"Официально ничего сделать нельзя"

75 лет назад, в мае 1937 года, Сталин дал добро на передачу взятки в особо крупном размере президенту Соединенных Штатов Рузвельту с помощью родственника главы советского правительства Молотова. Обозреватель "Власти" Евгений Жирнов выяснял, чем закончилась эта необычайная история*.

*Начало см. в материале "Переслав их диппочтой тысячедолларовыми купюрами" в предыдущем номере "Власти".

"Министерство относится благожелательно"

Несмотря на огромное желание получить американский проект новейшего и мощнейшего линейного корабля — главной ударной силы на море в будущей войне, риск потерять выделенную на взятки огромную для того времени сумму в $500 тыс. оставался слишком большим. Глава постпредства СССР в Вашингтоне Александр Трояновский и председатель правления главного советского закупщика в Соединенных Штатах Давид Розов прекрасно понимали, что с ними может случиться, если деньги окажутся потраченными впустую. В том же напряжении находились нарком оборонной промышленности Моисей Рухимович и заместитель наркома внешней торговли Сергей Судьин, которые писали Сталину о необходимости выделить полмиллиона долларов.

Ведь человек, взявшийся за проведение этой акции, американский бизнесмен Сэм Карп, хоть и приходился родным братом жене председателя Совнаркома СССР Вячеслава Молотова, еще совсем недавно был лишь обанкротившимся владельцем бензоколонок в штате Коннектикут. Так что все его разговоры о связях в Белом доме, министерствах и политических кругах могли на поверку оказаться обыкновенным блефом.

Было и еще одно обстоятельство, заставлявшее Розова беспокоиться. Карп, как он считал, не имея никакого представления о военно-морских делах, использует в качестве советников неподходящих людей. 20 апреля 1937 года Розов докладывал в Москву:

"Как я выяснил, все переговоры в Морском министерстве Карп ведет в первую очередь с капитаном Плюрестеном, который является представителем морской разведки... Если к этому присовокупить, что основным консультантом у Карпа является капитан Родс, который в прошлом был морским офицером, то станет совершенно очевидным, что морская разведка не только прекрасно в курсе всех переговоров о линкоре (в этом, пожалуй, ничего удивительного нет, т. к. Морское министерство держит в курсе свою разведку), но и прекрасно в курсе всех других поручений, которые попадают в аппарат Карпа".

Именно поэтому всю сумму единовременно Карпу дать не решились. Но это нисколько его не смутило. Карп развил бурную деятельность, постоянно перемещался между Нью-Йорком, где находился основной офис его фирмы, и Вашингтоном, но на протяжении нескольких месяцев в деле о проекте линкора не наблюдалось никакого прогресса. Только 6 октября 1937 года Розов сообщил Рухимовичу и Судьину о первом успеха Карпа в Госдепартаменте:

"Карп получил от Министерства иностранных дел за подписью начальника отдела контроля над вывозом вооружений Грина разрешение на вывоз в СССР 393 тонн брони, 9 шестнадцатидюймовых пушек, 3 тройных башен и 900 шестнадцатидюймовых снарядов. Это разрешение дает право Карпу закупить эти предметы в Америке и вывезти их в СССР. В разрешении оговорено, что Карп не имеет права вывозить что-либо, что является американской военной тайной, и поэтому до вывоза он обязан подробную спецификацию представить на рассмотрение указанному отделу Министерства иностранных дел. Это разрешение Карп рассматривает как доказательство того, что министерство относится благожелательно к вопросу помощи нам в постройке линкора".

Но сам Розов относился к разрешению скептически:

"Конечно, это не дает гарантии, что мы сможем получить от фирм то, в чем мы заинтересованы".

Казалось бы, интересы дела требовали, чтобы процесс получения разрешений и раздачи вознаграждений за услуги шел как можно более неприметно. Однако неопытный Карп совершил ошибку, из-за которой история с броней, орудиями и снарядами для СССР попала в прессу. 10 октября 1937 года Розов отправил Судьину шифровку, в которой говорилось:

"Как я уже сообщал, Карп получил от МИД разрешение на экспорт брони, пушек и 16-дюймовых снарядов. В заявке на это разрешение Карп указал примерную стоимость всех этих объектов в 10 миллионов долларов. МИД издает ежемесячный бюллетень с указанием, каким странам и на какую сумму выдано разрешений на вывоз оружия и военных материалов. Это сообщение было опубликовано в прессе, и уже в течение нескольких дней ряд крупных газет печатает статьи с заголовками, что СССР размещает крупные военные заказы в Америке, указывая, что это проводится через Карпа, причем это разрешение ряд газет истолковывает как уже реальные заказы, что, как Вам известно, не соответствует действительности. Ряд газет делал попытку получить у меня интервью по этому вопросу, но я от этого уклонился".

