Череда майских выборов, от французских до греческих, ломает привычную право-левую систему координат европейской политики
Отвечая на вопрос, за кого она собирается голосовать на парламентских выборах, Роза, пышнотелая хозяйка кондитерской в центре Керкиры (административный центр греческого острова Корфу), с досадой махнула рукой: "Там есть одна мелкая партия, которая точно никуда не пройдет, потому что ее возглавляет сумасшедший эксцентрик. Вот за нее". Логика простая: лишь бы не досталось двум главным партиям — социалистам из ПАСОК и консерваторам из "Новой демократии". Они попеременно правят Грецией уже много лет, а с ноября составляют коалиционное правительство по воплощению в жизнь драконовских мер экономии, предписанных ЕС и МВФ. Таксист Спирос и вовсе фатально настроен: "А какая разница? Они все делают одно и то же".
Итог выборов подтвердил эти настроения. "Новая демократия", формальный победитель, потеряла две трети голосов по сравнению с предыдущими выборами, ПАСОК — три четверти. Эти избиратели ушли к радикальным левым, коммунистам и ультраправым. Перспектива формирования хоть какого-то устойчивого кабинета, способного продолжать политику финансового оздоровления и тем самым удерживать Грецию от неминуемого без внешних вливаний банкротства, очень туманна.
Греция — родина демократии, но сейчас ее проявления несказанно пугают всех в Европе. Евросоюз оказался в ситуации, когда народное волеизъявление вызывает панику среди политиков. Маневры по спасению зоны евро, о которых с трудом договариваются руководители европейских государств, слишком сложны, а выстраиваемая конструкция — слишком хрупка, чтобы их можно было вынести на суд публики. Любые выборы становятся, по сути, референдумом о доверии проводимой политике. Но парадокс заключается в том, что приход к власти других сил ничего не меняет. Что бы ни заявляли кандидаты во время кампании, коридор возможностей предопределен глубокой взаимозависимостью в рамках Европейского союза и переплетением финансово-экономических и политических интересов. Все это превращает политический процесс в спираль, идущую не вверх, а вниз, в какую-то пугающую воронку.
В этом, похоже, предстоит убедиться французам. Кандидат-социалист Франсуа Олланд выиграл выборы как полный антипод Никола Саркози, обещая среди прочего пересмотреть одобренный предшественником европейский бюджетный пакт. Он перепугал весь истеблишмент Евросоюза и в первую очередь Германию — Ангела Меркель делает ставку на ужесточение бюджетной дисциплины в странах евро. По мере того как перспектива президентства становилась для Олланда более реальной, высказывания смягчались, речь, мол, не об отмене договоренностей, а о дополнении пакта мерами стимулирования роста. Как совместить одно с другим, не вполне понятно. Скорее всего новому президенту придется пока встроиться в общую линию, проводимую под руководством Германии, в противном случае потрясения в европейской экономике (а рынки и так нервно восприняли победу социалиста) ударят по той же Франции.
Привычная система координат европейской политики, в которой осями выступали понятия "левый" и "правый", по сути, исчезает, на смену идеологическому размежеванию приходит функциональное. Политические силы делятся на два течения. На большую "партию оздоровления", которая, вне зависимости от этикетки той или иной национальной партии (консерваторы, христианские демократы, либералы, социал-демократы), проводит усредненный курс на снижение задолженности и улучшение макроэкономических показателей любой ценой. И на растущую "партию обозленных", которые глубоко разочарованы в происходящем, не доверяют ни одной из респектабельных политических сил и выражают свое настроение, голосуя за ярко выраженных левых либо крайне правых. Те и другие, являясь идейными антиподами, смыкаются на новой риторической основе — социальной защите гражданина от ужасов глобализации. Не случайно лидер "Национального фронта" во Франции Марин Ле Пен, занявшая третье место в первом туре выборов с рекордным для этой партии результатом, упор сегодня делает не на ксенофобию, как ее папа Жан-Мари, а на социальные проблемы. В принципе, одно другого не исключает. Нашествие "понаехавших", которые отбирают рабочие места и государственные пособия у "добрых французов" (голландцев, датчан, австрийцев — нужное подчеркнуть),— это такое же следствие глобальной проницаемости, как и диктат финансовых рынков, удушающих процветание "простых греков". Так что появление право-левой оппозиции — процесс вполне закономерный.
