Исследовательская завороженность предметом, как известно, обоюдоострая вещь — она в каком-то внекабинетном смысле хороша тогда, когда не только убеждает, но и заражает. Андрей Пильгун, автор "Вселенной Средневековья", тут в выигрышном положении — потому что сам его материал завораживает на чисто визуальном уровне. Семь с лишним сотен иллюстраций из манускриптов восьми столетий европейской истории, от Карла Великого до Карла V: то немногословные схемы устройства мироздания (несколько концентрических кругов на ветхом пергаменте), то целые ковры сплетающихся богословских и научных смыслов; то какие-нибудь оттоновские Евангелия с античной лепкой складок на одеждах правящих Вселенной ангелов, то подробное великолепие французских позднеготических миниатюр; сферы, планеты, Вседержитель с циркулем, полчища аллегорий — астрономических, астрологических, медицинских, алхимических, календарных. И все это не из каких-нибудь там фотобанков, говорит автор, за чуть ли не двадцать лет перебравший уйму собраний по всему миру, от больших государственных коллекций до заштатных монастырских библиотек.
В принципе, преуспевающие западные издательства художественного профиля сейчас иногда издают книги такого рода именно с расчетом на одну только суггестивную силу таких картинок. Как, скажем, книги издательства Taschen про старинные эзотерические дисциплины, где тоже сотни иллюстраций, но текста минимум. "Вселенная Средневековья" в полиграфическом смысле тоже очень здорово сделана, но все-таки это не то, не coffee table book, не альбом жанра "подарок к юбилею". Помимо пояснений к картинкам, автор добросовестно сделал нечто вроде грандиозного реферата на тему средневековой космологии, заботливо и методично объяснив уйму сопутствующих тем. Да, строго говоря, это не совсем академический формат — хотя бы потому, что на серьезную разработку этих тем понадобилась бы рота докторов наук. Но, с другой стороны, вопрос в том, каких наук? Здесь не то чтобы строгое искусствоведение или строгая история философии, а скорее синтез, симпатичная по своей основательности попытка систематически разъяснить, откуда что взялось в той сложной эстетике, за которую отчитывается изобразительный ряд.
Я бы рискнул сказать, что даже без иллюстраций, просто как чтение, это была бы неожиданно занимательная книга. Мы все-таки слишком часто думаем об этих средневековых космологических представлениях как о чем-то дремучем, мертвом, бесконечно схоластичном; кто-то знает, что они притом порождали интересные в художественном смысле результаты, кто-то думает, что это был просто ворох смешных мифов вроде трех слонов и черепахи, но в любом случае самое простое и удобное — это представлять дело так: была реакционная гелиоцентрическая система с домыслами насчет твердых небесных сфер и их музыки, а потом пришел Коперник и легким движением руки все это отсталое умозрение порушил.
Без сакральности, без стремления, с одной стороны, связать космологию с жесткой богословской данностью, а с другой — придать ей некий нравственный смысл, тут, конечно, не обходится. "Душе, созерцающей Творца, во всем творении тесно",— эта цитата из Григория Великого (VI век) скорее из разряда мистических, а не научных интуиций, но в этих по-своему уютных, стройных, расчисленных схемах она многое объясняет. Но с другой стороны — вся история средневекового космоса в интеллектуальном смысле выглядит очень даже беспокойной. Нам могут быть смешны дискуссии о том, чем они заполнены, эти небесные сферы — эфиром, жидкостью, твердым веществом,— но на самом деле за этими спорами то и дело проступает не просто любознательность, но и серьезная озабоченность.
Дело вот в чем. Эта аристотелевско-неоплатоническая система мира, пропущенная через решето святоотеческих толкований Библии, тяготела к тому, чтобы Вселенную представлять неким сложным, но очень стройным, очень понятным, гармонически (во всех смыслах, в том числе музыкальном) организованным целым. Через систему мудрых соответствий все во всем откликается, и движения светил в идеально вычерченной "луковице" сфер — с одной стороны, отображение божественного совершенства, а с другой — от этого движения зависит все в несовершенном земном мире: направления ветров, эпидемии болезней, соотношение жидкостей в человеческом теле. (Так что не приходится удивляться долгому всемогуществу астрологии: ничего оккультного в ней не видели, при таких исходных данных это была кристально ясная форма научного мировоззрения, и репрессии начинались только тогда, когда дело доходило до богословского клинча: в книге упоминается случай астролога Чекко из Асколи, которого сожгли за то, что он, сделав гороскоп Христа, задним числом "предсказал" Голгофу).
Но вот незадача: если смотреть с земли, планеты, как известно, не выписывают идеальные круги по небу, а периодически начинают вроде бы двигаться в обратном направлении. На вооружении у Средневековья была унаследованная от поздней античности система Клавдия Птолемея, которая это объясняла — и не только объясняла, но и позволяла при своей, вообще-то говоря, вопиющей ложности с приблизительной правильностью вычислять движения планет. Для дилетанта в астрономии это вообще самый невероятный факт во всей истории мировой науки: заведомо неправильная модель, которая в самом первом приближении все-таки кажется соответствующей эмпирическим данным. Ну как если бы средневековые врачи ощупью, одной только игрой ума прозрели существование антибиотиков, только как-то криво истолковывали их существование и криво их применяли. И все равно вопросы к этой системе были всегда, так что между стремлением представить все мироздание в виде упорядоченной, красивой, поучительной диаграммы и спорностью отдельных деталей все время присутствовал хотя бы полуосознанный зазор.
А с другой стороны, выходит, что все эти столетия были не эпохой презрения к настоящей, "правильной" науке, а, напротив, по-своему удивительного к ней доверия. Не просто веры в то, что при должном расположении ума все на свете и в небесах можно благочестиво и разумно объяснить, но еще и уверенности в том, что это объяснение обязательно получится красивым.
Андрей Пильгун. Вселенная Средневековья. Космос, звезды, планеты и подлунный мир в иллюстрациях из западноевропейских рукописей VIII-XVI веков. М.: "Гамма-Пресс", 2011