А вот Карп, наоборот, пытался использовать сложившееся положение для саморекламы и, как докладывал Розов, не возражал против встреч и бесед с журналистами:

"Карп сообщает, что его осаждают газеты, требуя разъяснения, и он хочет это сделать, опасаясь, что его уклонение от бесед с представителями печати приведет последних только к большему озлоблению и раздражению, что невыгодно для его фирмы".

"Никакой переписки вести не следует"

В течение следующих недель выяснилось, что после получения разрешения Госдепартамента все трудности с проектом линкора и всем необходимым для его оснащения только начались. 3 ноября 1937 года Розов сообщал в Москву:

"Заказ на турбины для линкора упирается не в разрешение на вывоз, которое получает Карп. "Дженерал электрик", являясь основным поставщиком дизелей для морских ведомств, не хочет принять наш заказ, пока не получит указаний морского ведомства, что такой заказ желателен для них. Разрешение на вывоз, выдаваемое Министерством иностранных дел, рассматривается ими как отсутствие формальных препятствий, но еще не означает желательность заказа. В таком положении находится вопрос приборов управления огнем, заказ на броню, пушки и так далее".

Другой проблемой оказалась позиция судостроительных фирм, которые после газетной шумихи об огромном заказе Карпа решили получить с представителей СССР как можно больше — не только плату за проект линкора, но и деньги на его постройку.

"В отношении проекта линкора,— докладывал Розов,— фирмы, по заявлению Карпа, задерживают предложения, добиваясь нашего принципиального согласия на постройку одного линкора в Америке... Фирмы намекают, что это также желание американского правительства".

Ничего странного в таком подходе правительства не было. В Соединенных Штатах нарастала новая волна кризиса, и заказ на линкор помог бы удержаться на плаву многим американским компаниям. Кроме того, существовало еще одно немаловажное обстоятельство. Как писал Розов, обычно военные корабли строились на государственных верфях, а советский заказ на линкор планировалось отдать в руки частных подрядчиков, которых решили подготовить к постройке кораблей для военно-морского флота на случай войны. Причем за счет СССР.

Однако все эти проблемы, как считал глава "Амторга", вполне разрешимы — с помощью методов Карпа и выделенных ему средств:

"Карп провел большую подготовительную работу, выявив отношение Министерства иностранных дел и других правительственных органов к этому делу. Косвенным доказательством является тот факт, что на ряд сообщений и статей в печати по этому вопросу никаких опровержений правительства не появилось. Сейчас, по-видимому, дело упирается в окончательное решение Рузвельта и в его прямые указания морскому ведомству, без чего вряд ли дело подвинется вперед. Карп считает, что с Рузвельтом должен говорить Трояновский, а не он. Если же мы считаем, что это должен сделать сам Карп, то он примет меры к его встрече с Рузвельтом".

Судя по документам, в Москве решили, что Карп должен по-прежнему заниматься закулисной частью дела, а официальные встречи должен проводить постпред, и 27 ноября 1937 года Александр Трояновский побывал у Рузвельта. Президент, как могло показаться, вел себя именно так, как и должен вести себя человек, материально заинтересованный в правильном решении вопроса.

"Хотя,— говорилось в докладе постпреда Молотову,— президент еще болен и сегодня вечером уезжает для лечения солнцем во Флориду, при содействии приятелей из Белого дома он меня принял в своей личной комнате... Я сказал президенту, что формально все более или менее в порядке, но Морское министерство прохладно относится к нашим морским заказам и не дает своего благословения и помощи. Рузвельт мне сказал, что даст необходимые указания адмиралу Леги, начальнику морских операций, с которым я должен в ближайшие дни повидаться и договориться точнее. Неофициально моряки будут нам помогать, официально ничего сделать нельзя, никакой переписки вести не следует. Он считает почти уже договоренным, что мы строим один линкор здесь и параллельно частями, которые будут посылаться в СССР. Я ему сказал, что у нас намерения строить целый линкор здесь нет. Рузвельт сказал, что без этого ничего не выйдет и даже технически ничего хорошего не получится. Я обещал сообщить об этом в Москву. Он сказал, что мы получим броню той же спецификации, какую имеет американский флот, испытания для нас моряки делать не могут, но наша броня будет сделана по испытанным образцам, все равно каждую плиту не испытывают. Управление огнем мы получим очень хорошее, но самое последнее он дать не может, это их секрет (говорит, что он может открыть огонь на 5 секунд раньше любого флота мира)".