После выборов во Франции и Греции большинство комментаторов приходили к заключению, что "партия оздоровления" потерпела тяжелое поражение — жители двух стран, принципиально важных для продолжения этого курса, его отвергли. Однако торопиться с выводами не стоит — альтернативы-то так и нет. Разница двух мегапартий ("оздоровители" против "обозленных") заключается в их способности к управлению государством. Приверженцы "берлинского консенсуса" (так по аналогии с известным "вашингтонским консенсусом" можно назвать бюджетный пакт) имеют четкое представление о том, что и как нужно делать, но испытывают все более острые проблемы с легитимностью этих действий. Их оппоненты, напротив, отражают настроения обществ, но не имеют собственной стратегии, ограничиваясь наборами лозунгов. Как написал в Corriere della Sera известный итальянский публицист Серджио Романо, "в Евросоюзе существует оппозиция, состоящая из широкого спектра движений, которые слишком различны, чтобы объединить усилия, но достаточно многочисленны, чтобы сильно испортить жизнь тем, кому придется управлять странами в ближайшем будущем".
Вообще, как выясняется, управлять проблемными странами в современной ситуации проще всего правительствам, сформированным вне идейной рамки, для решения конкретных задач. Такое происходит сейчас, например, в Италии — кабинет Марио Монти подчеркнуто технократичен. Такое же правительство действовало в последние месяцы в Греции. Голландское правительство меньшинства распалось в апреле, потеряв из-за несогласия по мерам экономии поддержку ксенофобской Партии свободы. Ну а пример Бельгии, где полноценный кабинет министров отсутствовал почти два года, просто хрестоматиен.
Проблема в том, что рано или поздно приходится обращаться к гражданам за формальной поддержкой — в демократическом государстве "ручное управление" возможно только с санкции избирателей. А они как раз на пределе. В Греции, скажем, официальная безработица составляет 21 процент, среди молодежи достигает 30 процентов. Для наполнения бюджета вводятся новые налоги, что на корню уничтожает перспективы роста. При этом избиратели, пока достаточно безропотно несущие это бремя, задают резонные вопросы. "Я всегда точно знаю, каков приход, а каков расход в моей кассе, я должна жить по средствам. Как так может быть, что правительство довело государственную казну до таких долгов: они не считали или делали это специально?" — возмущается кондитерша Роза. И возразить нечего, ведь катастрофические размеры госдолга — плоды политики тех же партий, которые теперь требуют от граждан туго затянуть пояса для его сокращения. По иронии судьбы, одна из них правая, другая левая, то есть никакой разницы.
Если в Греции не удастся сформировать правительство, способное продолжать выполнение меморандума с ЕС и МВФ, все предшествующие усилия по удержанию Афин от дефолта во имя спасения зоны евро могут оказаться тщетными. Это чревато огромными потрясениями, но, с другой стороны, может подтолкнуть к фундаментальной трансформации европейского валютного союза. О необходимости этого говорят уже довольно давно, но правящий класс, особенно в Германии, страшится возможных издержек. Поэтому пока "партия оздоровления" твердо держит бразды правления, предпочитая бесконечное латание дыр перекройке фасона. Победа Олланда может внести диссонанс в германо-французский дуэт, а это ослабит "оздоровителей" и очень подбодрит "обозленных", что, в свою очередь, сделает сценарий глубокой трансформации зоны евро более вероятным. Тогда возможно вовсе немыслимое еще недавно — серьезное противостояние Берлина и Парижа из-за принципов интеграции. И это будет началом какой-то новой Европы.
"Потому что Саркози делал черт знает что!"
