредрика Шеберга — странноватая автобиография человека, которого больше всего в мире интересуют мухи-журчалки. Еще это признание в любви к знаменитому коллеге автора, Рене Малезу, изобретателю повсеместно применяемого устройства для ловли насекомых. Подзаголовок романа — "о счастье жить в плену необычной страсти, муках и о причудах судьбы" — вполне описывает суть дела.
Восемь комедий и восемь интермедий
Мигель де Сервантес Сааведра
Наука
Выпущенный в "Литпамятниках" новый перевод одной из главных книг автора "Дон Кихота" и вообще испанской драматургии Нового времени. Этот сборник из шестнадцати текстов Сервантес выпустил в 1615 году, на русский кое-какие пьесы оттуда переводил еще Островский (его версии тоже вошли в книгу), но этот перевод — А. М. Косс, А. Ю. Миролюбовой и О. А. Светлаковой — первый полный.
Идея культуры
Терри Иглтон
Высшая школа экономики
Литературный теоретик и критик Терри Иглтон — один из самых заметных современных британских мыслителей неомарксистского направления. На русский его начали переводить только в последние годы (вышла маленькая брошюрка "Марксизм и литературная критика" и массивная "Теория литературы. Введение"). Эта книжка 2000 года — монография, посвященная собственно культуре: попыткам понять, что это такое, как меняется понятие культуры — от значения слова до социальной роли. В Иглтоне может раздражать сочетание дидактичности и сухости, но это в большой степени уравновешивается размахом мысли и метода.
В кварталах дальних и печальных...
Борис Рыжий
Искусство — XXI век
Умерший в Екатеринбурге в 2001 году Борис Рыжий стал одной из самых популярных фигур в постсоветской русской поэзии. Он очень хорошо вписался в архетип трагического молодого гения (Рыжий дожил до 26), сочетая приблатненную алкогольную романтику с интеллигентным классицизмом и едва заметным знанием о концептуалистской иронии. Про Рыжего до сих пор трудно сказать определенно — он автор сложнее, чем кажется на первый взгляд, или, напротив, еще проще, чем кажется. Он то ли хитроумно адаптировал есенинско-высоцкую позу к постмодернистскому времени, то ли научился использовать сложные приемы, в первую очередь Сергея Гандлевского, на потребу старомодной и всегда востребованной романтике. Как бы то ни было, эту книжку, большое избранное, многочисленные поклонники поэта ждали довольно давно.