В итоге вопрос, казалось, можно было считать окончательно решенным. Но не тут-то было.

""Его человек" был у президента"

В самом начале эпопеи с проектом линкора друзья Карпа из американского флота познакомили его с самым выдающимся американским проектировщиком кораблей Уильямом Гиббсом, который прославился на весь мир строительством больших и быстрых пассажирских лайнеров. Но друзья позабыли предупредить Карпа о двух существенных деталях.

Во-первых, Гиббс не перенес свалившейся на него славы, и все, кроме Карпа и его советских партнеров, знали, что он самовлюбленный и страшно капризный. Именно поэтому процесс заключения договора на проектирование линкора затянулся на многие месяцы. Гиббс регулярно менял варианты оплаты за свои услуги, выставлял новые условия и пожелания, и каждое изменение, конечно же, вело к удорожанию.

Однако куда более важным оказалось то, что Гиббс никогда не проектировал линкоров. А ко всему прочему еще и страдал гигантоманией. Так что к лету 1938 года, когда Гиббс завершил работу, возникла непредвиденная проблема. Размеры проектируемого линкора и, соответственно, его водоизмещение оказалось гораздо больше того, что разрешали международные договоры. И Госдепартамент сообщил, что строить его в Соединенных Штатах запрещено. Простейшим выходом была бы покупка проекта Карпом или напрямую представителями СССР. Но Гиббс категорически отказывался продавать проект, поскольку терял деньги, которые получил бы, надзирая за постройкой линкора.

21 июня 1938 года глава "Амторга" Розов сообщал Молотову об очередном компромиссе, которого удалось достичь:

"Свидание с Гиббсом по его просьбе было перенесено на 21 июня, на котором он заявил Карпу и мне следующее:

1. Письмо Стейт департамента его вполне устраивает и дает ему полную ясность. На этой основе он готов приступить к разработке нового проекта линкора в 45 тысяч тонн с 16-дюймовыми орудиями, включая управление огнем и все прочее.

2. Разработка нового проекта должна занять 6-9 месяцев, причем он будет держать нашу комиссию в курсе своей работы по проектированию.

3. В недельный срок он даст нам свой проект договора, построенный на той базе, что и его предложение от 26 января текущего года... то есть Гиббс настаивает на том, чтобы он был контрактором и выступал в качестве нашего представителя, ведущего переговоры с фирмами по постройке линкора, и наблюдающим за его постройкой..."

Сложность заключалась еще и в том, что по инициативе Карпа Гиббс одновременно вел проектирование эскадренных миноносцев. Дело продвигалось с такой же скоростью и похожими проблемами. Время шло, но ни проекта линкора, ни проработанных проектов миноносцев советская сторона так и не получила.

Комиссия советских специалистов-судостроителей, прибывшая в Соединенные Штаты осенью 1938 года, после долгих препирательств сумела получить доступ к проекту линкора, а затем сообщила руководству "Амторга" и в Москву, что никакого проекта в природе не существует. Есть только примерный эскиз и ничего больше. Гиббс обещал все сделать в кратчайшие сроки, но дело продолжало тянуться, не принося конкретных результатов.

Чтобы разобраться в сути проблем, 11 февраля 1939 года Комитет обороны при Совнаркоме СССР принял решение о направлении за океан для переговоров с Гиббсом военно-морской комиссии во главе с заместителем наркома ВМФ СССР флагманом флота 1-го ранга Иваном Исаковым. Комиссия увидела на американских кораблях, верфях и в связанных с заказами флота компаниях множество интересного и полезного для советских военно-морских сил. Но вот с главной задачей, проектами линкора и миноносцев, все складывалось не лучшим образом. Гиббс то встречался с Исаковым и обещал все показать и наладить постройку кораблей, то выставлял новые условия, к примеру создать за советский счет новую проектную организацию, которая бы проектировала корабли по советским заказам и следила за их постройкой, то исчезал и отказывался встречаться с членами комиссии. Представленный им в конце концов проект миноносца оказался больше и медленнее, чем значилось в техническом задании. А завершилось все и вовсе печально.