Мнения
При всей ожесточенности греков, отправивших в парламент рекордное число ультралевых с ультраправыми, настоящей головоломкой для ЕС стал бунт французского избирателя, осмысленный и беспощадный. "Огонек" замерил его градус и смысл на избирательном участке N 41 в XIV округе Парижа
В этом тихом районе на юге французской столицы, неподалеку от знаменитых Парижских катакомб, живут не самые богатые и не самые бедные — инженеры, преподаватели, ученые, служащие, люди свободных профессий. Местная власть в руках социалистов здесь уже больше 10 лет, впрочем, как и во всем Париже (мэр-социалист Бертран Деланоэ управляет столицей с 2001 года). На них не жалуются.
Впрочем, те 60 процентов голосов (51,62 по стране в целом), которые избиратели XIV округа отдали во втором туре выборов президента социалисту Франсуа Олланду,— это не по инерции. Из объяснений, которые избиратели дали "Огоньку" сразу после голосования, ясно: голосовали скорее все-таки против, чем за. Вот логика, которой они следовали.
Лоранс, 40 лет, работает в сфере рекламы
— Что сделает Олланд, если станет президентом? Я думаю, что даже если он ничего не сделает, а честно говоря, наверное, так и будет, это все равно лучше, чем Саркози. Потому что Саркози делал черт знает что!
Себастьян, 41 год, фотограф
— Никола Саркози посягает на основы нашего общества. Он пытается уничтожить систему социального обеспечения, созданную еще Национальным советом Сопротивления после войны, в 1945-м. Он посягает и на наследие мая 1968-го, возьмите хоть право на аборт, гарантированное для всех женщин. (В рамках реформы больничной системы число медцентров, практикующих искусственное прерывание беременности, снизилось.— "О".)
Но главное, что для Саркози и его окружения власть — кусок сыра, который нужно разделить между своими, а то придут другие и все растащат. Возьмите историю с его сыном Жаном — это же кумовство! Он хотел поставить своего сына во главе организации Epad, управляющей Дефанс (пригород Парижа.— "О") — крупнейшим деловым кварталом Европы.
Да, если к власти придет Франсуа Олланд, его окружение, конечно, тоже захочет от этого куска сыра что-нибудь получить. Но все-таки левые думают больше об общественном благе. Социалисты вообще скромней и не будут вести себя так бессовестно. А то, что Олланд хочет обложить налогами богатых, так мне лично на это наплевать, я-то сам не богатый.
Маргарит, 85 лет, учитель физкультуры в школе, на пенсии
— А я за Сарко! Другой просто тряпка. Как с таким характером управлять страной? Не думаю, что он будет на высоте, когда Франция окажется в сложной ситуации.
Бенжамин, 27 лет, математик
— Конечно, Олланд не идеальный кандидат, но из двух зол надо выбирать меньшее. Либерализм Саркози в экономике — мол, уберите государство и рынок сам все отрегулирует — это из позапрошлого века. Посмотрите, что в Европе творится...
Роланд, 81 год, инженер на пенсии, в настоящее время работает в инвестиционной компании
— Олланд не компетентен, он чистой воды аппаратчик! Другое дело, что Саркози разочаровал. Он недостаточно занимался реформами: начинал и бросал. Пенсионную провел только наполовину, реформу образования тоже. Но если Олланд станет президентом, это будет просто кошмар. Станут тратить бюджетные деньги, как при Миттеране. И где, скажите, их потом брать? Пойдут займы. Если сегодня ставка по гособлигациям для Франции — 3 процента, то очень скоро мы можем оказаться в положении Испании, где процентная ставка уже 6.
Ну а что еще можно ждать от социалистов? Они будут нанимать еще больше госслужащих, которые работают по 30 часов в неделю! И надо спасибо сказать, если вообще работают. Вы же знаете: их потом невозможно уволить, ведь госслужащий во Франции — это гарантированное рабочее место до пенсии!
Ив, 62 года, президент банка
— На сегодняшний день Франсуа Олланд — лучший кандидат, потому что Франции нужна смена власти. Вам может показаться удивительным, что банкир голосует за социалиста. Да, пять лет назад я голосовал за Никола Саркози, но за годы своего правления он слишком разочаровал. Чрезмерные амбиции, настоящая мания величия! Конечно, это не так, как бывает у вас в России, но его проблема в том, что он позабыл: страной нельзя управлять единолично.