На исторической сцене Большого театра состоялась самая громкая премьера сезона — балета "Драгоценности" Джорджа Баланчина, поставленного в партнерстве с ювелирным домом Van Cleef & Arpels американскими специалистами из Фонда Баланчина. Новое приобретение разглядывала ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Премьера балет
Этот балет, состоящий из трех независимых частей ("Изумруды" на музыку Форе, "Рубины" на музыку Стравинского и "Бриллианты" на музыку Чайковского) хореограф Баланчин поставил в 1967 году, вдохновившись посещением нью-йоркского бутика и знакомством с его владельцем Клодом Арпелем. С тех пор ювелирный дом считает своей непреложной обязанностью принимать участие в постановках этого балета по всему миру. Московским "Драгоценностям" он обеспечил новую оправу — оригинальные декорации и костюмы взамен исторически принятых, американских, работы Барбары Карински. В приватных разговорах функционеры Большого именовали костюмы американки не иначе как секонд-хенд и вслед за французами, доверившими оформление своих "Драгоценностей" Кристиану Лакруа, ангажировали собственных мастеров — сценографа Альону Пикалову и художницу по костюмам Елену Зайцеву.
С них-то и приходится начинать рецензию, потому что блеск московских "Драгоценностей" оказался притушенным во многом благодаря усилиям этих дам. Можно допустить, что, выкрасив кулисы и задник в темно-мышиный цвет, госпожа Пикалова имела в виду футляр, в котором будут переливаться драгоценные па Баланчина. Однако сожравшая все освещение тусклая коробка сцены оказалась похожа на затрапезный упаковочный ящик. Зеленые и пурпурные полосы из квадратов, похожих на стеклопластик, вертикально расчленяли задник и, по идее, имитировали "невидимую оправу" — знаменитое крепление драгоценностей, изобретенное домом Van Cleef & Arpels. Однако напрашивались ассоциации иного плана — в диапазоне от зала ритуальных услуг до стенок общественных туалетов в пристойных советских учреждениях. На таком фоне костюмы казались наименьшим из зол, хотя расшитые стразами прозрачные рукавчики пачек изрядно укорачивали руки танцовщиц-"бриллиантов" (этот балет, кстати, каким-то чудом избежал серой фанерной упаковки и выглядел наиболее оптимистично), а вишневые атласные костюмчики, перерезанные на талии золотой тесьмой и дополненные двумя перекошенными воланами мини-юбок, не просто полнили девушек-"рубинов", но определенно направляли воображение зрителей в недра старинного борделя.
Кстати, "Рубины", попавшие в коллекцию Большого еще в 2010 году, выглядели наиболее уязвимо, хотя танцевали их не дебютанты, а артисты, попавшие в состав еще два года назад. Екатерина Шипулина, исполнявшая сольную партию, за это время заметно отяжелела, так что ее жете казались скорее падением, чем попыткой взвиться в воздух, а адажио разворачивалось с ощутимым скрипом. К тому же "соблазняющие" ужимки, которыми балерина обильно уснащала и без того соблазнительные па, придавали ее танцу налет вульгарности. С той же неуместной развязностью вел себя и женский кордебалет, улыбавшийся до ушей, в то время как четверка мужчин хранила похоронную серьезность. Ведущая пара — Екатерина Крысанова и Вячеслав Лопатин — тоже не нашла общего языка: балерина играла начинающую даму полусвета, ее партнер — радостного тинейджера. И никакие технические заслуги обоих не искупили этого противоречия.
"Изумруды" — самая неброская и тонкая часть триптиха, всю прелесть которой можно оценить разве что в Парижской опере, была исполнена москвичами корректно, но скучно. Фирменное очарование новой балерины Большого — экс-петербурженки Евгении Образцовой, исполнявшей все па и port de bras с одинаковой ровностью и мягкостью,— не восполняло отсутствие той своенравной переменчивой женственности, без которой эта партия кажется слишком скупой на хореографические события. Ее партнер, юный Владислав Лантратов, поразил зрелым кавалерским мастерством в труднейших поддержках-переносах и совсем детской недоработанностью стоп. Вторая балерина, жизнерадостная Анна Тихомирова, была слишком счастлива от получения партии, чтобы всерьез задуматься о ее таинственном содержании и тонкостях общения с партнером (Александром Волчковым) в тех бесчисленных променадах, которые составляют основу их дуэта. В результате лучшей "изумрудной" драгоценностью оказалась широкоплечая артистка кордебалета Янина Париенко, танцевавшая па-де-труа: у девушки выявилось безошибочное чутье на баланчинский стиль и балеринская повадка, делавшие точным и значительным каждое ее па.
Пожалуй, главной драгоценностью премьеры следует признать новое приобретение Большого — с боем отбитую у Мариинского театра выпускницу Вагановской академии Ольгу Смирнову. Это — типично "белая" балерина, лирическое дарование которой (вкупе с надмирной невозмутимостью) напоминает юную Ульяну Лопаткину, с той разницей, что безупречные линии адажио новой балерины не требуют корректировки. Ее партнер Семен Чудин, пополнивший коллекцию премьеров Большого также в этом сезоне, отличился кавалерской предупредительностью, идеальным большим пируэтом и неоправданно небрежными "проходящими" движениями — косолапыми сиссонами и глиссадами.
Что же касается труппы в целом, то работала она старательно и почти интеллигентно, и вовсе не беда, что парочка рядовых "бриллиантов" поскользнулась от волнения на самых видных перестроениях. Так что все же с московской коллекцией "Драгоценностей" (а перечисленными артистами она не ограничивается — для центральных партий подготовлены аж три состава, и многие имена вселяют весьма радужные надежды), не стыдно появляться в свете, если, конечно, прилежно полировать ее перед каждым выходом.