22 мая 1939 года Морское министерство Соединенных Штатов запретило Гиббсу проектировать и строить для СССР современный эсминец, предлагая взять за основу проекта эсминец типа Mohan образца 1910 года. А при проектировании оборудования и вооружения использовать образцы, выпущенные до 1933 года.

Карп и Гиббс пытались убедить советских партнеров, что запрет ничего не значит и что они все равно получат проект отличного корабля. 6 июня 1939 года член военно-морской комиссии председатель научно-технического комитета РКВМФ военинженер 1-го ранга Фролов докладывал уже отбывшему в СССР Исакову:

"На сегодняшний день и сам неизмененный миноносец Mohan уже является для США вчерашним днем, а разрешение проектировать для нас Mohan является насмешкой. Гиббс, по-видимому, хорошо это представляет и потому пытается через Карпа развивать опять старую теорию, что это только есть официальный ответ, а что на самом деле он может на базе Mohan сделать современный миноносец. Полагаю, что идти на какое-либо соглашение с Гиббсом или с кем-либо другим проектировать миноносец официально на базе Mohan, а фактически какой-либо другой, было бы неверно. По мнению Карпа и Гиббса, указанный ответ является следствием того, что нет самого министра и что замещает его фигура, не расположенная к СССР. Поэтому Карп хочет добиваться того, чтобы мы обратились через нашу дипломатию к президенту, который, как говорит Карп, обещал помочь СССР. Сам Карп чувствует себя расстроенным и заявил, что он не ожидал никогда такого ответа. Он также заявил, что наше руководство может подумать, что он обманул нас, тогда как, говорит, я имел полную уверенность, что нам разрешат строить современный миноносец. Поэтому для выяснения возможности изменения ответа Карп 24 мая выехал в Вашингтон. По возвращении из Вашингтона Карп 27 мая сообщил, что "его человек" был у президента и что последний обещал помощь СССР, причем Карп сообщил, что президент не разрешил только приборы управления огнем. Карпом была названа фамилия Калаган (помощник Рузвельта по флоту.— "Власть"), которому будто бы президент поручил заняться вопросом разрешения проектирования и постройки для СССР кораблей. Кроме этой фамилии Карп сообщил фамилию Фоллонг, будто бы помощника военного министра по вооружению, который якобы обещал Карпу дать нам и современные пушки. На мой вопрос ему: "А будет ли официально изменен ответ?" — Карп сообщил, что ему ничего не известно, но он знает, что все указания будут даны Гиббсу. В общем, Карп был в очень приподнятом настроении и сказал, что нам теперь разрешат делать то, что мы хотим".

На самом деле никаких изменений к лучшему не произошло, и после долгих проволочек советский флот ни эсминцев, ни проекта эсминцев так и не получил. А конец эпопеи с проектом линкора иначе как трагикомическим назвать нельзя. После долгих уговоров Исакова Гиббс согласился отправить сотрудника с чертежами в СССР. А советские специалисты, ознакомившись с проектом, сочли его, как писал ставший заместителем наркома внешней торговли СССР Розов, совершенно неприемлемым.

"Показал мне письмо сына Рузвельта"

Получалось, что полмиллиона долларов, не считая официальных выплат Гиббсу и затрат на советских специалистов и комиссии, пытавшихся добиться от него хоть какого-то результата, потрачены абсолютно впустую. Естественно возникал вопрос о том, какую же роль во всей этой истории сыграл Карп.

Заместитель наркома ВМФ Исаков в итоговом отчете о своей поездке в Соединенные Штаты писал Сталину о том, что Карп не разобрался даже в своем помощнике:

"Карп переоценил свои возможности, сначала наивно считал капитана Джойса "своим" человеком, а под конец совершенно растерялся и предостерегал от связи с Джойсом. Политическую обстановку не понимает. У крупных дельцов никаким авторитетом не пользуется. Под конец, желая во что бы то ни стало обеспечить заключение сделки, настойчиво рекомендовал нам пойти на американские условия, т. к. не понимал разницы между вооружением устаревшим и современным. Будучи бесспорно честным человеком и желая помочь, он не заметил того, как под конец объективно превратился в помощника американцев".

Сам Карп, видимо, понимая, что его сотрудничество с СССР завершено и продолжить его не поможет ни сестра Полина Жемчужина, ни ее муж, глава правительства СССР Молотов, все-таки пытался продлить существование своего бизнеса. 3 июля 1939 года он писал заместителю председателя "Амторга" Василию Богдану:

"Как Вы знаете, с самого начала моя работа состояла главным образом в посещении кулуаров и другой подобной работы. Согласно закону, принятому конгрессом 8 июня 1938 года, такие лица должны регистрироваться как агенты иностранцев и в этом случае должны дать подробную информацию относительно рода и характера оказываемых услуг. Я посылаю Вам копию закона, включающего требуемую анкету для заполнения агентами. В соответствии с этим, если я должен продолжать свою работу для СССР, то по законам Соединенных Штатов я должен получить из СССР, как было в начале, заказы для покупки от времени до времени какого-либо товара или оборудования для СССР и от имени СССР, в каковом случае я продолжал бы работать как коммерческий агент СССР для покупок, а не как лоббист (посещение кулуаров). Если такая работа мне дана не будет, то по закону я обязан заполнить анкету и зарегистрироваться как лоббист. По моему мнению, заполнить анкету в качестве лоббиста не будет разумно".

Однако Богдан, отправляя письмо Карпа наркому внешней торговли СССР Анастасу Микояну, 28 июля 1939 года писал:

"Когда организация Карпа сталкивалась с проработкой того или иного заказа фирм, в силу отсутствия специалистов вся подработка таких заказов производилась теми или иными отделами "Амторга", и по существу выдаваемые заказы носили лишь имя организации Карпа... В силу того, что Карп должен был оправдать свое существование как экспортно-импортная компания, от имени его организации были проработаны и выданы заказы фирме "Валти", заказ фирме "Ферчайлд" и еще несколько заказов другим фирмам... Я считаю, что в дальнейшем существование организации Карпа как экспортно-импортной компании не нужно, так как это приводит к параллелизму в работе между "Амторгом" и организацией Карпа".

Свое мнение высказал и Розов, писавший Микояну о том, какие фигуры Карп сумел привлечь к сотрудничеству в деле о постройке линкора:

"Для работы по получению разрешения Карп использовал, по его словам, адвоката Макгудвина — человека, близко стоящего к министру иностранных дел Хэллу и частично к сыну президента Рузвельта. В частности, Карп показал мне письмо сына Рузвельта, в котором последний сообщил ему о предполагающемся разрешении Министерства иностранных дел США на постройку для нас линкора".

23 августа 1939 года Микоян предложил Сталину и Молотову обсудить вопрос дальнейшего существования фирмы Карпа, но сделать это помешали последовавшие вскоре события.

"Подвергались всевозможным издевательствам"

В 1938 году палата представителей Конгресса Соединенных Штатов создала комиссию по расследованию антиамериканской деятельности во главе с конгрессменом-демократом Мартином Дайсом, и именно этот орган заинтересовался деятельностью Сэма Карпа. Поводов для вызова на комиссию оказалось хоть отбавляй: попытки покупки секретных разработок и материалов, имеющих военное значение и нарушение закона о лоббистской деятельности.

До тех пор пока к СССР сохранялось нейтральное отношение с небольшим оттенком дружественности, родственника главы советского правительства не трогали. Но в августе 1939 года, после подписания пакта Молотова--Риббентропа, его всерьез взяли в оборот. В сентябре 1939 года редкая американская газета не писала о допросах Карпа в комиссии Дайса. Карп рассказывал обо всем, или почти обо всем, с обезоруживающей откровенностью. О том, как выполнял задания советского правительства. О том, как давал взятки видным политикам. Он с легкостью сдал бывшего посла в Венесуэле и члена Национального комитета Демократической партии Престона Макгудвина и некоторых других получателей денег из Госдепартамента и министерств. Карп не упомянул только о сыне президента и госсекретаре Корделле Хэлле, и поэтому, видимо, избежал сурового наказания.

Однако советские руководители не могли не обратить внимания на другую деталь. В показаниях Карпа фигурировала сумма розданных им взяток — $57 тыс. А куда же делись остальные деньги на "организационные расходы"? Получалось, что Карп прикарманил сотни тысяч долларов вместо того, чтобы добиться с их помощью получения проектов линкора и эсминцев. Можно представить себе, как отреагировал на эту новость Сталин.

28 марта 1940 года арестовали Давида Розова. Правда, обвиняли его не в том, что он плохо надзирал за Карпом, а написав, как Карпом манипулируют офицеры американской военно-морской разведки, продолжал выдавать ему деньги из выделенной политбюро суммы. Ему предъявили стандартное обвинение в шпионаже и в 1941 году расстреляли.

Естественно, неприятности не обошли стороной и сестру Карпа Полину Жемчужину. В августе 1939 года, еще до публичных слушаний по делу брата, ей вдруг припомнили совместную работу с врагами народа. В решении политбюро говорилось:

"1. Признать, что т. Жемчужина проявила неосмотрительность и неразборчивость в отношении своих связей, в силу чего в окружении тов. Жемчужиной оказалось немало враждебных шпионских элементов, чем невольно облегчалась их шпионская работа.

2. Признать необходимым провести тщательную проверку всех материалов, касающихся т. Жемчужиной.

3. Предрешить освобождение т. Жемчужиной от поста наркома рыбной промышленности. Провести эту меру в порядке постепенности".

Возможно, этим бы дело и ограничилось. Но история Сэма Карпа стала хрестоматийным примером антиамериканской деятельности СССР и его агентов. Как только отношения СССР с Соединенными Штатами обострялись, пресса тут же вспоминала о "длинной руке Молотова" Сэме Карпе. В феврале 1941 года после очередной такой кампании Жемчужину вывели из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б).

Судя по всему, история Карпа стала для Сталина раздражителем на долгие годы. В конце 1945 года ее в числе прочего использовали в США для обоснования свертывания союзнических отношений. А вскоре формально из-за пустяка — несогласованного общения с иностранной прессой — впал в немилость Молотов.

Не исключено, что повторяющиеся кампании с подробными рассказами Карпа и о Карпе послужили причиной того, что Полину Жемчужину 29 декабря 1948 года исключили из партии, а 26 января 1949 года арестовали по обвинению в том, что она "находилась в преступной связи с еврейскими националистами и вместе с ними проводила вражескую работу против партии и Советского правительства".

15 марта 1953 года вернувшийся после смерти Сталина на Лубянку Лаврентий Берия писал в президиум ЦК:

"Не добившись "признания" от т. Жемчужиной и для того, чтобы любыми путями подтвердить провокационную версию о ее вражеской работе, МГБ СССР в 1949 году без каких-либо оснований арестовало ряд родственников, сослуживцев и знакомых т. Жемчужиной: Лешнявскую Р. С.— домашнюю хозяйку, сестру т. Жемчужиной; Карповского А. С.— пенсионера, брата т. Жемчужиной; Штейнберга И. И.— директора завода N339 Министерства авиационной промышленности СССР, племянника т. Жемчужиной; Голованевского С. М.— помощника по кадрам начальника Главного управления лесотарной промышленности Министерства рыбной промышленности СССР, племянника т. Жемчужиной... Как установлено проверкой, все эти лица на следствии подвергались всевозможным издевательствам, вплоть до избиений, с целью вымогательства от них показаний, компрометирующих т. Жемчужину. Арестованные Лешнявская и Карповский, не выдержав примененного к ним режима, умерли в тюрьме".

Совсем иначе сложилась судьба их брата Сэма Карпа. Раскаявшись в антиамериканской деятельности, он жил жизнью состоятельного человека, осуществившего американскую мечту, и умер в 1963 году в Нью-Йорке на 74-м году жизни. На склоне лет он любил вспоминать, что начал свой успешный бизнес с нескольких долларов. А в 1937 году очень удачно продал 12 своих бензоколонок в Коннектикуте за $250 тыс. Хотя прежде с той же убежденностью рассказывал, что продал бензоколонки гораздо раньше и за бесценок. По всей видимости, именно эту сумму — четверть миллиона долларов он оставил себе за хлопоты вокруг проекта линкора, оказавшиеся для СССР совершенно пустыми.